18 марта германские пленные, захваченные у Сен-Кантена, сообщили, что атака назначена на 21 марта, а вечером 20 марта XVIII корпус Максе, проведя поиск, смог точно установить готовившуюся на утро атаку противника. Таким образом, правильно будет сказать, что стратегическая внезапность достигнута не была.[101] Да и вряд ли ее вообще можно было достигнуть в условиях войны 1918 года во Франции. Но когда противостоявшие армии столкнулись на широко раскинувшейся линии укрепления, то быстрый прорыв, за которым следует не менее быстрое развитие успеха по линии наименьшего сопротивления, мог обещать столь же значительные результаты, как и те, которые обычно удается достигнуть, лишь идя по линии наибольшей внезапности.
Ураганный артиллерийский огонь начался в 4:30 утра 21 марта и с неослабевавшей мощью в течение двух часов обрушивался на позиции британской артиллерии. Затем, будучи усилен огнем минометов, он обрушился на окопы пехоты. Почти все телефонные провода были повреждены, а радиостанции разрушены. Туман не позволял пользоваться средствами зрительной связи. Войска оглохли, а командиры ослепли. В 9:40 утра (в некоторых местах и раньше) германская пехота двинулась вперед под защитой подвижного огневого вала, дополненного огнем низко летевшей авиации.
К полудню зона передового охранения британцев была почти всюду пройдена. Но это было неизбежным злом и это предвиделось. Атака германцев, развиваемая на севере, столкнулась с таким упорным сопротивлением правого фланга армии Бинга, что даже к ночи 22 марта ей не удалось глубоко проникнуть в главную полосу обороны. Несмотря на последовательное введение в дело свежих подкреплений, предельным уровнем успеха оставался захват здесь Воль-Врокура. Фронт армии Гауфа и главная полоса обороны этой армии большей частью оказались столь же прочными, но потоку атакующих удалось найти лазейку на крайнем правом фланге у Ла-Фера и затем у Эсиньи и Ронсоя. Сопротивление 21-й дивизии у Эпена на время помешало распространению последнего прорыва к северу, но прорыв этот начинал так глубоко развиваться в глубину обороны, что заколебались и соседние участки.
Южнее у Сен-Кантена фронт поддался еще сильнее, и в ночь на 22 марта Гауф был вынужден отдать приказ об общем отступлении к реке Сомме. Подтолкнуло его принять это поспешное решение ложное донесение о том, что противник уже форсировал канал Крозат у Жюсси и, таким образом, обошел его правый фланг. Рано утром на следующий день 5-я армия оставила предмостное укрепление у Перонна.
Некоторые из подчиненных Гауфу командиров имели еще более смутное и неверное представление об обстановке. В итоге они выпустили управление войсками из своих рук. Возникли разрывы между частями. Наиболее опасный образовался на стыке между армиями Бинга и Гауфа, а германцы постарались еще более обострить здесь положение. И дальше к югу, на стыке между британцами и французами, возникла новая опасность.
Но Людендорф, продолжая пренебрегать своими новыми принципами, намеревался только питать свои атаки у Арраса, где не было никаких видов на успех. Между тем Гутьер, переправившись через канал Крозат, быстро продвигался вперед, не встречая никаких задержек, если не считать препятствий, поставленных ему его узкой задачей. 23 марта Людендорф вновь упомянул в своих приказах, что центр тяжести наступления — армия Белова. Он усилил ее еще тремя дивизиями и приказал 6-й и 4-й армиям, находившимся севернее, поддержать наступление армии Белова.
Два дня спустя, когда безнадежность наступления армии Белова выявилась сильнее, Людендорф принял меры, чтобы правый фланг Белова, до этого остававшийся пассивным, нанес 28 марта прямой удар на Аррас с целью преодолеть этот опорный пункт, задерживавший и обстреливавший продольным огнем левый фланг наступления Белова. А 6-й армии, усиленной 6 или 7 дивизиями, было приказано 29 марта распространить свои атаки к северу, между Аррасом и Ленсом, причем целью наступления была поставлена Булонь! Одновременно Гутьеру было приказано временно не переходить линии Нойон-Ройе.
26 марта Людендорф начинает сомневаться в успехе армии Белова и обращает свои взоры к югу. Но вместо того чтобы обрушиться там всей своей мощью, он просто предпринимает второе крупное усилие. Но даже при этом им намечен удар армией Марвица в направлении к Амьену, а Гутьеру опять-таки отдается приказ не переходить без дальнейших указаний реку Авр.
Это означало, что армия, которой надо было пройти по трудной местности старого поля сражения 1916 года на Сомме, толкалась вперед, а армия, путь наступления которой был легче, нарочно придерживалась. По-видимому, объяснения этому (как и объяснение постоянной смены оперативных замыслов Людендорфа) можно найти в последней фразе приказа, которая говорит, что он имел в виду широкое веерообразное расхождение армий. При таком маневре три армии Должны были завернуть на юг к Парижу, а Белов и его соседи — повернуть к северу, чтобы раздавить британцев на побережье, прижав их к морю.
Грандиозность этого замысла совершенно не соответствовала резервам Людендорфа. Казалось, что он в этот момент был опьянен успехом и, как Мольтке в августе 1914 года, считал своих цыплят до наступления осени. Другая параллель с 1914 годом заключалась в том, что донесения командовавших армиями о достигнутых успехах опережали рубежи, фактически достигнутые наступлением. Но и при этом командовавшие армиями оказались меньшими мечтателями, чем сам кайзер. Он, если верить Рупрехту, «еще 21 марта раструбил о полной победе».
27 марта Гутьер достиг Мондидье, пройдя в общей сложности 40 миль. На следующий день горькая действительность охладила пыл Людендорфа: атака на Аррас, проведенная 9 дивизиями армии Белова, была остановлена ураганным огнем бдительной и ожидавшей этого удара обороны. Не было и тумана, который помог бы атакующим.
Тогда Людендорф, хотя и с опозданием, приостановил тщетные усилия Белова и отменил приказ 6-й армии о проведении атаки, назначенной на следующее утро. Главной целью устремлений теперь был сделан Амьен, и Марвицу были даны все имевшиеся в распоряжении резервы — 9 дивизий. Но Гутьеру и теперь было приказано остановиться на два дня, пока к нему подойдут четыре свежие дивизии.
К этому времени волна наступления, подкатывавшаяся к Амьену, почти приостановилась: наступательный порыв войск выдохся, и даже не из-за встречаемого сопротивления, а скорее из-за усталости и трудностей снабжения. Дороги были забиты, транспорт застрял, а резервы постоянно тревожились частыми воздушными атаками авиации британцев, которая приобрела здесь большое значение.
Когда 30 марта наступление возобновилось, то оно оказалось беспомощно и вперед продвигалось слабо. Сопротивление союзников получило время окрепнуть и теперь, как цементом, было скреплено французскими резервами. Резервы эти спешно подбрасывались к рушившемуся фронту. Этот день был первым днем, когда французская артиллерия, прибывшая позднее пехоты, смогла массово вступить в бой. Но даже при этом был критический момент, когда германцы захватили хребет Морейл-Вуд. Хребет этот являлся не только стыком между французами и британцами, но и господствовал над переправами через Авр и Люс в месте стыка. А переправы эти прикрывали основную железнодорожную магистраль Амьен-Париж.
Угроза была предотвращена быстрым контрударом канадской кавалерийской бригады, проведенным по инициативе и под руководством генерала Сиили. Бывший военный министр превратился в Мюрата! Хребет был отбит, и хотя на следующий день другие части вновь отдали его противнику, все же контрудар канадцев как будто истощил лишь слабо тлевшее пламя энергии врага. Прошло около недели, прежде чем немцы 4 апреля предприняли новое усилие, проведенное 15 дивизиями, из которых только четыре были свежими. Натолкнувшись на еще более окрепшую оборону, они имели еще меньше успеха.
Убедившись, что и новые усилия не приводят к желательным результатам, Людендорф остановил также атаки, развивавшиеся в направлении к Амьену. Ни разу он не попытался мощно ударить по стыку британской и французской армий с целью их разъединить. Между тем 24 марта Петэн намекнул Хейгу, что, если германское наступление будет развиваться и дальше, ему придется оттянуть французские резервы к югу-западу, чтобы прикрыть Париж. Как мало усилий требовалось немцам, чтобы превратить трещину фронта противника в зияющий разрыв! Это является лишним свидетельством того важнейшего факта, что стык — наиболее чувствительное и наиболее выгодное место для удара.
Основная отличительная черты этого великого наступления — грандиозность его внешних результатов по сравнению с результатами любых предшествовавших наступлений на Западе. Британские войска показали на деле чудеса героической выносливости, что подтверждает длительное сопротивление, оказанное ими на большей части главной полосы обороны. Причина последующего быстрого отката лежит в частых нарушениях связи и в потере командирами управления. За три года позиционной войны была выработана сложная и кропотливая система связи, в большей своей части зависевшая от телефона. Она казалась хорошо продуманной и отвечавшей условиям окопной войны. Но когда то, что было неподвижным и постоянным, вдруг потекло и стало неопределенным, британцам пришлось своей кровью заплатить за потерю одного из основных принципов военного искусства — гибкости.
