Во время борьбы Изяслава Мстиславича с Ольговичами, а потом с Юрием суздальским новгородцы постоянно держались стороны первого. В 1148 году они удалили Святополка, которым были недовольны злобы его ради, и пригласили сына Изяславо-ва, Ярослава [17] До какой степени новгородцы любили тогдашнего великого князя и вообще были привязаны к линии Мстислава, Мономахова сына, показывает прием, оказанный Изяславу, когда он, вслед за сыном, и сам прибыл в Новгород. По тогдашним почетным обычаям, новгородцы выслали к нему отборную встречу за три "днища", а за одно "днище" целый город выступил встретить его. Князь прежде всего сделал для новгородцев обед — пир на весь мир: приглашены были все — от мала до велика. Потом он приказал звонить на вече, явился перед народом и говорил: "Ради вас я оставил Русскую Землю; вы прислали ко мне жаловаться, что вас обижает дядя мой, Юрий. Гадайте, братья, как с ним справиться: или мир с ним взять, или идти на него ратью?" Новгородцы кричали: "Ты наш князь!., ты наш Володимир, наш Мстислав! Рады с тобою — и за тебя, и за свои обиды! Все пойдем; хоть бы и дьяк, и куменцо ему прострижено, так и тот пойдет воевать, а кто уже поставлен, тот пусть Бога молит". Такое одушевление осталось без последствий. Новгородцы пошли па войну на Волгу, опустошили край около Ярославля и воротились с пленниками. Тем дело и кончилось[18]. Под конец жизни Изяславовой новгородцы не поладили с его сыном, — с тем самым, с которым так восторженно приветствовали посещавшего их отца, прогнали его, и взяли брата Изясла-вова, Ростислава [19].
В следующие за тем годы суздальская партия, прежде уже пустившая в Новгороде корень, то одерживала верх, то падала.Как край торговый, Великий Новгород не мог не испытывать на себе влияния переворотов, происходивших на юге. Когда Изяслав умер[20] Ростислав ушел из Новагорода попытаться захватить великое княжение в Киеве и оставил новгородцам сына Давида. Попытка Ростиславу не удалась. Князем киевским сделался Юрий суздальский и новгородцы прогнали Давида, избрали князем себе Юрьева сына, Мстислава [21] а потом опять пристали к стороне Мстиславичей, взяли себе князем сына Ростиславова [22] изгоняли его, заменяли внуком суздальского князя [23] и опять призывали[24] а когда в Киеве, в 1167 году, сделался великим князем Мстислав Изяславич, в Новгороде прогнали Ростиславова сына и призвали Мстиславова, Романа. Но прежний князь имел там много своих приверженцев. Таким образом, дошло до кровопролитного междоусобия. Изгнанный князь, Святослав, при помощи братий хотел охранить свое право: то был первый случай, когда изгнанный князь дорожил своей властью в Новгороде. В досаде оскорбленного самолюбия, он даже соединился с суздальцами. Несколько месяцев Новгород должен был отстаивать себя без князя и не прежде как в апреле 1168 г. прибыл туда приглашенный сын Мстислава Изяславича Роман. Братья оскорбленного Святослава Ростиславича продолжали воевать новгородские земли. На их стороне был сильный суздальский князь Андрей, раздраженный против Новгорода за то, что во время борьбы его с южнорусскими князьями Новгород держался стороны последних. Этой стороне пришлось проиграть. Уничтожив силу и первенство Киева, Андрей хотел покорить и Новгород, и сначала покусился на важнейший источник новгородской силы — Двинскую Землю. Там явилась партия недовольных новгородским правлением и приняла сторону Андрея. Отряд новгородцев, под начальством Даньслава Ла-зутинича, отправился в Заволочье для усмирения провинции и для собрания дани, и столкнулся с суздальскими войсками, посланными для завоевания земли. Произошла битва. Бог пособил новгородцам — говорит летописец и повествует, что новгородцев было 400, суздальцев 7.000 и разоили новгородцы суздальцев; последних убито 1.300, а новгородцы потеряли только пятнадцать человек. Это сказание имеет важность как образчик воззрения самих новгородцев на свои победы, а не как известие с фактической достоверностью. Победители покусились на владения суздальские и начали собирать дань на суздальских смердах по соседству с новгородскими колониями. Раздраженный Андрей составил сильную коалицию из подручных князей с ополчениями их земель и послал на Новгород. Кроме многочисленного ополчения суздальского, на Новгород двинулись смольняне со своими князьями, Романом и Мстиславом, братьями обиженного Святослава, недавно помогавшими ему в войне с Новгородом; двинулись муромцы со своими князьями и полочане, легко поднятые на Новгород по какой-то давней неприязни к Новгороду. Эти войска вступили в Новгородскую область, -— запылали новгородские села; враги убивали жителей и загоняли в плен, и так достигли до Новгорода.
В сборное воскресенье 22-го февраля 1169 г. ополчение подступило к городу. Враги с высокомерием делили между собой по жребию улицы Новгорода и жен и детей новгородских. Граждане отбивались три дня и стали изнемогать. В ночь перед четвертым днем — гласит предание — архиепископ Иоанн молился перед образом Спасителя и услышал глас от иконы: "иди на Ильину улицу в церковь Спаса и там возьми икону Пресвятыя Богородицы и вознеси ее на забрало, и она спасет Новгород!" Утром святитель созвал собор и объявил о таком видении. Духовенство отправилось торжественной процессией в указанную церковь. По повелению владыки, протодьякон хотел взять икону, но икона не двинулась с места. Только после усердного моления святитель мог взять ее своими руками, в сопровождении новгородцев отправился на стену у Загородного конца, между Добрыниной и Прусской улицами, и вознес икону на забрало, под дождем стрел. Икона обращается назад; из глаз ее потекли слезы и упали на фелон архиепископа. Тогда на суздальцев напало одурение; они стали стрелять друг в друга и пришли п беспорядок. Ободренные новгородцы ударили па них и нанесли им совершенное поражение. Враги Великого Новгорода бежали без оглядки; множество непоспевавших унести ноги попадалось в плен; и было так много пленников, что новгородцы продавали их по две ногаты за голову. Все поле вокруг города — говорит древнее сказание — было покрыто трупами и громады убитых лежали по дебрям и болотам. Союзники суздальцев, увидя такое поражение, оставили осаду и удалились. Это происходило 25 -го февраля, в среду. В таком виде перешло это событие на воспоминание потомства. Как бы оно ни происходило в самом деле, важность его для истории остается в том нравственном влиянии, с каким оно впечатлелось в народном воззрении. В этом отношении день 25 февраля 1169 года составляет одну из тех многозначительных, резко блистающих своим светом эпох, которые возвышают народное чувство, уясняют для народа его самосознание, укрепляют народную волю, способствуют развитию его сил и в годины искушений предохраняют от падения. Легенда эта, в том виде, в каком дошла до нас, гораздо позже приняла церковное значение, и не прежде как в XIV веке построена была церковь Знамения и была туда перенесена икона, до того времени стоявшая в церкви Спаса. Но это уже показывает, как крепка была память об этом событии в народе, когда так долго оно сохраняло свою свежесть. Видно, что, переходя из уст в уста, это предание поддерживало при каждой новой борьбе с Восточной Русью нравственную силу народа, вместе с другими воспоминаниями. В народ внедрилось сознание, что чудодейственная Божия сила защищает Новгород.
Борьба с Суздальским краем в истории Новгорода имеет глубокое историческое и этнографическое основание. Некогда, в эпоху седой, отдаленной древности, когда еще славянская колония только что начала поглощать в себя финскую народную стихию в Суздальско-Ростовской Земле, Новгород был главой этой страны. Ростов находился в союзе, призвавшем русских князей, на челе которого был Великий Новгород. В последующие времена, когда части русского мира соединились под перевесом Руси киевской, и сам Новгород должен был подчиниться этой власти, — Ростовско-Суздальская Земля, делаясь особым уделом в распределении земель по княжескому роду, отпала от этой древней связи с Новгородом. Новгород помнил старину, и это воспоминание, как сказано выше, возбудило в новгородцах охоту покорить свое старое достояние, — охоту, столь неудачно разрешившуюся Ждановской битвой. Суздальпы не играли чисто-страдательной роли и этом деле: кроме княжеских интересов, были еще с их стороны и народные, противодействовавшие стремлениям Великого Новгорода; и в этой земле, как в других краях, вечевое участие парода не было устранено, и побуждения князей совпадали с побуждениями народными, когда шло дело о политическом значении земли в русском удельно-вечевом союзе. Ростовско-Суздальская Земля также неприязненно смотрела на Новгород. Взаимная народная вражда этих земель выказывается многими чертами их распрь и, между прочим, в событии разбития суздальцев под стенами Новгорода. Самое описание этого события в Новгородской и в Суздальской Летописях различно, и это различие указывает на то же взаимное нерасположение. Тогда как Новгородская летопись изображает полное героическое торжество Новгорода, в Суздальской рассказывается о чудесах, но совсем в обратном значении. Проигрыш суздальцев ослабляется из национальной гордости; выставляется бедствие, постигшее Новгородскую область от разорения союзными войсками, и, наконец, прилагается философское размышление о том, что Новгород наказан от Бога за его высокомерие и за грехи посредством князя Андрея. Летописец-суздалец не знает о чуде, совершившемся на забрале Загородного конца; но до него доходило, что в трех новгородских церквах, на трех иконах плакала Пресвятая Богородица; то были, однако, не слезы сочувствия к правоте дела новгородцев, а слезы милосердия к грешникам, по божественной милости щадящей их при всех их преступлениях, за которые они достойны были, по правосудию, сугубой кары. Как ни казалось, однако, свирепой вражда неприязненных земель, но она была все-таки удельная, домашняя; как ни жестоки были проявления взаимной неприязни, враги не переставали видеть один в другом соотечественников. Новгород готов был признать первенство суздальского или владимирского князя, когда его принуждали к этому обстоятельства. Новгород только остерегался, чтоб суздалец или владимирец не нарушил его свободы; последние со своей стороны старались обвинить Новгород, когда возникли с ним недоразумения, по не отрицали права Новгорода вообще на свою областную самостоятельность. Только это равновесие понятий об областной независимости и о государственном единстве целой Руси объясняет то беспрестанное колебание, с каким н овгород то вел ожесточенную войну с суздальцами, то легко подчинялся первенству тамошних князей.
