Прервем рассуждения и ограничимся констатацией того, что бо́льшая часть войск, непосредственно участвовавших в боевых действиях в 334–323 годах, была вооружена очень легко и что основные ударные силы македонян, конные и пешие гетайры, являлись более легкими и подвижными, а следовательно, более маневренными, чем старая греческая пехота гоплитов. Уже Демосфен (IX = 3-я Филиппика, 49)[14] отмечал, что армия Филиппа состояла не только из тяжелой фаланги, подобно армиям большинства греческих городов, но и из легких войск, а кроме того включала осадную технику. Новая армия располагала целым арсеналом многозарядных орудий для стрельбы на дальнюю дистанцию в виде метательных машин, катапульт, баллист, камнеметов, действовавших главным образом за счет кручения канатов. Средняя дальность колебалась в пределах от 300 до 400 метров, в то время как лук с двойным изгибом бил едва на 200 метров. Метрон, тот самый молодой аристократ, что в октябре 330 года представил царю доносчиков по заговору Филоты, «заведовал арсеналом». Метательные орудия предполагали наличие узкоспециализированного персонала, как воинов, так и рабочих. У нас еще будет случай увидеть их в деле, когда мы будем говорить о взятии городов.
Среди вспомогательных корпусов находился также инженерный корпус, являвшийся одной из отличительных черт македонской армии. В него входили инженеры и механики. Командовал им Диад, который изобрел или усовершенствовал передвижные башни и тараны на колесах. Инженерный корпус использовался не только для вооружения кораблей и взятия укреплений, но также для преодоления водных преград, прокладки дорог, преодоления покрытых льдом скал, словом, решал все задачи, которые ставила перед армией Александра незнакомая природа, а также сама держава, в 50 раз превосходившая Македонию по территории и в 20 раз — по населению. К этим созидателям победы мы отнесли бы также всех кузнецов и плотников, изготовителей талей, крюков, железных рук (гарпагонов) — разновидностей кранов и захватов, способных поднимать самые тяжелые грузы. А также сапожников, шорников, изготовителей кожаных доспехов, занятых во время переходов починкой и производством новой продукции. Сюда, наконец, входят понтонеры, корабельные плотники, саперы, землекопы, специально набранные заранее и время от времени упоминаемые в источниках. Повозки, которые за ними следуют, полны инструментов, горнов, точил, колес и сменных брусьев. Сколько же всего было этих вспомогательных инженерных войск? Никто не может сказать точно, поскольку в Античности ремесленников не включали в списочный состав. Но если, как мы уже упоминали, при выступлении конница и пехота насчитывали немногим более тридцати семи тысяч человек, можно предположить, что необходимое обслуживание вооружения и экипировки требовало как минимум одного человека на десять воинов. В таком хорошо отлаженном механизме, как армия Филиппа, случайностям не оставалось места, во всем властвовал точный расчет.
Перед нами огромная армия, растянувшаяся на многие километры в узких долинах, ущельях и теснинах. Она включает в себя транспортные средства — от трех до четырех тысяч единиц, — перевозившие припасы, вооружение, палатки, технику, а в марте 334 года, согласно историку Дурису (или скорее Филарху), и запас провизии на тридцать дней. Такие повозки на цельных и страшно шумных колесах, крытые тентами и без рессор, какие еще недавно можно было видеть в диких частях Балкан и Анатолии, тащили мулы или старые лошади. Подчас в них перевозили больных, раненых, обессилевших. Вместе с вереницей ослов и мулов, груженных армейским имуществом и личными вещами воинов, бурдюками и глиняными кувшинами с вином, они представляли собой то, что обычно называют обозом — самую громоздкую и ценную часть колонны, то, что в бою всегда стараются поместить в безопасное место, либо провозя в первую очередь, либо окружая вооруженными людьми, либо оставляя подальше от действующей армии под прикрытием арьергарда и оруженосцев. Ведь подобно французской армии старого режима[15], включавшей слуг, конюхов, денщиков, наиболее тяжеловооруженные бойцы Азиатского похода также везли с собой слуг, которым поручалось следить за обмундированием и питанием хозяев, а в случае необходимости и за их лошадьми. Разумеется, бедняки тащили свой немудреный скарб сами. Однако немыслимо, чтобы в разгар лета, когда температура в тени достигает 50 градусов жары, а человеческая кожа при прикосновении кажется прохладнее раскаленного мрамора (обычное явление в пустынях Каппадокии, Египта, Сирии, Ирака, Ирана или Туркменистана), воины фаланги в течение многих недель шли, неся на себе двадцатикилограммовые доспехи. Я был в этих районах: мне известны возможности выносливого тренированного тела. Я знаю также, что требуется вся сила духа или большое честолюбие, чтобы «держаться» в таких условиях. По мирным областям гоплиты передвигались в одной рубахе. Наконец, я понимаю, почему большая часть воинов была столь легко вооружена: в ледяных или огненных пустынях движение — это жизнь.
Временами багаж становился таким громоздким, что приходилось часть его выбрасывать или уничтожать: так, в разгар лета 330 года в Парфении, перед тем как преследовать Бесса в пустынях Бактрианы, обремененная добычей и предметами роскоши армия передвигалась с большим трудом. Нагруженные повозки вывезли на ровное место. Лошадей выпрягли и увели. Потом царь первым предал огню свой личный багаж и приказал сжечь всё, что не относилось к предметам первой необходимости. «После этого он (Александр) утешил их краткой речью, и опытные, на всё готовые воины радовались, что лишились пожитков, а не готовности исполнять воинский долг» (Квинт Курций, VI, 6, 17). Сцена повторилась весной 327 года при вторжении в Индию: «Однажды на рассвете царь сначала поджег уже загруженные повозки, принадлежавшие ему самому и его друзьям, а потом приказал поджечь повозки остальных македонян. Оказалось, что отважиться на это дело было гораздо труднее, чем его совершить. Огорчились лишь немногие, большинство же, раздав необходимое нуждающимся, в восторге с криком и шумом принялось сжигать и уничтожать всё излишнее» (Плутарх «Жизнь», 57, 2). Отметим, что вьючных животных это не касалось, как и быков, овец и коз, сопровождавших колонну и забивавшихся по нескольку в день в качестве ритуальной жертвы и для питания солдат. Таким образом, войско сопровождало огромное мычащее, блеющее и мекающее стадо, перегонявшееся по пыльным дорогам с помощью криков и палочных ударов.
Прикрепленная к обозу, служившему ей транспортом, специальная служба занималась снабжением. Интендантская служба покупала провизию на дружественных землях и реквизировала ее на всякой завоеванной территории, после чего распределяла на следующем этапе. Другая служба, которую можно было бы назвать топографической, собирала всевозможную информацию о дорогах — как проезжих, так и тропах для вьючных животных, а также о расстояниях. Широко использовались шпионы и перебежчики. Существовал целый корпус переводчиков, самым известным из которых был Фарнук, служивший в Бактриане. Поскольку местные жители не умели считать или выражали расстояния в днях перехода, специальный отдел «бематистов» или шагомеров занимался подсчетом шагов, которые нужно сделать, чтобы дойти от одного привала до другого. Они подсчитывали stathmoi, или переходы. Собранные ими сведения, которые заносились в книги по приказу канцелярии, послужили основой географии Азии. Известны имена некоторых из этих незаурядных землемеров: Диогнет, Байтон, Аминта. Мы еще будем использовать их труды, когда последуем за армией на марше.
Канцелярия имела настоящую почтовую службу. Постоянные курьеры связывали царя и его окружение с Пеллой, столицей Македонии, Олимпиадой, матерью Александра, и регентом Антипатром. Представители демократических и олигархических органов власти греческих полисов и монархи других государств постоянно переписывались с руководством экспедиции. Перевозя письма знатных македонян, личные курьеры царя имели право их распечатывать в целях разоблачения шпионов и заговорщиков (Диодор, XVII, 80, 4; Квинт Курций, VII, 2, 36–37; Юстин, XII, 5). В октябре-ноябре 330 года гонцы верхом на «беговых» верблюдах (дромадерах) за 11 дней доставляли из Профтасии (Фарах) в Экбатану (Хамадан) письма, предназначенные местным военачальникам: приказ убить Пармениона, старого полководца, и предупреждение о том, что никто прежде них не должен узнать о казни его последнего сына Филоты. Курьеры пользовались великолепной системой эстафет, доставшейся им в наследство от персидской администрации. Преодолевая по 50 километров в день, они связывали столицы империи со столицами Македонии примерно за полтора месяца. Осенью 328 года нарочные привозили в Самарканд свежие фрукты из Греции и увозили обратно абрикосы и персики, неизвестные дотоле в Европе.
