Генералы не узнавали своего императора. Куда-то пропала энергия Наполеона. Он был сумрачен, неразговорчив.
Император не узнавал своих генералов. Никогда он ещё не видел столько тревоги на лицах своих подчинённых.
Генералы не узнавали своих солдат. Не то чтобы бились солдаты хуже, нет, геройства хоть отбавляй, да только никак не осилят русских.
Всё было не так, как всегда. Много император Наполеон одержал великих побед. Не знал себе равных.
Но здесь… Целый день не смолкает битва. А где же победа? Смешно и сказать — сто метров русской земли отбито.
Понимает Наполеон, что изменяет счастье ему военное. Сумрачен император французский.
— А что, если гвардию бросить в бой? — советуют генералы.
Бережёт император гвардию. Не решается бросить в бой.
Подлетает к Наполеону маршал Даву:
— Ваше величество, дайте мне гвардию! Я принесу вам победу.
Поводит император отрицательно головой.
Несётся к императорской ставке Ней:
— Ваше величество, дайте мне гвардию! Победа, ручаюсь, у ваших ног.
Не даёт император гвардию.
Появляется маршал Мюрат, самый любимый французский маршал:
— Дайте мне гвардию!..
Отправляет назад император Мюрата.
Ясно Наполеону, что и гвардия здесь не осилит. А гибель гвардии верная смерть.
Французы отбили Курганную батарею, но дальше не двинулись. Стоят перед ними России солдаты, не солдаты — стальная стена.
День потухал. Солнце катилось к закату. Отгремели орудия. Кончился бой. Завершился кровавый день. Каждая из сторон осталась на старом месте.
Маленькая деревня Фили, у самой Москвы. Крестьянская изба. Дубовый стол. Дубовые лавки. Образа в углу. Свисает лампада.
В избе за столом собрались русские генералы. Идёт военный совет. Нужно решить вопрос: оставить Москву без боя или дать новую битву у стен Москвы?
Легко сказать — оставить Москву. Слова такие — ножом по русскому сердцу. За битву стоят генералы.
Нелёгкий час в жизни Кутузова. Он только что произведён в чин. За Бородинское сражение Кутузов удостоен фельдмаршала. Ему, как старшему, как главнокомандующему, как фельдмаршалу, — главное слово: да или нет.
У Бородина не осилили русских французы. Но ведь и русские не осилили. Словом, ничейный бой. Бой хоть ничейный, да как смотреть. Наполеон впервые не разбил армию противника. Русские первыми в мире не уступили Наполеону. Вот почему для русских — это победа. Для французов и Наполеона победы нет.
Рвутся в новый бой генералы. Солдаты за новый бой. Что же решить Кутузову?
Сед, умудрён в военных делах Кутузов. Знает он, что на подмогу к Наполеону торопятся войска из-под Витебска, из-под Смоленска. Хоть и изранен француз, да не убит. По-прежнему больше сил у противника.
Новый бой — окончательный бой. Ой как много военного риска! Тут мерь, перемерь, потом только режь. В армии главная ценность. Главное — войско сберечь. Будет армия цела — будет время разбить врага.
Все ждут, что же скажет Кутузов.
Поднялся фельдмаршал с дубового кресла, глянул на генералов.
Ждут генералы.
Посмотрел Кутузов на образа, на лампаду, глянул в оконце на клок сероватого неба, глянул себе под ноги.
Ждут генералы. Россия ждёт.
— С потерей Москвы, — тихо начал Кутузов, — ещё не потеряна Россия… Но коль уничтожится армия, погибли Москва и Россия.
Кутузов остановился. В оконце стучалась муха. Под грузным телом фельдмаршала скрипнула половица. Послышался чей-то глубокий вздох. Кутузов поднял седую голову. Увидел лицо атамана Платова. Предательская слеза ползла по щеке бывалого воина. Фельдмаршал понял: важны не слова, а приказ. Он закончил быстро и твёрдо:
— Властью, данной мне государем и отечеством, повелеваю… повелеваю, — вновь повторил Кутузов, — отступление…
…И вот войска оставляют Москву. Яузский мост. Понуро идут солдаты. Подъехал Кутузов. Смотрит на войско. Видят его солдаты. Видят, но делают вид, что не видят. В первый раз ему не кричат «ура».
Глава четвёртая
КАКАЯ СЕГОДНЯ ПОГОДА
Наполеон подъехал к Поклонной горе. Поднялся конь на бугристое место — взору открылась Москва.
Шедшая за императором гвардия стала тесниться. Лезут солдаты вперёд.
— Москва! Вот он, конец войне.
И опять, как тогда, при переходе через Неман:
— Слава! Слава! Слава!
— Императору вива!
— Франции вива! — несётся со всех сторон.
Яркое солнце стояло в зените. Город, как чудо, лежал на своих холмах. Золотом крытые маковки церквей и соборов играли, светили, слепили глаза. Вот оно, русское диво.
Здесь при въезде в Москву Наполеон стал ожидать горожан с поклоном. Обычай такой — побеждённым ключи приносить от города.
Наполеон не может скрыть торжества. Победа достигнута. Сейчас принесут ключи. Не сегодня-завтра русский царь Александр пришлёт генералов, запросит мира. С новой славой вернётся император в родной Париж.
И солдатам радость глаза закрыла. Смотрят на город: вот где квартиры, вот где отдых — покой, хлеба и мяса горы.
— Императору слава!
— Вива, вива, вива! — не умолкают солдатские крики.
Надел Наполеон любимый парадный наряд — мундир егерей гвардейских. Синий сюртук, белый жилет. В блеске, как хром, лосины.
Ожидает император послов. Важно, как победителю и подобает, взад-вперёд по Поклонной ходит. Перчатки то снимет, то снова наденет. Платком проведёт по лбу, сунет в карман, снова достанет. Шутка ли сказать — ключи от Москвы… Кому выпадало такое!
Проходит и час, и второй, и больше. Солнце уже не парит. В тучи ушёл небосклон. В ногах и спине усталость.
Император нахмурил брови:
— Что я — мальчишка? Сколько же можно ждать?!
Вдруг скачут офицеры, что были в Москве, в разведке.
— Ваше величество, жителей нет в Москве. За войском ушли горожане.
Сдвинул Наполеон треугольную шляпу:
— Что?!
— Город пуст.
— А ключи?!
Развели офицеры руками.
— Проклятье! — ругнулся Наполеон. Бросил в морду коню перчатки.
Думали французы: в Москве всему делу конец. Ошиблись. Настоящая война только теперь начиналась.
Отступив из Москвы, Кутузов повёл русскую армию по Рязанской дороге.
Тут же, не дав войскам остановки, вслед за русским бросился маршал Мюрат.
Понял Наполеон, что Кутузов оставил Москву неспроста. Отдал её как приманку. В сохранности русская армия.
— Хитрая лиса… Русская бестия! — ругается Наполеон. — Догнать, разгромить, уничтожить!.. — даёт он строжайший приказ Мюрату.
Идёт Мюрат по пятам Кутузова. Идёт день, идёт два… Взбивает пыль на Рязанской дороге. Остановится на ночь. Под самым носом полыхают русских биваков костры. Тут она — армия.
Проснутся французы утром — нет русской армии. И снова поход, снова вдогон. Ночью опять костры. Дымятся и слева и справа. Кажется, протяни только руку — и схватишь за горло русских солдат.
А утром опять никакого войска. Лишь головешки в кострах стреляют.
Несколько дней шёл Мюрат по Рязанской дороге. Исчезла куда-то русская армия.
И правда исчезла. Отойдя от Москвы неполных два перехода, Кутузов неожиданно повернул всю свою армию резко на юг и просёлочными дорогами, заметая следы, повёл её на Тульскую; передохнул и тронулся дальше, к старой Калужской дороге.
Догоняет Мюрат Кутузова по Рязанской дороге, а в это время русские совсем в другой стороне, обошли полукругом Москву, стоят на Калужской.
Идёт Мюрат за ночными огнями. Не может понять, что это военная хитрость. Не армия жжёт костры, а всего-навсего два казачьих полка, специально для этого здесь оставленных.
Стараются казаки. Разложат костры. Много костров. И дальше спешат. К новой ночи дрова припасают.
Не скоро раскрылась хитрость Кутузова. Вернулся Мюрат к Наполеону ни с чем.
В страшном гневе император французский. Забыв свой высокий императорский сан, как последний солдат ругается:
— Куль овсяный!.. Мозги лошадиные!.. — кричит на Мюрата. — Хитрая лиса… Русская бестия! — посылает проклятья Кутузову.
Русская армия расположилась южнее Москвы, у села Тарутино.
Кутузов немедленно занялся хозяйственными делами. Армия обтрепалась надо её одеть. Наступила осень — о тёплой одежде надо подумать. С продовольствием плохо — надо пополнить запасы хлебом.
Много у Кутузова разных дел.
И у Наполеона в Москве не меньше. Не оправдались надежды французов. Ушли, увезли всё с собою жители. Нет в Москве ни хлеба, ни мяса. Нечем кормить коней. Лишь вина в погребах без отказа. Напьются солдаты — идёт грабёж. А где грабёж, там сразу пожары. Осень сухая. Огню раздолье. Запылал Китай-город, Гостиный двор. В Каретном ряду пожарище. В Охотном ряду пожарище. За Москвой-рекой Балчуг горит. Ночами светло как днём. Наполеон в Московском Кремле. Куда ни глянешь отсюда — огонь и огонь. Морем огонь колышется.
