Виктор Петелин - История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

23—25 октября 1966 года в Кремле состоялось Всесоюзное идеологическое совещание. Возникли два главных вопроса: что делать с «Новым миром», в котором есть и ошибочные произведения, но есть и хорошие. «Мы не хотим администрировать, это дело Союза писателей, съезда – пусть они решают»; и что делать со спектаклем «Тёркин на том свете». А. Твардовский – крупный поэт, но он был кандидатом в члены ЦК КПСС, потом его не выбрали, был депутатом, не выбрали (см.: Источник. 1996. № 2).

А вопросов с журналом было очень много: К. Симонов принёс «Сто суток войны», набрали в десятом и одиннадцатом номерах «Нового мира», задержали в цензуре, с радостью узнали, что прошла цензуру острая повесть Б. Можаева «Из жизни Фёдора Кузькина» (1966. № 7); много сложностей возникло из-за попыток опубликовать роман А. Бека «Сшибка»… Но всё громче стали раздаваться голоса о том, что «Новый мир» – это главное зло в развитии советской литературы. То, что могло пройти в других журналах, в «Новом мире» задерживалось, становилось гласным, вплоть до Политбюро.

10 ноября 1966 года состоялось заседание Политбюро ЦК КПСС, одной из тем которого был вопрос об идеологической работе. Председательствовавший Л. Брежнев напомнил, что в области идеологической работы партия сделала очень мало, есть недостатки, серьёзные ошибки: «Всю сложность этого вопроса мы отчётливо понимали и понимаем… Особую тревогу вызывает то обстоятельство, что некоторые средства идеологической работы, такие, например, как некоторые научные труды, литературные произведения, искусство, кино, да и печать, нередко используются у нас, я бы сказал прямо, для развенчивания истории нашей партии и нашего народа. Преподносится это под всякого рода благовидными предлогами, благими якобы намерениями. И это тем хуже, тем вреднее. Вот на днях, например, меня познакомили с новым произведением Константина Симонова. Оно, кажется, называется «Сто дней войны». В этом произведении Симонов заводит нас в какие-то дебри. Подвергается критике в некоторых произведениях, в журналах и других наших изданиях то, что в сердцах нашего народа является самым святым, самым дорогим. Ведь договариваются же некоторые наши писатели (а их публикуют) до того, что якобы не было залпа «Авроры», что это, мол, был холостой выстрел и т. д., что не было 28 панфиловцев, что их было меньше, чуть ли не выдуман этот факт, что не было Клочкова и не было его призыва, что «за нами Москва и отступать нам некуда». Договариваются прямо до клеветнических высказываний против Октябрьской революции и других исторических этапов в героической истории нашей партии и нашего советского народа. Разве это не может не вызывать серьёзной тревоги у нас… Ведь на самом деле, товарищи, никто до сих пор не выступил с партийных позиций по поводу книги об Иване Денисовиче, против некоторых концепций Симонова, против огромного количества мемуаров, издаваемых у нас, в которых допускаются серьёзные ошибки. У нас до сих пор гуляют книги, в которых показывается, какую выдающуюся роль сыграл в Отечественной войне Хрущёв».

Демичев поддержал Брежнева, отметив, что «эти неверные взгляды» «пропагандирует журнал «Новый мир», вторая группа интеллигенции формируется вокруг журнала «Октябрь», а третья группа «высказывает точку зрения о том, что ХХ, XXI и XXII съезды – сплошные ошибки». Подгорный, Суслов, Андропов, Полянский поддержали Л. Брежнева, но речь идёт не о персональных ошибках коммунистов Твардовского и Симонова, а о том, что пора браться за неотложные вопросы идеологической работы (Источник. 1992. № 2. С. 111).

А между тем новые романы, повести, рассказы, статьи постоянно выходили в разных журналах и издательствах. Жизнь ставила перед современными художниками множество вопросов, множество проблем. Одни художники обращаются к сегодняшним дням, другие – к недалёкому прошлому. Да это не так уж важно. Как и прежде, самым острым остаётся вопрос о личной ответственности художника за всё, что делается в стране, о гражданской ответственности перед народом.

Сразу же после Октябрьской революции перед советскими писателями встала совершенно новая задача, подготовленная всем ходом исторического развития, накалом революционных битв, – правдиво показать человека в его взаимоотношениях с народом, с революцией, с новой эпохой, показать духовное рождение нового человека и его непростой, а порой мучительный путь к пониманию правды века. Эта же проблема по-новому осмысливалась советскими писателями с позиций полувековой истории социалистического государства.

В романах С. Залыгина «Солёная падь» (Новый мир. 1967), Вл. Карпенко «Красный генерал» (Волга. 1967), В. Смирнова «Открытие мира» (Знамя. 1967) освещены новые стороны, явления, эпизоды революции и Гражданской войны. Различны манера писателей, стиль, различны характеры изображённых персонажей, но эти произведения роднят страстная заинтересованность художников в правдивой передаче привлёкших их эпизодов Гражданской войны, желание открыть такие явления исторической действительности, которые до них были недостаточно известны.

«Красный генерал» Вл. Карпенко – роман о герое Гражданской войны Борисе Думенко, который был одним из организаторов красной кавалерии, талантливым командиром крупных конных соединений, беззаветно преданным революции и трудовому пароду. По клеветническому доносу он был обвинён в предательстве и в 1920 году по приказу Троцкого расстрелян вместе со своими помощниками.

Борис Думенко – сложная историческая личность. В нём наряду с ярким организаторским талантом, бесстрашием и мужеством, энергией и волей, то есть такими чертами, которые во время революции выдвинули его как руководителя трудовых народных масс, были и такие качества, как вспыльчивость, нетерпимость по отношению к инакомыслящим, приводившие его порой к анархичности в поступках, к субъективным решениям. В Борисе Думенко концентрированно воплотились многие черты крестьянской массы – и положительные, о которых уже говорилось, и отрицательные: отсутствие опыта политической борьбы, образования и др. Сложность его личности, сложность его отношений с людьми, яркость его дарования как полководца, не знавшего поражений, порождали зависть и злопыхательство мелких людишек, использовавших карающий меч революции в корыстных целях. Это и привело к трагической гибели легендарного полководца.

В своём романе Карпенко и поставил перед собой нелёгкую задачу – восстановить облик подлинного Бориса Думенко, рассказать о нём объективно и беспристрастно. Автор собрал большой фактический материал о жизни и героической деятельности Бориса Думенко, встречался с людьми, лично знавшими командира Красной армии, тщательно изучил все архивные документы, касающиеся описанных событий Гражданской войны. В результате получился интересный, талантливый роман, в центре которого яркая, самобытная личность Бориса Думенко.

Если Вл. Карпенко идёт от факта, от документа, любое действие Бориса Думенко, его поступки, мысли мотивированы документальными данными, то для Сергея Залыгина документ – только повод для художественных построений (в романе «Солёная падь», например, нет ни одного исторического лица). Ему важно в своих персонажах передать дух времени, создать типических представителей вольной партизанской армии.

Сергея Залыгина как художника больше всего занимают общественные вопросы, публицистические проблемы, он стремится разбудить мысль современников. Роман насыщен философскими спорами. Ефрем Мещеряков и Брусенков выявляют собой два отношения к революции, два взгляда на человека – участника этого движения. Между ними идёт бесконечный спор. Мещеряков видит во Власихине, Глухове своих возможных союзников, Брусенков же – только врагов. Он крайне подозрителен. Во всех действиях Мещерякова он усматривает нечто скрытое.

Мещеряков угадал главную особенность Брусенкова: он может управлять только бессловесными исполнителями, которые во всём соглашаются с ним, повинуются. «…В том-то и дело – тебе такие нужны», – говорит ему Мещеряков.

По замыслу автора Мещеряков должен предстать сложным, многогранным, противоречивым. В нём ум, талант полководца, преданность народу и революции органически должны сливаться с чертами обыкновенного, рядового мужика; он самолюбив, обидчив, бесконтрольно распоряжается властью; словом, Мещеряков такой же «пегий», как и большинство его окружающих. Но создать цельный человеческий характер С. Залыгину не удалось. Разные стороны этого характера не сливаются органически в одно целое.

В третьей книге широко известного романа Василия Смирнова «Открытие мира» (журнал «Знамя») рассказывается о духовных сдвигах в русской деревне после Февральской революции. Здесь тоже много спорят, мечтают, загадывают. Тяжёлые раздумья вошли в жизнь русского мужика. Время настойчиво потребовало от него самостоятельного определения своей позиции в развернувшейся острой борьбе.