Иоанн очень нуждался в союзниках. Он отправил срочное послание своему старому другу Умуру, но поскольку эмир находился далеко, Кантакузин обратился за помощью к королю Стефану Душану. Они встретились в июле 1342 г. вблизи Скопье. Стефан, радостный оттого, что у него появилась возможность использовать к своей вящей выгоде свалившиеся на империю несчастья, охотно согласился оказать Иоанну поддержку. Благодаря сербам Кантакузину удалось продержаться на плаву до конца 1342 г. А незадолго до Рождества он услышал о том, что на подходе Умур. Течение начало постепенно менять свое направление. Зимой 1342/43 г. провинция Фессалия высказалась в поддержку Иоанна, а в начале весны ему согласилась подчиниться Македония. Серьезно встревожившийся Апокавк прибыл в Фессалоники со своим флотом, но, когда на горизонте появилась флотилия Умура, насчитывавшая около 200 кораблей, спешно покинул город.
Боевой дух правителей Константинополя стремительно убывал: к этому времени турки уже хозяйничали в европейских провинциях, творя всяческие бесчинства. Императрица испытывала ужас при одной мысли о том, что эти варвары находятся почти у самых ворот столицы, и летом 1343 г. направила послания в Венецию и Геную. Но, зная, что ни одна из республик никогда ничего не сделает просто так, она совершила роковой шаг: за 30 000 венецианских дукатов[99] императрица отдала в залог Серениссиме драгоценные камни из византийской короны. Никогда более их так и не удалось выкупить.
Однако эти действия не принесли императрице никакой пользы — помощи от республик она не дождалась. А по мере того как позиции Иоанна все более упрочивались, некоторые ближайшие сподвижники Анны начали ее покидать. Что касается Апокавка, то поведение Алексея свидетельствовало о его отчаянном положении. Все, кого он подозревал в нелояльности к режиму — а в их число входила практически вся константинопольская аристократия, — были арестованы. Часть полуразрушенного Большого дворца он превратил в узилище — и именно там встретил свою смерть. 11 июня 1345 г. во время регулярного инспекционного обхода группа узников набросилась на Алексея, отобрала топор у одного из рабочих и отрубила своему гонителю голову.
Тем не менее Иоанну Кантакузину предстояло еще многое сделать, прежде чем с триумфом въехать в Константинополь. Он знал, что от Стефана Душана ждать более ничего не приходилось, а в данный момент Иоанну требовалась крупномасштабная помощь. И в первые недели 1345 г. он вступил в переговоры с Орханом. Хотя Иоанн с осуждением относился к деяниям турок — как и все его соотечественники, — на уровне личных контактов он вполне ладил с ними. С Орханом он быстро завязал тесную дружбу, которая стала еще крепче, когда эмир воспылал сильнейшей страстью к Феодоре, второй из трех дочерей Иоанна, и в 1346 г. женился на ней. Новобрачной было позволено сохранить ее христианскую веру, и впоследствии она очень много сделала для христиан, проживавших в эмирате, которым правил ее муж.
Но этот же год был отмечен и иными, не столь приятными событиями. В Пасхальное воскресенье в соборе города Скопье Стефан Душан был коронован сербским архиепископом — которого Стефан возвысил до уровня патриарха, — получив в итоге многозначительный титул «царя (читай — императора) сербов и греков». Возможно, сознательным ответом на эти действия явилось коронование 21 мая в Адрианополе Иоанна и его жены. Патриарх Иерусалимский возложил на их головы императорские короны, в спешном порядке изготовленные местным ювелиром. Кантакузин, надо сказать, отверг идею короновать в качестве соимператора своего младшего сына Матфея — это место Иоанн зарезервировал для четырнадцатилетнего Иоанна Палеолога, которого считал верховным монархом.
Наконец Кантакузин был готов. Поздно ночью 2 февраля он проник через узкий пролом в выложенных из кирпича Золотых воротах и вошел в Константинополь — в первый раз за пять с половиной лет; за ним следовали 1000 человек.
Через шесть дней стороны пришли к соглашению: оба императора будут править совместно; Иоанн VI Кантакузин должен занимать вышестоящее положение в течение первого десятилетия, после чего их статус уравнивается. Решение об отлучении Иоанна было аннулировано, и 21 мая 1347 г. его во второй раз короновали — во Влахернской Богородичной церкви. Неделю спустя младшая его дочь Елена венчалась в этой же церкви с соимператором Иоанном V. Правда, обе церемонии содержали некоторую примесь меланхолии. Согласно традиции их следовало провести в соборе Св. Софии, но в предыдущем году его восточная стена рухнула и храм пока не использовался. В ходе церемоний должны были бы фигурировать и драгоценные камни из византийской короны, но их заложила императрица Анна. Присутствовавшие на торжествах заметили, что драгоценные камни оказались заменены стекляшками.
* * *
Иоанн Кантакузин был очень цельным человеком и обладал редкой политической дальнозоркостью. Если бы он в 1341 г. твердо заявил о своих притязаниях на трон, то, вероятно, смог бы приостановить падение Византии, но шесть лет спустя ничего поправить было уже нельзя. На свое несчастье, Кантакузин унаследовал разделенную и обанкротившуюся империю. Еще одним его несчастьем явилось то, что он был современником Стефана Душана. К моменту смерти Стефана в 1355 г. его царство протянулась от Адриатического моря до Эгейского и от Дуная до Коринфского залива — так что по своим размерам оно стало превосходить Византийскую империю. Безусловно, Стефан жаждал заполучить константинопольский трон и, почти несомненно, добился бы своей цели, но у него имелся один слабый пункт: Сербия до последнего времени являлась государством, окруженным сушей, и даже после того как она завоевала приморские области, у нее еще не появилось действенного флота. Константинополь был уязвим только со стороны моря, и, не имея флота, Стефан не мог завоевать его. Вновь и вновь он обращался за помощью к венецианцам, но те в гораздо большей степени предпочитали слабую Византийскую империю мощному Сербскому царству.
Однако Стефан не являл собой ни первое, ни последнее из несчастий Иоанна. Весной 1347 г. в Константинополь пришла «черная смерть»[100]. Один хронист утверждает, что она унесла жизни восьми девятых всего населения города; для византийцев это должно было явиться окончательным доказательством того, что Пресвятая Богородица, их покровительница, уже бесповоротно отвернулась от Константинополя. Территориально империя теперь свелась к бывшей провинции Фракии, с двумя городами Адрианополем и Дидимотикой, и нескольким островам в Эгейском море. Впрочем, к этим жалким остаткам следовало бы прибавить Фессалоники, которые в 1350 г. освободились в конце концов от зилотов, но они представляли собой лишь крошечный византийский анклав среди обширных владений Стефана и добраться туда можно было только по морю.
В экономическом плане положение Византии выглядело просто катастрофическим. Война превратила Фракию в пустынную землю. Побережье постоянно подвергалось атакам турецких пиратов. Продовольствие можно было получить только от генуэзцев, которые назначали совершенно произвольные цены и могли прервать снабжение, когда им только вздумается. Торговля стояла на мертвой точке: иперпирон терял свою реальную стоимость с каждым днем. Все сколько-нибудь значительные расходы становились возможны только после обращений за границу с просьбой о дарственном акте или займе, и слишком часто присланные деньги и ценности направлялись совсем не на те цели, что были заявлены. Когда Симеон, князь Московский, послал золото для восстановления собора Св. Софии, оно было потрачено на рекрутирование турецких наемников.
Главной заботой Иоанна являлась консолидация того, что осталось от империи. Под ответственность его старшего сына Матфея был отдан обширный район Фракии вдоль сербской границы; младшему, Мануилу, поручили управлять Мореей, сделавшейся отныне автономным деспотатом. Затем Иоанн обратил свой взгляд на Галату, где ежегодные таможенные пошлины, получаемые генуэзцами, примерно в семь раз превышали объем пошлин, выплачиваемый Константинополю. Кантакузин издал указ, в соответствии с которым резко снижались таможенные пошлины на импорт, и иноземные суда вновь стали предпочитать западный берег Золотого Рога восточному.
Неудивительно, что генуэзцы воспротивились этому. В августе 1348 г. их флотилия пересекла Золотой Рог и подожгла несколько византийских судов, которые находились у противоположного берега. Но греки дали достойный отпор. Были подожжены генуэзские городские склады; Галату обстреляли из катапульты — огромными булыжниками и горящими тюками с тряпьем. Прошло несколько недель, прежде чем мир был восстановлен, а когда наконец из Генуи прибыли полномочные представители, они оказались на удивление уступчивыми. Республика соглашалась выплатить империи контрибуцию в размере более чем 100 000 иперпиронов; также Генуя обязалась очистить всю незаконно занимаемую территорию за Галатой; наконец генуэзцы обещали никогда более не предпринимать нападений на Константинополь. Взамен же Византия не уступила практически ничего.
