Перед тем не задолго как-то иноки Евфросин, Игнатий и Галактион, по частому обычаю того времени, вышли из монастыря, где были, и основали пустыню или киновию в Вяжищах посреди лесов и болот. Высшая сила руковыодила ими. Когда они пошли искать удобного места для пустынно-жительства, то дали себе зарок, что будут странствовать, пока им не будет указано свыше, где им оставаться. И вот, проходя по лесу, ощутили они приятный запах; то было им знамение, что в этом самом месте Богу угодно указать им приют; тут скитальцы построили себе келью и часовню. К ним пришел священник, по имени Пимен. Так как после этого было кому у них совершать богослужение, то деревянная часовня перестроена была в церковь и посвящена во имя святителя Николая. Обыкновенно, вновь заводимые уединенные пустыни никак не укрывались от взоров человеческих, как того хотели основатели. Напротив, туда-то народ и приливал под впечатлением тогдашней набожности, любившей новые пустыни. Это было тем естественнее, что место, где они поселились, находилось в двенадцати верстах от Новгорода. Этим четырем подвижникам жизнеописатель Евфимия приписывает основание Вяжищенской обители; но из межевой границы Юрьевского монастыря 1321 г. существование Вяжи-щенского монастыря видно еще в XIV веке, и следовательно, если эти иноки действительно были основателями обители в Вяжищах, то разве обители некогда уже существовавшей, но разоренной или оставленной в запустении. Кругом были малые поселения и имения новгородских бояр. Один из таких бояр, живший в своем селе, стал посылать братии пищу; потом случился у него на теле веред; он помолился Николаю чудотворцу, — веред прошел. Боярин пришел в Вяжищенскую киновию, — а церковь в ней посвящена св. Николаю. Боярин заключил, что он исцелением своим обязан чудодейственному покровительству святого над этим храмом и записал в монастырь свои села, прилегавшие к месту, где стояла обитель. Когда монастырь, таким образом, получил обеспечение, стали приходить в него подвижники. Братия множилась. Туда-то пришел и молодой Иван (Евфимий). Пимен, бывший в монастыре уже игуменом, постриг его. Евфимий, живучи там, скоро приобрел известность по своему уму и познаниям. В том веке умственное дарование под монашеской рясой легче всего привлекало к себе уважение, потому что все интересовались тем, что происходило в монашеском кругу необыкновенного. Достигла весть о Евфимий до владыки Симеона.
Симеон потребовал его к себе, полюбил молодого человека и сделал его своим казначеем — звание очень важное. До того времени, — говорит жизнеописатель, — звание это давалось мирянам; а над Евфимием был первый пример, когда оно дано монаху. После смерти Симеона возведен был на архиепископство Евфимий Первый. Инок Евфимий, видно, не сошелся с новым владыкой: он оставил должность и удалился в Хутынский монастырь; но через несколько времени старцы монастыря на Лисьей Горке пригласили его к себе в настоятели. Такие примеры призвания на игуменство из чужого монастыря были исключением из обычая, по которому игумен монастыря выбирался братией из среды себя. Вероятно, Евфимий был приглашен или потому, что личность его стала везде известной, или же оттого, что, быть может, монастырь на Лисьей Горке зависел от Хутынского. Приобревши уважение между новгородцами, как умный и ученый, по тогдашним понятиям, духовный, по кончине Евфимия I-го игумен лисьегорский поставлен был в число трех кандидатов на достоинство преемника умершему. По обыкновенному порядку, стали выносить из св. Софии запечатанные жребии; Евфимиев остался на престоле. Толпа народа с духовенством отправилась на Лисью Горку и с торжеством привезла его во владычные палаты. Евфимий отрицался, говорил, что недостоин такого высокого сана. Это нравилось народу, считалось добродетелью; очевидно, каждый владыка должен был говорить таким тоном.
Евфимий II был единственный владыка, избегнувший посвящения от московского митрополита, с тех пор как московские митрополиты стали русскими первопрестольниками. Евфимий, как уже было сказано, посвящался в Смоленске от Герасима, киевского митрополита. Во все время своего управления этот архиепископ показывал ум в делах и располагал народ к себе приветливостью и щедростью. В делах политическх ничто без него не делалось. Но ничем так не отличался Евфимий, как построением множества церквей в городе. Жизнеописатель, восхищаясь этим, говорит: "Если ты хочешь видеть нечто малое от великих, прииди к великой Софии Премудрости Божией и возведи окрест очи твои, и узришь пресветлые храмы святых, как звезды или как горы, им созданные; не голосом, но вещью вопиют они о Евфимий; один храм показывает красоту своей утвари и вещает: это достояние архиепископ Евфимий даровал мне! Другой показывает благолепие своего построения и говорит: вот как он меня украсил! Третий же говорит: а меня от основания воздвиг! Св. Иоанн Златоуст вещает в горнем месте: он мне храм создал на земли; а я умолю Творца даровать ему храмину на небеси! А великий храм Софии Премудрости Божия стоит посреди храмов новгородских, как град царя великого; он обветшал от времени многовечный, а владыка Евфимий обновил его в прежнее благолепие и украсил многою добротою и иконами. Сей храм красотою своего создания как бы перстом указывает на него и говорит: се красота моя и похвала церкви — Евфимий великий. И похваляясь Богу о нем, вещает о себе и о церквах Великаго Новгорода к Богу: "се аз и дети, яже ми дал еси!" — Кроме церквей, Евфимий состроил владычные каменные палаты, вместо деревянных, и при них разные каменные службы, поварни, хлебные сушильни, кельи для монахов и ру-кодельников, а в своем саду построил высокую башню с часами, возбуждавшими удивление. Во всех этих постройках действовал его казначей Феодор, большой художник. Вспомнил он и свою Вязищенскую пустынь, где протекла его юность; там построил он каменную церковь и приказал расписать. Новгородцы, зная, что их любимый владыка особенно расположен к этой обители, содействовали своими приношениями ее благолепию. Уже к старости в Вяжищенском монастыре владыка построил каменную трапезу, расписал ее и учредил, по случаю ее освящения, пре-светлый и многорадостный праздник; и никогда не видали его таким веселым, как в этот день.
В числе заслуг его жизнеописатель ставит ему то, что он громил своим пастырским словом гордость богатых и сильных, обличал их неправду, останавливал их несправедливые действия, надзирал за святостью браков, преследовал незаконные совокупления, и ни для каких просьб не изменял своих решений. Составилось о нем такое верование, что если кто его не послушает, а он возложит суд на Бога, то Бог исполнит волю святителя, — непокорный понесет наказание.
Через год после освящения трапезы в Вяжищах Евфимий стал ослабевать. Было последнее воскресенье перед великим постом. В вечерни собрался народ: приходили по обычаю прощаться с владыкой у св. Софии. Попрощавшись с ним, миряне, в его присутствии, целовались друг с другом: так наблюдалось тогда в Новегороде. Последний раз прочитал им владыка обычное постовое поучение о том, чтобы они во святые дни четыредесят-ницы соблюдали чистоту и удалялись пьянства, от него же все зло начинается. Покончив такое поучение, благословил владыка паству, и поехал на Лисью Горку; народ толпами провожал его. На Лисьей Горке Евфимий в тот же вечер учредил братии трапезу, просил у всех прощения, а потом удалился в келью: там он после того пробыл безвыходно неделю в посте и бдении. От таких усиленных трудов старик, уже слабый здоровьем, спал в недуг и скончался 11-го марта в 9 часов ночи, правивши паствой | своей 29 лет и четыре месяца. Он отошел от мира в совершенной памяти, торжественно простился со всеми и всему Великому Новгороду даровал свое предсмертное благословение. Уже тогда началась распутица: разлилась вода. Тело его привезли в св. Софию на лодке, а после отпетия отвезли, по его завещанию, в Вяжищенский монастырь. К большему уважению его памяти послужило то, что когда стали обмывать его тело, то нашли на нем железные вериги. Они были положены на его гробе.
Не задолго до смерти Евфимий отправил священника Евмена к митрополиту просить от него прощальной грамоты. Может быть, тут действовало желание вполне примириться для своих преемников с митрополитом московским, от которого он не получил посвящения, и от которого, как кажется, во все время своего архиепископства он почитал себя независимым. Евмен привез желаемую грамоту уже шестнадцать дней спустя после его погребения. А между тем, прощальные грамоты давались в руки умершим при положении в гроб. Решились вскрыть гроб владыки. Тело оказалось нетленным, когда подняли крышку. Руки находились в благословляющем положении. "Еще хранит Господь Великий Новгород!" — сказали тогда новгородцы. Прочитавши над мертвым прощальную грамоту, положили ее в руку усопшему, опять закрыли гроб и опустили снова в землю. С тех пор над этим гробом творились чудеса; а железные вериги, висевшие над гробом, исцеляли от лихорадки тех, которые к ним прикасались и возлагали их на себя.
