Это привело к обширному заговору против Свидригайлы, в который был посвящен и его родной брат Ягайло. Во главе заговорщиков стал свирепый, подозрительный и мстительный князь Сигизмунд Кеистутович, родной брат Витовта, сильно приверженный латинству и ненавидящий православие. Покушение на жизнь Свидригайлы не удалось, но он должен был бежать с великого княжения с несколькими преданными панами.
Великим же князем литовским, конечно, при усердном содействии католического духовенства, был избран Сигизмунд Кеистутович. Ягайло подтвердил это избрание, за что Сигизмунд уступил Польше литовскую волость – русскую Подолию, а после своей смерти обещал отдать ей и другое исконно русское владение – Волынь. Затем, чтобы привлечь к себе литовских бояр и панов православного исповедания, Сигизмунд дал им почти те же льготы, что и католикам. При этом панам этим было также предоставлено брать польские гербы, что было разрешено на Городельском сейме только литвинам-католикам.
Но, несмотря на все эти льготы, данные Сигизмунд ом, большинство Русских земель, а именно: земли Полоцкая, Витебская, Смоленская, Чернигово-Северская, Киевская и часть Волыни и Подолии, остались верны Свидригайле, который с ополчением, собранным в них, стал вести борьбу против Ягайлы и Сигизмунда. Русские люди дрались за Свидригайлу с большим одушевлением, надеясь освободиться от латинского засилья. Особенно был грозен для поляков мужественный защитник Волыни, православный князь Феодор Острожскии, принявший впоследствии иноческий чин и причтенный к лику святых.
Ф. Солнцев. Старинная конская серебряная цепь
Предпринятая борьба могла бы окончиться в пользу Свидригайлы, если бы в 1431 году в Витебске он не совершил ужасного преступления: он позволил себе сжечь православного митрополита Герасима, заподозренного им в измене; вслед за тем обнаружились и его сношения с папою, у которого он искал поддержки, обещая за это соединить Русскую церковь с Римскою. Приведенные два обстоятельства отшатнули, конечно, большинство западнорусских людей от Свидригайлы, вскоре он потерпел сильное поражение от Сигизмунда и в конце концов удержал за собою только Кременец и восточную часть Подолии.
Ягайло умер во время этой борьбы со Свидригайлой, достигнув 86-летнего возраста. Сохранив до глубокой старости страсть к охоте и лесной природе, он вышел в холодную весеннюю ночь послушать пение соловья, простудился и скончался недалеко от Львова.
Плодом долговечного царствования этого достопамятного государя была, с одной стороны, Польско-литовская уния, а с другой – дальнейшее ослабление королевской власти в Польше. По своему беспечному, уклончивому нраву он был именно тем государем, которого желали польские дворяне и духовенство, чтобы приобретать себе все больше и больше прав за счет крестьян и королевской власти и расхищать государственное достояние. По их стопам старались идти и окатоличенные литовские бояре, почему скоро они сделались богаче и влиятельнее своих же природных князей, потомков Рюрика и Гедимина.
Ягайле наследовал на польском столе его 10-летний сын Владислав. Разумеется, королевская рала во главе с епископом Збигневом Олесницким, любимцем молодой вдовы Ягайлы, всецело захватила в свои руки управление страной и еще деятельнее стала поддерживать Сигизмунда.
Польский король Владислав
Сигизмунд, однако, недолго правил в Литве. Его мстительность к сторонникам Свидригайлы, притеснение православных и неслыханные жестокости скоро возбудили против него множество недовольных, и в 1440 году он был убит русским удельным князем Иваном Чарторийским в Троках. Престарелый Сигизмунд, не выходя из своей опочивальни, слушал обедню, совершавшуюся в соседнем покое. При нем в качестве верного сторожа была ручная медведица, которая в это время как раз гуляла по двору. Медведица имела обыкновение, возвращаясь в покои Сигизмунда, царапать лапою о дверь, после чего он ее отворял. Зная это, Чарторийский с одним сообщником стали подражать царапанью медведицы. Сигизмунд впустил их и был тотчас же убит железными вилами.
Смерть Сигизмунда подняла опять вопрос об избрании князя. После многих пререканий и козней выбор остановился на младшем брате юного польского короля Владислава – Казимире Ягайловиче. Поляки согласились его отпустить в Вильну только наместником польского короля и отправили его туда с целым сонмом польских советников. Но литовцы, которые хотели иметь не наместника, а своего венчанного великого князя, очень ловко обманули польских гостей. Они усердно их угостили на роскошном пиршестве и напоили всех допьяна, а на следующее утро, когда хмельные польские паны-сенаторы еще спали, они посадили Казимира на великокняжеский стол в соборе, надели на него шапку Гедимина, подали меч и покрыли великокняжеским покрывалом. Проведенным таким образом польским панам ничего больше не оставалось, как уехать домой. Юный же Казимир стал княжить, окруженный литовскими вельможами.
О союзе с Польшей, а тем более о подчинении ей Литовского княжества не было и помину. Поляки, разумеется, страшно негодовали против этого порядка вещей и стремились к расчленению владений Казимира на несколько частей, но вдруг случилось событие, неожиданно изменившее дальнейшие судьбы Польши и Литвы. Молодой король польский Владислав был избран в 1439 году и королем Венгрии, поэтому он должен был вести войну с турками, наседавшими уже с Балканского полуострова на пограничные владения Венгрии и Австрии, и в 1445 году – во время этой войны с турками – Владислав был неожиданно убит у крепости Варны, не оставив потомства. Тогда поляки выбрали на его место Казимира, который остался при этом и великим князем литовским, чем поставил себя на всю свою долголетнюю жизнь в крайне затруднительное положение, так как должен был все время колебаться между притязаниями поляков на литовские владения, с одной стороны, и стремлениями литовцев к полной независимости от поляков – с другой. Часто Польша и Литва бывали им недовольны, и подымался порой вопрос об избрании нового короля для первой и нового великого князя для второй.
Быстро подпавший под влияние католического духовенства и опасаясь потерять свою польскую корону, Казимир делался все более и более уступчивым по отношению к латинской знати. В его время распущенность и изнеженность польских панов, когда-то храбрых и бесстрашных воинов, дошла до невероятных пределов: попойки, бахвальство и щегольство чисто женского пошиба были отличительными чертами их жизни; они одевались в шелк и бархат и проводили целые часы перед зеркалом, расчесывая свои длинные волосы и завивая их в затейливые кудри. Так же одевались и причесывались богатые польские жиды. Но что к лицу торговцу-иудею, то не подобает воину, и в царствование Казимира же польские паны понесли жестокое наказание за свою изнеженность. Во время одного сражения в Венгрии, в Буковине, они потерпели поражение, причем, быстро отступая через густой лес, множество знатных панов, подобно Библейскому Авессалому, повисло своими кудрями на сучьях и было безжалостно избито врагами. Как это зачастую бывает, изнеженность мужчин повела за собой огрубение нравов среди женщин. В Польше в описываемое время появилось много разбойниц, грабивших по большим дорогам, причем среди них были и принадлежавшие к шляхетскому сословию. «Каждый в Польше, – говорит польский историк Иоахим Лелевель про это время, – мог поступать, как хотел, поэтому многие злоупотребляли своей свободой».
Что касается отношения к русским, то Казимир, подобно своим предшественникам и, как увидим, подобно многим из преемников, играл в две руки. Одной рукой он старался привлечь к себе обитателей Восточной России, соприкасавшихся с его владениями в Литве, и так же, как Витовт, заигрывал с Новгородом, стремясь подкапываться под московских князей и не брезгая для этого тайными сношениями с татарами. В то же время другой рукой он разрушал первейшую основу западнорусской жизни – православие – и всеми силами старался покровительствовать унии, то есть присоединению Греческой церкви к Латинской, вопрос о чем неоднократно подымался папами и раньше, но с особенной силой разгорелся в XV столетии, во время великого княжения Василия Васильевича на Москве.
Ф. Солнцев. Старинная конская серебряная цепь
К XV веку папы потеряли значительную часть своей силы и обаяния в Западной Европе; с ними давно уже вели борьбу светские властители: князья, короли и германские императоры, которым было крайне тягостно вмешательство в их государственные дела целого ряда властолюбивых пап. Борьба эта шла успешно для светских властей, так как большинство населения было возмущено распущенностью нравов католического духовенства, хотя в числе его представителей встречалось, конечно, немало людей и с самыми высокими нравственными качествами. Тем не менее существование таких монашеских орденов, как орден «Веселых братьев» в Италии, открыто пользовавшийся для мотовства и распутства своими преимуществами, данными ему папой, должно было разрушать в народной среде веру в непогрешимость Латинской церкви. Еще более ужасен был орден монашествующих рыцарей Гроба Господня, или «храмовников»; создан он был предварительно в Святой земле с самыми высокими целями, а затем под влиянием разных тайных восточных учений, в том числе и иудейской каббалы, о которой подробнее мы скажем ниже, не только отрекся от христианства, но даже кощунствовал над Святым Крестом в своих обрядах и занимался при этом беспощадным ростовщичеством. Французский король Филипп Красивый положил конец этому возмутительному ордену: по его настоянию «храмовников» судили и затем многих из них сожгли. К сожалению, однако, в Западной Европе есть еще и до настоящего времени тайные последователи их возмутительного учения, о чем мы будем говорить впоследствии.
