Однажды владыка был с честными игуменами и священниками на беседе и сказал: "Я знал единаго человека в Великом Новеграде, который в одну ночь был во Иерусалиме, поклонился гробу Христову и воротился назад". Хотя он и не сказал, что это был он сам, и ничего не упомянул о бесе, но лукавый и к этому придрался, и стал творить великие пакости Иоанну. Стало новгородцам представляться, будто из кельи честного архиепископа выбегает блудница; а некоторым, когда приходили они в келью владыки, воображалось то девичье монисто, то башмаки и женские одежды. Все это бес им в мечте показывал. Когда многие видели подобное, и во всем Новгороде стали думать дурно о поведении владыки, новгородское вече решилось наконец прогнать его. "Как можно — вопили новгородцы — на апостольском престоле терпеть блудника! Изгоним его!" Толпа с таким намерением бросилась ко владычному дому, а бес в это самое время в образе девицы выбежал из дома. Народ бросился в погоню, но не догнал; однако, все видели девицу, и этого казалось достаточно. Вытащили святого мужа из кельи. Напрасно он в недоумении вопил: Что это значит, дети мои? " Новгородцы поругались над владыкой и потом произнесли над ним такой приговор: посадим его на плот и пустим по Волхову; пусть выплывет из города нашего вниз по реке, куда волна занесет его". И вот владыку привели на большой (Великий) Волховский мост, подогнали к мосту плот и спустили его на плот. Бес был очень доволен. Владыка, ставши на плоту, поднял очи кверху и произнес: "Господи, не поставь новгородцам этого в грех: они сами не ведят, что творят!" Вдруг плот понесло против течения вверх по Волхову. Как только увидали новгородцы такое чудо, тотчас и догадались, что Иоанн невинен, что все виденное ими есть одно босовское мечтание. Толпа пошла к св. Софии и поручила всему освященному собору идти с крестами и образами по берегу Волхова за владыкой и просить его возвратиться на свой святительский престол. Духовенство немедленно пошло с крестами и образами; несли икону Пресвятой Богородицы. Весь Новгород — старые и малые — выбежал на берег с обеих сторон. Новгородцы кричали: "Возвратись, честный отче, великий святителю, Иване! Возвратись на престол свой, не оставь сиротами чад своих, не поминай нашего согрешения пред тобою!" Плот, на котором стоял владыка, плыл по воде тихо и торжественно в уровень с крестным ходом. Напротив выходил другой крестный ход из Юрьева монастыря, где увидали грядущего к ним владыку и спешили с честью встречать его. Какой-то юродивый известил о том архимандрита, прибежал к нему и сказал: "Скорей ступай встречать; святитель Божий Иоанн, архиепископ Ве-ликаго Новагорода и Пскова к нам плывет". Плот остановился, не доходя до Юрьева у левого берега. Духовенство и все новгородцы стали просить усерднее, слезами омывали ноги его, брали в руки концы одежды его и творили ими на себе крестное знамение. Святой был незлобив душой, простил всех и благословил всех. После того владыка отправился в Юрьев монастырь со всем духовенством, и весь народ последовал за ним. Там совершил он молебствие и воротился в Новгород с великой честью и славой. Тогда он рассказал перед всем новгородским народом от начала до конца свою дивную историю с бесом и кончил рассказ таким мудрым нравоучением: "Чада! творите всякое дело с испытанием; да не будете прельщены диаволом, чтобы не судить добродетели по зависти злобы. Тогда и сами будете повинны суду Божию; а впасть в руки Бога живаго страшно". Все новгородцы приговорили на том месте, где владыка на плоту пристал к берегу, поставить каменный крест на память грядущим поколениям. Радость была всеобщая, а бесу скорбь и безмерное пострамление.
В XIV-м веке владыка Моисей приобрел уважение современников строгой жизнью, благочестием; смирением и деятельностью. Родом он был новгородец. Получив в детстве книжное воспитание, которое располагало созерцательные натуры к монашеству — тогдашнему идеалу совершенства, он ушел из Новгорода в Тверскую Землю и постригся в Отроче-монастыре в Твери. Его родители и родные, узнавши, где он, убедили его перейти, по крайней мере, хоть на родину. Моисей поселился в Богородицком монастыре на Коломце, а потом перешел в Кол-мово, где уже спасался его родной дядя, Макарий. Здесь Моисей положил начало Колмовской обители. Отсюда, за постнические добродетели, взяли его архимандритом в Юрьев монастырь. Будучи архимандритом, Моисей был нелюбоначален и склонялся к уединению и молитве. По смерти архиепископа Давида его избрали владыкой. Его посвящал святой митрополит Петр. По известию жизнеописателя Моисеева, во время своего владычества он нанимал книжных писцов переписывать священные книги и распространял по церквам, созидал монастыри и церкви, наделял их иконами и утварью, и в то же время был помощник и заступник нуждающимся, не боялся говорить правду сильным и богатым, и всех учил пребывать в мире и единении. В 1329 г. Моисей отдался своей склонности к созерцательной жизни, оставил престол св. Софии и удалился в Кол-мовский монастырь. Место его заступил Василий Калека из белых священников, принявший монашество уже после своего избрания в сан владыки, человек деятельный, известный тем, что построил каменный город около Детинца. Через двадцать три года после смерти Василия Моисей снова призван был на престол св. Софии. Маститый старец с энергией защищал свободу новгородской Церкви от притязаний московского митрополита. Ему не суждено было и он сам не хотел окончить жизнь в звании владыки. В 1359 г. он снова удалился в монастырь Михаила Архангела на Сковородке и умер в 1362 г. По смерти признали его святым. Оба раза, когда он покидал управление, новгородцы убедительно просили его остаться, и так дорожили им, что в первый раз после его удаления восемь месяцев не решались выбирать другого архиепископа.
В конце XIV-го и в начале XV-ro века выдается резко личность Иоанна III-го. Он был пастырь энергический, имел влияние на политические дела, защищал независимость новгородской Церкви и Великого Новгорода и претерпел за то временное заточение в Москве. Великий князь злобился на него за благословение, дарованное новгородцам на войну против него.
В XV-м веке светлеются, одна за другой, личности Евфимия II-го и Ионы. Эти личности замечательны для нас и потому, что о них сохранились довольно подробные жизнеописания, составленные современником Пахомием Сербом, представляющие много интересных подробностей о тогдашней жизни вообще.
Евфимий был сын новгородского служителя у церкви св. Фе-одора — по имени Михея и жены его Анны. Рождение Евфимия описано в его жизнеописании наподобие многих древних рассказов, где представляется, что богоугодившие мужи рождаются от престарелых родителей, и посылаются им, по силе их молений, от Бога, как милость. Михей и Анна дожили до старости и грустили, что у них нет детей; они беспрестанно ходили просить о чадородии Пресвятую Богородицу к одному из образов ее в своей церкви. По таким молитвам, Анна родила сына, окрещенного под именем Ивана. Родители принесли младенца в ту церковь, где до его рождения долго молились о его существовании. Положили его перед образом, отдавали его в дар Пресвятой Богородице и так говорили: "Вот тебе, царица Владычица, то, что ты нам даровала, приносим тебе; как прежде мы изрекали устами нашими печаль свою пред тобою, так теперь приносим тебе и радость нашу! Соблюди его". Черта эта, вероятно, указывает на существовавший у благочестивых людей обычай отдавать детей Богу в самом их младенчестве. Бывало же, что родители продавали детей в рабство; после того они уже теряли над ними свои родительские права. Подобное было и здесь: ребенок, положенный таким образом перед иконой, не принадлежал более своим родителям, а делался собственностью того, кому власть родительская передавала свое естественное право над ним. Собственно родители, отдавши дитя свое Богу подобным образом, не должны были уже и брать его назад; и потому жизнеописатель Евфимия счел нужным пояснить, что младенец не мог существовыать без матери, и, следовательно, только необходимость заставила родителей взять к себе то, что уже было им более не свое. Когда ребенок подрос, родители отдали его в научение. Чтение божественных и церковных книг было его исключительное духовное воспитание, так что он не читал ничего, кроме книг духовного содержания, и ни в чем более не упражнялся, кроме такого чтения и вообще занятий, ведущих к богомыслию (обыче же во инех не упражнятися, разве еже в божественная ведущих). Настроенный таким чтением, молодой Иван в пятнадцать лет возраста пожелал удалиться в монастырь. Это было естественно, когда он с нежного возраста должен был сродниться с той мыслью, что родители тотчас после рождения уступили его Богу, и он не мог избрать никакого другого жизненного пути, кроме монашеского, считавшегося наиболее богоугодным. Жизнеописатель, для придачи своему святому большей степени небесного влияния на его жизнь, говорит, будто он не знал о призвании, приготовленном для него родителями во младенчестве.
