место действия своего произведения, которое писалось им на французском языке, поскольку предназначалось не для русского читателя, а для просветителя Вольтера. В своем сочинении Ломоносов упоминает Коломенское минимум четыре раза. Ломоносову, кстати говоря, приписывают гипотезу, согласно которой москвичи ведут свое происхождение от случайно забредших сюда римских легионеров во главе с полководцем Квинтием Коломнием, давшим свое имя Коломенскому. В подтверждение этой версии рассказывают, что якобы в 1903 году местным крестьянином, копавшим картошку на своем огороде, были найдены в неплохой сохранности доспехи римского легионера. Затем обнаружилась надгробная плита с надписью по-латыни: Praefectus cvintus Colomnius. Еще более невероятным выглядит рассказ о здешней находке в 1957 году урны с прахом поэта Овидия Назона, того самого, который угодил в пушкинский «Евгений Онегин». Помните?
Была наука страсти нежной,
Которую воспел Назон,
За что страдальцем кончил он
Свой век блестящий и мятежный
В Молдавии, в глуши степей,
Вдали Италии своей.
Получается (если верить самобытным коломенсковедам), что Пушкин был не прав и свой век Назон завершил в Коломенском, на берегах Москвы-реки, а не Днестра. Определенный шарм рассказу придает то, что находка 1957 года была сделана школьниками из местного колхоза «Огородный гигант» им. Хрущева. Вот какие интересные сказки…
А дворец тем временем ветшал, постепенно приходя в полную негодность и представляя опасность для его обитателей. Поэтому и стали его понемногу разбирать. В июне 1751 года разобрали две светлицы и сени с нужником, в октябре 1754 года – печи и камины в верхних хоромах, что уже не позволяло жить в царских покоях в зимнюю пору…
Дорога в Коломенское стала постепенно зарастать. Даже и не верилось, что еще век тому назад бушевали в пределах государева села роковые страсти, шумел народ, требовавший выдачи очередного боярина-кровопийцы. Коломенское вместе с Первопрестольной Москвой будто облезло, обшарпалось, потеряв свой самодержавный нрав и лоск. Куда уж было возить сюда иностранных послов, что они могли здесь увидеть? Разве что разваливавшееся на глазах восьмое чудо света…
А в Петербурге один дворцовый переворот следовал за другим. В июле 1762 года, свергнув своего супруга Петра III, власть захватила тридцатитрехлетняя София Фредерика Августа Анхальт-Цербстская. Казалось бы, что воцарение прусской княжны, с акцентом говорящей по-русски и никоим образом не связанной с этими древними местами, не сулило Коломенскому ничего хорошего. Но надо же такому случиться, что именно при ней село обрело вторую жизнь. В старые меха, если можно так выразиться, влилось молодое вино.
Несмотря на то что за тридцать четыре года царствования Екатерина II наведывалась в Москву лишь пять раз (1762, 1767, 1775, 1785, 1787 годы), каждый ее визит можно считать судьбоносным для развития Белокаменной и ее пригородов. Впервые императрица посетила Коломенское во время своей коронации, 4 октября 1762 года. Утром, «пред полуднем», Екатерина «изволила иметь выход в Коломенское село и, онаго не доезжая, изволила забавляться с придворными кавалерами егерною охотою». Вдоволь настрелявшись, Екатерина проголодалась и «в прибытие в село Коломенское изволила кушать обеденное кушание в числе находившихся в свите Е.И.В. (Ее Императорского Величества. – А.В.) 24 персонах, а оттуда возвратиться изволила во Дворец пополудни в 6-м часу».
Интересно, что Головинский дворец упоминается в этом отрывке из камер-фурьерского журнала с большой буквы. А Коломенский дворец вообще никак не поименован, что весьма символично, т. к. от его «царскости» к тому времени осталось лишь название, поэтому и не заночевала императрица в покоях русских самодержцев. Но остатки былого величия все же произвели на нее впечатление, обветшавший дворец своим внешним видом все же сильно отличался от петербургских загородных резиденций – Гатчины, Ропши, Петергофа и других.
Императрица Екатерина II. Неизвестный художник, XVIII век. Фрагмент
Оценив былую красоту дворца и проявив уважение к вотчине династии Романовых, которую она теперь стала олицетворять, Екатерина распорядилась немедля начать подновление резиденции. Для оценки предстоящих работ вновь в Коломенское приехал зодчий Мичурин с немцами-плотниками, уже в ноябре доносивший: «По осмотру с плотничным мастером Арнальтом, оказалось как в стенах, полах, потолках, так и в прочем того дворца не малые худоба». Летом 1763 года Мичурин сообщал подробности:
«1) В стенах, как от каменного фундамента нижние, так и по поверхности к крышкам многие ряды бревен, а паче углы и замки оных сгнили;
2) у сеней и переходов, которые забраны досками брусья, а у крылец в ступенях и площадках доски и прочее совсем обветшали, а некоторые от ветхости обвалились;
3) имеющиеся над корпусами крыши пришли в худобу;
4) сверх показанных ветхостей стены того дворца пошатились и каменный фундамент, на котором оные основаны, во многих местах повредился ж.
И за теми обстоятельствами по мнению нашему имянованных, починкою исправить того дворца невозможно; а надлежит оной, по мнению нашему, разобрав весь перестроить вновь и годные от той разборки материалы для употребления в перестройку выбрать и включить к числу новых материалов. Имеющиеся ж при том дворце каменные флигеля для служб починкою и переправкою возобновить можно. А таким образом расположению комнат и протчего упоминаемого Коломенского дворца впредь быть надлежит, оное предаем нижайше на высокое рассуждение».
В переводе на современный язык вывод был таков: дворец для жизни непригоден, особенно для драгоценной жизни императрицы. А потому высочайшее рассуждение себя ждать не заставило и отправило в Коломенского другого видного зодчего – Карла Бланка, подсчитавшего, что на полное восстановление дворца требуется довольно немалая сумма – 56 934 рублей. За такие деньги можно было выстроить новый дворец, что и подтвердил впоследствии привлеченный в качестве эксперта Василий Баженов.
Осенью 1766 года по повелению Екатерины II и началось строительство нового царского дворца рядом с храмом Вознесения, ради чего разобрали Скотный и Конюшенный дворы. Дворец нужен был к 1767 году, когда императрица намеревалась совершить свой второй визит в Первопрестольную. Одновременно началась разборка старого дворца, еще обещавшего послужить в виде стройматериалов.
Нам известны фамилии организаторов строительства, но вновь остались в забвении имена зодчих, такова, видно, их планида. Отвечали за возведение новой царской резиденции московский главнокомандующий граф Петр Салтыков и чиновник Дворцового ведомства князь Петр Макулов, коими императрица осталась довольна: «С большим удовольствием усмотрела, что Коломенский дворец совсем к Петрову дню поспеет, за что вам благодарствую, а кн. Макулова
