Через некоторое время после окончания Краковского совещания И. В. Джугашвили отправился в Вену и поселился на квартире, которую снимал сын бакинского купца депутат Государственной Думы Матвей Иванович Скобелев{19}. Здесь, в Вене, И. В. Джугашвили впервые встретил Н. И. Бухарина{20} и столкнулся с Л. Д. Троцким{21}.
«В 1913 г., — вспоминал Троцкий, — в Вене, в старой габсбурговской столице, я сидел в квартире Скобелева за самоваром. Сын богатого бакинского мельника Скобелев был в то время студентом и моим политическим учеником… Мы пили душистый русский чай и рассуждали, конечно, о низвержении царизма. Дверь внезапно распахнулась, без предупредительного стука на пороге появилась незнакомая мне фигура невысокого роста со смуглым отливом лица, на котором ясно видны были следы оспы». Не поздоровавшись, не сказав ни слова, незнакомец налил чая и молча удалился. Это был И. В. Джугашвили{22}.
Другой квартирой, на которой И. В. Джугашвили жил в Вене, была квартира Трояновских. «К нам на квартиру, — вспоминала жившая с ними О. С. Вейланд, — ежедневно приходил Бухарин и одно время жил т. Сталин»{23}.
Одна из причин задержки И. В. Джугашвили в Вене была связана с переработкой им своей статьи «Марксизм и национальный вопрос», первый вариант которой находился в редакции журнала «Просвещение»{24}. Об отношении к этой работе свидетельствует письмо Кобы, адресованное Р. В. Малиновскому: «Вена. 2 февраля (20 января. — А.О.) 1913 г. „Василий“ в Петербург. Роману Вацлавовичу Малиновскому. Пески. Мытнинская, 25, кв. 10. От Василия. Здравствуй, дружище. Пока сижу в Вене и… пишу всякую ерунду. Увидимся. Прошу ответить на следующие вопросы: 1) Как дела с „Правдой“? 2) Как у вас, во фракции, дела? 3) Как поживает группа? 4) Как чувствуют себя А. Ш. и Би[на], 5) Как чувствует себя Алексей?
Обо всем этом ничего определенного не знает Ильич и волнуется. Если у тебя нет времени, пусть Б[адаев] немедля напишет. Передайте Ветрову, чтоб он не печатал „Национальный вопрос“, а переслал его сюда. Адрес: Вена. Шленбрунер Шлеестрассе, № 30, 7, г. Трояновскому. Статью нужно прислать по возможности сегодня же. Письмо Б-ны в Вену получено. Галина шлет ей и тебе привет. Галина говорит, что оставленное ей тобою письмо она передала Ильичу для передачи тебе, но Ильич, очевидно, забыл передать тебе. Я буду скоро у Ильича и постараюсь отобрать у него для пересылки тебе. Привет Стефании с реб. Твой Василий»{25}.
Из этого письма явствует, что 20 января/2 февраля 1913 г. И. В. Джугашвили находился в Вене и, вероятнее всего, жил у Трояновских.
22 января (4 февраля) из Вены А. А. Трояновский направил в Петербург две телеграммы: одну в адрес редакции журнала «Просвещение»: «Ждем статью Сталина о национальном вопросе. Почему не шлете»{26}, другую на имя Р. В. Малиновского: «Справьтесь, пожалуйста, не умер ли случайно Ветров. Ни слова не пишет и номера не выпускает. Что сие значит… Василий очень просит вернуть его статью по национальному вопросу сюда к нам»{27}.
23 января статья наконец была получена. На следующий день, 24 января (6 февраля), А. А. Трояновский телеграфировал в редакцию «Просвещения»: «Статью Сталина вчера наконец получил. Спасибо»{28}.
Только после этого И. В. Джугашвили получил возможность внести в статью необходимые дополнения и исправления. Главным образом это касалось использования работ австрийских социал-демократов по национальному вопросу. А поскольку познания самого И. В. Джугашвили в этой области были ограничены, в качестве переводчика его консультировала Ольга Вейланд{29}. Имеются сведения, что некоторую помощь ему мог оказывать также Н. И. Бухарин{30}.
В курсе этой работы находился и В. И. Ленин. В первой половине февраля 1913 г. он писал А. М. Горькому: «Насчет национализма вполне с Вами согласен, что надо этим заняться посурьезнее. У нас один чудесный грузин засел и пишет для „Просвещения“ большую статью, собрав все австрийские и пр. материалы»{31}.
Доработка статьи (после ее получения) заняла около двух-трех недель, после чего не позднее 14 февраля И. В. Джугашвили отправился в обратный путь и не позднее 16-го был в Питере{32}.
18 февраля Департамент полиции перехватил письмо, посланное из Петербурга и датированное 17 февраля. Анализ его стилистических особенностей дает основание утверждать, что оно вышло из-под пера И. В. Джугашвили{1}. В нем говорилось: «Ну-с, друзья, приехал. Пока ничего определенного не могу сообщить. Вакханалия арестов, обысков, облав — невозможно видеться с публикой, нужно подождать до 21 февраля. Успел видеться только с шестеркой. Результат — „приветствие работницам“ семи депутатов…{2} С Ветровым увижусь завтра. Закупорился, черт, никак не найдешь… Наши сплошь заболели. До следующего письма. Привет Галине. Галочке пришлю шоколадку (Галина Розмирович — жена Трояновского. — А.О.). Жду с нетерпением латышку, — хочу поехать с ней в Ригу, одному поехать скушно»{3}.
В Петербурге И. В. Джугашвили поселился на Шпалерной улице в доме № 44–6, в квартире № 32, которую снимали депутаты Государственной Думы А. Е. Бадаев и Ф. Самойлов{4}.
Ко времени его возвращения произошло событие, которое имело для партии большевиков особое значение. «Как-то на Рождество, зимой 1912–1913 гг., — вспоминал бывший присяжный поверенный А. Никитин, — пришли ко мне товарищи Александр Николаевич Потресов и Дан (Федор Ильич Гурвич) и сказали, что они получили из Вологды, из ссылки письмо от Плетнева или кого-то другого, которые сообщали, что подозревают Малиновского в сношениях с охранным отделением»{5}.
По свидетельству Л. О. Дан (урожденной Цедербаум), на страницах газеты «Луч» появилась заметка, автор которой обозначил свою фамилию буквой «Ц» и в которой он впервые открыто бросил подобное обвинение в адрес Р. В. Малиновского. Автором статьи был меньшевик Циоглинский, но большевики решили, что «Ц» — это Цедербаум, поэтому в семью Цедербаумов был направлен И. В. Джугашвили. Как вспоминала Л. О. Дан, «к ней на квартиру пришел, добиваясь прекращения порочащих Малиновского слухов, большевик Васильев (среди меньшевиков его называли Иоська Корявый). Это был не кто иной, как Сталин-Джугашвили»{6}.
Между тем почти сразу же по возвращении в Петербург, благодаря как раз Р. В. Малиновскому, И. В. Джугашвили попал в поле зрения Департамента полиции. 20 февраля вице-директор Департамента полиции С. Е. Виссарионов сообщил Петербургскому охранному отделению: «Помянутый в записке Вашего Высокопревосходительства от 13 февраля за № 2756 „Коба“, в установке Джугашвили, вернулся в Петербург; настоящее его местожительство неизвестно, но имеются сведения, что он останавливается в Петербурге по адресу: Большой Сампсониевский проспект, д. 16, (кв. 63)»{7}.
Среди тех вопросов, от которых во многом зависела деятельность ЦК РСДРП и которые прежде всего встали перед И. В. Джугашвили по возвращении в Россию, особое значение имели два: о деньгах и дальнейшем издании газеты «Правда».
В отсутствие И. В. Джугашвили для переговоров по этому поводу в Петербург специально был вызван отбывавший ссылку в Астрахани С. Г. Шаумян{8}. Первоначально планировалось именно на него возложить обязанности технического редактора. Однако в значительной степени под влиянием Р. В. Малиновского его кандидатура была отклонена и на эту должность приглашен М. Е. Черномазов, о чем И. В. Джугашвили и сообщил С. Г. Шаумяну{9}.
Об этом свидетельствует письмо неизвестного автора, адресованное С. Г. Шаумяну и относящееся к февралю 1913 г.:
«Никитич обещал в случае его переезда в Питер предоставить тебе работу. Л. Манташев ответил моему посланнику, что для тебя сделает все, если продажа его фирмы не состоится (фирма Манташев и Ko продается „Генеральному обществу“, которое образовалось из Лионозова, Каспийско-Черноморского, Мазута и Каспийского товарищества, еще, кажется, Шихова и др. Директором намечается А. О. Гукасов). У них теперь совещание здесь. Все нефтяные короли в Питере. Фролов тоже здесь. Он иногда бывает у них во время совещаний, и он думает, что эти фирмы сольются. После этого совещания лично схожу к Манташеву. Он ничем кроме беговых лошадей, говорят, не интересуется (адрес его — Морская, 59). Кроме того, после амнистии намечалось преобразование редакции „Правды“. Предполагалось составить коллегию во главе с тобой (с согласия Ильича), которая взяла бы эту газету в руки. Это отняло бы у тебя (и меня) несколько вечерних часов. Без тебя я тут ни ногой… Я о всех этих комбинациях имел разговор с К-ба, который, как он мне говорил после, написал тебе, судя по его словам, несколько иное (он, между прочим, заболел 23 февраля, как раз накануне был у меня, и уже обнаружились признаки болезни)»{10}.
