вы отправиться в Иерусалим и там отпраздновать субботу?» (расстояние от Сафета до Иерусалима равно прибл. 25 милям). Ученики Лурии были ему так преданы, что они, по его повелению, готовы были бы нарушить даже святость субботы. Он же сказал это, преисполненный веры, что в этот момент Мессия появится в Иерусалиме. Некоторые его ученики ответили: «Мы хотим сперва сообщить нашим женам о нашем внезапном путешествии». Лурия ответил им, что они своей медлительностью снова отсрочили пришествие Мессии. Еще при его жизни распространились слухи о том, что он чудотворец, способный даже воскрешать мертвых. Эти слухи дошли до Лурии, и он был настолько честен, что назвал их сплошным вымыслом.
Между тем возникли и опасения по поводу совсем небезопасной деятельности Лурии и его приверженцев. Еще были, хотя и немногочисленные, противники кабалы. Столетний старец, Давид ибн аби-Зимра, учитель Лурии, предостерегал его, чтобы не обходиться с этими глубокими и опасными тайнами, как с повседневными вещами. Первый раввин Сафета, Иосиф Каро, который с некоторой завистью следил за успехами Лурии, не был высокого о нем мнения. Один еврей в Сафете имел даже мужество сказать Лурии в лицо, что он не верит во все это кабалистическое сумасбродство. Ученики Кордуеро не придавали Дурий большего значения. Даже некоторые из его учеников не совсем верили в его пламенные слова. Лурия был принужден даже изгнать из своего кружка одного из своих учеников, Илию Фалко. Несмотря на то, что Лурия неоднократно призывал своих учеников к мирной совместной жизни и деятельности, дабы вызвать соединение их душ, в их среде часто возникали трения, ибо каждый хотел быть первым в небесном царстве. Особенно высокомерно держал себя Хаим Витал Калабрезе, который всюду протискивался вперед и даже, по-видимому, пользовался влиянием на своего учителя. Лурья уже носился с планом отказаться от всех своих учеников, оставив при себе лишь трех-четырех из них, как внезапно его постигла смерть от свирепствовавшей тогда чумы (август 1572 г.). Во время пятидневной болезни Лурьи его преданные ученики оплакивали потерю, грозившую им и всему миру, и спрашивали его, что станется с его пророчествами. И тогда он, по их словам, стал утешать их и обещал снова прийти к ним во сне или наяву, быть может, даже в своем прежнем виде. Более правдоподобно звучит рассказ о том, что Лурья на смертном одре простил всех тех, которые его обманывали, и хотел вознаградить тех, которые были, быть может, обмануты им.
Внезапно последовавшая смерть тридцативосьмилетнего мистика еще более способствовала его прославлению. Смерть окружает такие натуры таинственным ореолом, и преклонение пред ними с годами все усиливается и возрастает. С чисто восточной склонностью к преувеличениям ученики Лурьи считали его чем-то повыше чудотворца; они называли его «святым и божественным» и, для увеличения своей собственной славы, вербовали Лурье и его экзальтированному фантазерству новых приверженцев. Они уверяли: если бы Лурья мог прожить еще пять лет, он так основательно улучшил бы мир, что мессианская эпоха неизбежно наступила бы. Авраам Абулафия, который самостоятельно разрабатывал кабалу, был объявлен еретиком и преследуем. Исаак же Лурья, который делал то же на основании Зогара, был боготворим.
После смерти Исаака Лурьи, на первый план выдвинулся Витал Калабрезе; он тотчас же возомнил себя учителем своих бывших соучеников, утверждал, что Лурья в последние минуты своей жизни назначил его своим преемником, и отнял у них, якобы во исполнение последней воли покойного, все письменные материалы, оставшиеся у них от Лурьи. Он хотел, чтобы это новое учение было в точности известно лить ему одному и потому стал уверять учеников Лурьи, что, если они опубликуют его новые откровения, то отсюда проистекут ересь и опасности для спасения души. Витал Калабрезе еще намекнул на то, что он Мессия из колена Иосифова. Однако некоторые ученики не вняли уверениям Калабрезе и стали распространять учение Лурьи в том виде, в каком они его восприняли от своего учителя, в различных странах; между ними выделился Израиль Сарук, переселившийся в Италию. Преклонение пред Лурьей было так велико, что его поклонники платили большие суммы денег за предметы, находившиеся в его употреблении, и особенно за его сочинения.
Кабала Лурьи причинила всему еврейству несказанный вред. Она покрыла еврейство таким толстым слоем плесени, что еще и по сие время не удалось совершенно удалить ее. Со времени Лурьи, наряду с талмудически-раввинским иудаизмом, образовался и зогаро-кабалистический. Ибо, лишь под его влиянием, лживая книга Зогара была поставлена на ряду со Св. писанием и Талмудом и даже выше их. Школа Лурьи канонизировала каждое слово Зогара, наложив на него печать святости. С того времени умопомрачающее обилие бессмысленных формул и бессодержательных слов, перестановки букв, искажения имени Бога, ложные и произвольные истолковываю я Св. писания — все это еще более, чем прежде, стало считаться глубокой мудростью и истинной религиозностью. Кабала Лурьи видела во всякой мелочи, во всяком пустяке нечто важное и возвышенное, и этим она еще более скрепила печать бездушной мелочности, уже и прежде наложенную на иудаизм раввинским педантизмом. Предписания Лурьи (Minhagim) возбуждают смех, но в то же время вызывают грусть, ибо показывают, как самые возвышенные идеи могут быть загрязнены и принижены. Эта кабалистика учит: следует в субботу носить белое платье и во всяком случае избегать черного и красного цвета; обедать только за столом с четырьмя ножками; в субботу есть рыбу, так как рыбы не имеют век и таким образом символизируют божественное Провидение; следует всегда смотреть на ногти пальцев, но не следует складывать пальцы обеих рук. Лурьи превратил иудаизм в особый вид учения Брамы. По его учению не следует убивать животных, даже самых крошечных и безобразных. К уже давно накопившимся суеверным обычаям, обильно позаимствованным от всех времен и народов, кабала Дурьи прибавила еще бесчисленное множество новых суеверий, например: не следует держать в доме голубей, ибо это приносит детям смерть; в доме, в котором уже раз жили, не следует снова поселиться до истечения семи лет; не следует раздевать две вещи сразу. Кабала Дурьи содержит до смешного точные и подробные предписания, как следует одевать и раздевать платья.
Мистика Дурьи подчеркнула одно важное обстоятельство, которое странным образом отсутствовало в еврействе, именно благоговейное чувство во время молитвы; но и это благоговение выродилось скоро в кабалистические забавы. Каждое слово и каждый слог в молитвах должны были быть благоговейно взвешены и приведены в связь с мирами Sefirot, с именами Бога и еще со многим иным. Правда, кабала Дурьи требовала жизнерадостного настроения и презирала мрачных и
