— Ваше величество, — обеспокоены французские маршалы и генералы, опасно! Огонь подошёл к Кремлю.
Не хочется Наполеону уходить из Кремля. Неловко и стыдно. Только занял Московский Кремль, и вдруг — будь мил, катись восвояси. Медлит Наполеон.
— Ваше величество, спасайтесь! Быстрее к реке… — умоляют императора генералы.
Медлит Наполеон.
— Ваше величество!..
И вот император нехотя надевает сюртук.
Бушует, мечется пламя.
Наполеон сбегает по широкой дворцовой лестнице: «Это дорога в ад», вспоминает Наполеон слова Коленкура. В злобе кусает губы.
Четыре дня бушевали пожары.
К пятому дню — от Москвы пепелище.
Не город в руках французов — сплошные развалины.
Хороши дела у русских войск под Тарутином. Провианты сюда подвозят. Меняют солдатам одежду. Лошадьми пополняют конницу. Отдыхают спокойно солдаты.
Плохи дела в Москве у французов.
Есть над чем задуматься Наполеону: «Победитель я или нет?»
— Почему же мира не просят русские?!
Проходят три томительно долгих недели. Негодует Наполеон:
— Мир, немедленный мир с Россией!
Не дождался император русских послов. Вызывает своего генерал-адъютанта маркиза Лористона:
— В Тарутино, к этой старой лисице — марш!
Едет маркиз Лористон к Кутузову. Сопровождает его в штаб-квартиру главнокомандующего поручик Орлов. Едет Орлов, говорит о погоде. Так наказал Кутузов. Ни о чём другом, только как о погоде. Это на всякий случай, чтобы офицер случайно секретов каких не выболтал.
Смотрит Лористон на округу:
— Удачные места под Тарутином.
— Погода сегодня хорошая, — отвечает Орлов.
— Говорят, у вас в войсках пополнение?
— Солнце словно бы летнее, а не осеннее, — опять о погоде Орлов.
Удивляется Лористон.
Приехал посол к Кутузову, передал привет от императора, завёл разговор. Начал не сразу о мире. А с жалоб на то, что война эта какая-то странная. Нет бы сражались армии, а то ведь крестьяне вступают в бой. Ведут же бои без правил.
— Простите, но это же лесные разбойники, — говорит Лористон.
«Эге, — думает про себя Кутузов, — молодцы мужички. Видать, хорошо насолили французам». А вслух:
— Ваша правда, генерал, — и вздыхает. — Да, распустились совсем крестьяне. Эка беда… Только ведь я крестьянами не командую.
— Зато казаки — люди военные, — продолжает Лористон. — Но и они правил признавать не хотят.
«Молодцы казаки, — думает про себя Кутузов. — Сбивайте с француза спесь. Шкуру с него сдирайте». А вслух:
— Ох уж эти мне казаки, казаки… Я и сам не рад, что они при армии. В степях родились, деликатности не обучены.
Начинает Лористон бранить ополченцев. Мол, больно лютуют.
— Так это не войско, — отвечает Кутузов. — Сегодня они в строю, завтра опять разошлись по сёлам. Какой с ополченцев спрос!..
А сам про себя: «Молодцы ополченцы».
Ясна Лористону бесплодность его речей, стал говорить о мире.
Посмотрел Кутузов на Лористона:
— Я хоть сию секунду.
Обрадовался Наполеонов посыльный:
— Вот и наш император желает.
Развёл Кутузов руками:
— Только я ведь всего солдат. Хожу под царём и богом.
— Но ваше слово… Ваш сан главнокомандующего…
— Я хоть сегодня, — опять повторил Кутузов. (А сам состроил в кармане фигу.)
Уехал ни с чем посыльный. Провожает его Орлов, опять говорит о погоде.
Трясётся Лористон в седле. Вид унылый, насупился. Рассмеялся Орлов:
— Ба, да оно ведь и вправду, видать, погода сегодня для нас хорошая.
Понял Кутузов после посещения Лористона, что дела у французов плохи. Дал под Тарутином бой.
Опять загремели пушки. Скрестились штыки и сабли. Сила на силу опять пошла.
Проиграли французы бой. 36 пушек досталось русским.
Дня четыре спустя после битвы прапорщик Языков с казачьим отрядом находился в разведке. Обнаглели совсем казаки, к самой Москве подъехали.
Стоят, смотрят на спалённый город:
— Вот она, наша страдалица…
Дождик капает осенний. Хотя и тепло и безветренно. Где-то раздался собачий лай.
— Ты смотри, а говорят — французы псов всех поели!
— Этот хитрый, видать, убежал.
— Да-а, пропала Москва-красавица…
— Дура, о мёртвых плачь! Не смертник Москва — отстроится.
Перешёптываются казаки. Вдруг слышат — страшный грохот и взрыв долетает из города. Переглянулись донцы, покосились на командира. Любопытство в душе казацкой. Переглянулись, помчались к Москве.
— Эх, была не была! Бог не выдаст — свинья не съест. На то и разведка.
Влетели они в пустынные улицы города. Ни французов, ни жителей. В молчанье лежат развалины. Лишь цокот от конских ног в тишине, как в гробу, отдаётся. Понеслись всадники к центру. Доскакали до самой Ордынки, почти к Кремлю. Нигде не видать французов.
Попался какой-то старик.
— Эй, борода, где басурманы?
— Ушли, ушли из Москвы французы. Ушли поутру, родимые.
Больше месяца пробыл Наполеон в Москве. Ждал император от русских посыльных с миром. Не явились к нему посыльные. Сам послал Лористона. Не привёз согласия на мир Лористон. А тут ещё бой под Тарутином. Да скоро зима. Да голод идёт по армии. Что же, как в мышеловке, сидеть в Москве. Нет, пока есть силы, пока не поздно — скорее домой. Ушли французы бесславно, как тень, из Москвы.
Узнали казаки небывалую новость, забыли про грохот и взрыв, завернули коней, стрелой понесли долгожданную весть Кутузову.
Потом и про взрыв, конечно, узнали. Злопамятен Наполеон. Мстит за свои неудачи. Приказал, уходя, взорвать, не жалея, Московский Кремль. К счастью, погибло немногое. Пошедший дождь загасил фитили.
Выслушал Кутузов доклад Языкова, перекрестился:
— Свершилось. Вот оно, неизбежное… Спасена отныне Россия.
Потом повернулся к селу Тарутину:
— Спасибо тебе, Тарутино!
Весть о том, что Наполеон ушёл из Москвы, как мяч о стенку, ударяла и отлетала. Верят — не верят в неё солдаты. Нужно верить — не верится.
— Ушёл?!
— По собственной воле!
— Не может быть!
— Побожись!
Однако что же тут с правдой спорить. Всё тут яснее ясного. Всё тут белее белого. Ступай, посмотри Москву.
Собрались солдаты в круг, стали хвалить Кутузова:
— Ай да старик Кутузов!
— Кутузов — тёртый калач!
— Кутузов — стреляный воробей!
— Провёл, обхитрил… Как сурка, Бонапарта из первопрестольной выжил!
Слушает унтер-офицер солдатские разговоры.
— Эй, вы, какой же фельдмаршал вам воробей?
Смутились солдаты:
— Да это же к слову. Орёл наш Кутузов!
Вспоминают солдаты, как уходили тогда из Москвы по Яузскому мосту и не кричали «ура» Кутузову, — совестно.
Ещё роднее, ближе стал им теперь Кутузов. Все норовят увидеть фельдмаршала, исправить свою ошибку.
Куда ни покажется главнокомандующий — всюду «ура» и «ура». Ну, право, хоть сиди под замком в избе, не высовывай нос из штаба.
Но и этого мало солдатам. Собрались, явились к Кутузову:
— Михайла Илларионович, ваша светлость, не гневись на нас, батюшка… Тогда у Москвы-реки…
Прослезился Кутузов:
— Ступайте. Нет на душе обиды. Я и сам бы тогда молчал.
Но опять неспокойны солдаты. Узнали они, что любит фельдмаршал уху с наваром. Куда-то ходили, где-то искали, наловили ему стерлядей. Пусть рыбкой себя побалует.
— Ух ты, ушица!.. Откуда такая?! — поразился Кутузов.
Не спрашивай. Ешь, поправляйся, фельдмаршал Кутузов! Что ордена, что там награды… Высший выпал тебе почёт.
Оставив Москву, Наполеон пошёл на Калугу. В Калуге — городе, войной не разорённом, французы надеялись пополнить свои припасы. А затем уже свернуть на Смоленск, на Вильну и вон из России.
Кутузов понял расчёт противника и со своей армией стал у него на пути. У города Малого Ярославца разгорелась новая битва. И снова, как при Бородине, сражение длилось с утра до вечера. Упорство и французов и русских было отчаянным.
Выбили французы русских из Малого Ярославца. Начинают атаку русские.
Выбили русские французов из Малого Ярославца. Начинают атаку французы.
И так восемь раз. Город то и дело из рук переходит в руки.
Малоярославские мальчишки братья-двойняшки Тишка и Минька при первом же штурме французов забились в подвал. Маленькое оконце торчит наружу. Прилипли мальчишки к окну. Хоть и боязно, но интересно.
При подходе французов почти все жители оставили город. Ушли и родители Тишки и Миньки. Они и ребят с собой увели. Только братья от них сбежали. Затерялись в общей толпе и немедленно снова в город. Интересно им посмотреть на взаправдашний бой.
