леди Элизабет Вудвилл незаконным, и потомство от этого брака — бастардами.
В общем и целом, появление Стиллингтона на сцене событий именно после того, как стало ясно, что герцог Глостер собирается придерживаться плана коронации Эдварда V, и решать вопрос о продолжительности протектората только на парламенте 25 июня, выглядит так, что в Большую Игру вокруг английской короны был, по чьему-то приказу, введён новый козырь. То есть, кому-то стало ясно, что никакой заварушки с попыткой устроить переворот, со стороны Глостера не намечается.
Начало, с арестом Вудвиллов, сопровождавших Эдварда V, было многообещающим. Особенно после демонстрации возов с латами и оружием, на которых были гербы дома Вудвиллов, и заявлений, что Вудвиллы собирались убить Лорда Протектора из засады. С этими латами и оружием могло быть такое дело, кстати, что они были тем самым заказанным в Испании Энтони Вудвиллом снаряжением, предназначенным для эскорта Эдварда V при вступлении в Лондон. Хотя не факт.
Так или иначе, наш «кто-то» мог до 5 июня предполагать, что герцог Глостер, без лишних околичностей, просто-напросто избавится от племянника, заклеймит Вудвиллов предателями, и попробует усесться на трон сам. При таком раскладе, между прочим, лондонская толпа встала бы на дыбы, как бы лондонцы ни относились к Вудвиллам. Просто из принципа, и извечной нелюбви низов к верхам. А на что способна чернь, все знали из истории начала царствования Ричарда II. Под шумок, можно было избавиться от всех ненужных для «кого-то» персонажей, начиная с самого герцога Глостера, и начать с чистого листа.
Кто мог иметь в те дни совершенно альтернативный план на будущее Англии, иметь возможность найти понимание и поддержку этому плану за границей, иметь несколько вариантов, ведущих к выполнению намеченного плана, в зависимости от развития событий, и при этом не бояться ничего потерять?
Последний пункт исключает магнатов — их лояльность полностью регулировалась титулами и состоянием, привязанным к недвижимости. С этой проблемой, кстати, столкнулся Ричард III. Ему надо было наградить сподвижников, но это было невозможно сделать без того, чтобы не ущемить проигравших противников, то есть обеспечить себе головную боль на будущее. Что и вышло.
Будь воцарение Ричарда более кровавым, энное количество титулов и владений освободилось бы естественным образом, но коронация-то получилась совершенно мирной. Не говоря уже о том, что для магнатов выбора в мае-июне 1483 года даже не было. Потому что никто, кроме Эдварда V, в качестве короля даже не обговаривался. После коронации, могла начаться некоторая ротация должностей вокруг трона, да и то незначительная. Ведь Вудвиллы бы вернулись, а их было много.
Короче говоря, единственным человеком на политической арене тех дней, кто мог всё вышеперечисленное — это епископ Мортон. В пользу Мортона говорят не только его эрудиция, связи при иностранных дворах, практически неограниченные возможности передавать и собирать информацию, и оказывать определённое давление на нужных ему людей, но и ещё один щекотливый момент — необходимость одобрения всего происходящего со стороны Рима.
Смена династии предполагала, что от многочисленного потомства Эдварда IV нужно было избавиться. От сыновей — физически. Дочери представляли собой гораздо меньшую угрозу, потому что всего лишь могли передать своё право на трон будущим мужьям и потомству. Здесь открывалось больше альтернатив.
Их можно было выдать за политически незначительных фигурантов, чьё потомство никогда не рассматривалось бы всерьёз в качестве претендентов на трон, но кто был бы польщён принадлежностью к королевской семье и поддерживал бы новое правительство.
Их можно было выдать замуж за границу, потому что Англия никогда бы не приняла короля, рождённого от подобного брака, но, опять же, этот ход открыл бы возможности для новых альянсов. Не будем забывать, что король Франции к лету 1483 года был жив весьма условно, и будущее королевства сильно зависело от того, кто станет регентом при малолетнем наследнике паука-Луи. В общем, ситуация была очень благодатной.
Все эти игрища подразумевали, что Папский Престол, выполняющий в средневековой Европе более или менее ту же роль, что комиссия Евросоюза выполняет в Европе современной, будет их если не одобрять явно, то хотя бы смотреть на них сквозь пальцы. То есть, у планирующего такую масштабную операцию человека должен был быть доступ в самые верхние эшелоны Ватикана.
Из наиболее активных и влиятельных членов королевского совета, после бегства Вудвиллов, оставались Гастингс, Стэнли и, потенциально, тёмная лошадка Бэкингем. Впрочем, на Бэкингема у Мортона была наготове узда, добрая тётушка Маргарет Бьюфорт. За эту узду вздорного герцога можно было привести именно туда, где он был нужен. Стэнли, по очевидным причинам, был оппортунистом и не мог быть против плана Мортона, хотя и мог не знать в деталях, что именно у епископа на уме. Гастингс не мог не поддерживать Мортона просто потому, что он не мог себе позволить оказаться в положении, когда королевством будет править один из Вудвиллов. Поэтому, единственным реальным противником Мортона оставался герцог Глостер.
К слову сказать, я не думаю, чтобы Мортоном руководило что-то, кроме желания покончить с бесконечной вендеттой между Йорками и Ланкастерами после Войн Роз, и полностью модернизировать функционирование Англии как королевства, в сторону централизации власти в руках короля.
Лорд протектор пишет письма
Историк Бертрам Филдс, опираясь на публикации Графтона, напоминает, что Стиллингтон, выступая на королевском совете со своим заявлением, отнюдь не был голословен. Он ”brought in instruments, authentic doctors, proctors, and notariesof the law with depositions of divers witnesses” [10]. То есть, епископ предоставил свидетельства очевидцев, и мнения экспертов закона, да ещё и привёл этих экспертов с собой, чтобы их показать. Это произошло, по Графтону, 9 июня 1483 года (другие источники говорят о 8 июня). Во всяком случае, королевский совет был убеждён в правдивости заявления настолько, что подготовил целое дело для представления в парламенте. И, к слову сказать, епископ Стиллингтон сам был членом королевского совета.
Интересно, что буквально через день или на следующий день, и за пару дней до инцидента с Гастингсом, Ричард Глостер отправил на север два письма, с просьбой о вооружённой помощи.
Одно — в Йорк, откуда обширной и быстрой помощи ждать не приходилось, и которое содержало в себе все интригующие составляющие: “queen and her affinity, which have intended, and do daily intend, to murder and utterly destroy us and our cousin the Duke of Buckingham and the noble blood of the realm” [11]. А вот второе, отправленное лорду Невиллу 11 июня, в расчёте на солидные силы и быстрое реагирование, вообще не содержит никакой информации, а просто сообщает, что
