И вот по радио среди ночи диктор разбудил жителей Москвы и без тени волнения, спокойно (отчего всем стало особенно тяжело) сообщил о воздушной тревоге.
По сигналу все пришло в движение. Из ворот Кремля в сторону "Кировской", подготовленной срочно для такого случая, по опустевшей Москве устремились правительственные машины. Зенитные батареи открыли по самолету огонь. Один из летчиков сгоряча ответил пулеметным огнем. Но, к счастью, далее все прояснилось. Этот эпизод подробно описан генералом Д. А. Журавлевым в его мемуарах.
Утром генералу пришлось давать разъяснение заместителю наркома обороны.
"Вернувшись на командный пункт, - пишет Журавлев, - я застал там генерала М.С. Громадина. Он рассказал, что недавно докладывал И.В. Сталину о ночном эпизоде... Сталин подробно расспросил обо всем, а потом потребовал разобрать со всеми командирами происшедший инцидент и принять меры к тому, чтобы подобные случаи больше не повторялись. В заключение он сказал: "Будем считать это учебной тревогой противовоздушной обороны". Так потом официально и было объявлено в печати".
С помощью бывшего коменданта объекта ГКО "Станция метро "Кировская" Черкасского мы теперь можем несколько дополнить этот эпизод. Доклад генерала Громадина состоялся не в Кремле, а на станции метро. После объявления тревоги сюда прибыли руководители партии и государства во главе с Сталиным. Вскоре выяснилось, что потревожили всех среди ночи зря. И вот тогда комендант объекта Александр Черкасский с тремя кубиками в петлицах и мирным орденом "Знак Почета" на гимнастерке, полученным за несколько лет до войны за выполнение заданий правительства, получил приказ - препроводить генерала из его штаба сюда, на станцию метро, куда уже прибыли военные, вооруженные маузерами, чей визит явно был связан с происшедшим инцидентом. Кем вернется из дверей кабинета на платформе станции "Кировская" генерал Громадин - никто тогда не мог предугадать. Но все, как говорится, обошлось.
Когда заместитель командующего Московским военным округом по ПВО генерал Громадин вышел из кабинета, он рассказал коменданту, что Сталин подробно расспросил его, где родился, где учился, где служил и добавил: "Мирное время кончилось. Хватит воевать на светопланах".
Однако повоевать на картах все же пришлось, но, прежде чем рассказать об этом эпизоде, связанном как раз с объектом ГКО на Кировской, 37, попробуем ответить на вопрос: когда принял новых хозяев этот особняк?
В мемуарах "Воспоминания и размышления" Г. К. Жуков пишет: "На протяжении всей войны Ставка находилась в Москве. Это имело большое моральное значение. В связи с угрозой вражеских ударов с воздуха в начале июля из Кремля она была переведена в район Кировских ворот в небольшой особняк с надежным рабочим помещением и связью. А через месяц поблизости, на перроне станции метро "Кировская", расположились и операторы Генерального штаба - рабочего органа Ставки".
В этом особняке и решено было 21 июля, когда в Москву поступила информация о готовящихся массированных налетах сотен самолетов, провести учение, приближенное к боевой обстановке.
В 5 часов вечера, как вспоминает генерал Журавлев, руководителей ПВО пригласили в особняк, находившийся во дворе, и проводили в кабинет Верховного Главнокомандующего. Зенитчики разложили свои карты на длинном столе, а летчики, которым для этого места не осталось, вынуждены были положить их прямо на полу. Проводил учение Жуков. За игрой наблюдали члены Политбюро.
- Покажите нам, как вы будете отражать массированный дневной налет авиации противника на Москву, - предложил Сталин.
Игра длилась полтора часа. Действия зенитчиков и летчиков Жуков в принципе одобрил.
- Завтра вы нам покажете отражение ночного налета, - сказал на прощание Сталин.
Но эта игра не состоялась, нужда в ней отпала, потому что в 22 часа 5 минут 21 июля, спустя месяц после начала войны, загрохотала битва в небе Москвы.
Станция московского метро, тоннели между ними смогли принять сотни тысяч москвичей. Они служили надежными бомбоубежищами.
- Поначалу мы не решались, как поступить, можно ли допустить большое скопление людей рядом с таким важным объектом, - рассказывает Черкасский. Обратились за разъяснением к Сталину. Он дал на это согласие. В нескольких десятков метров от входов в тоннели натянули тросы и поставили охрану. Вот и вся преграда, которая отделяла спустившихся в бомбоубежище людей от Ставки...
На рельсы были уложены щиты, служившие полом, на них сидели и лежали старики, женщины, дети... В таком положении пребывали часами, пока отражался налет...
После объявления воздушной тревоги все произошло, как было намечено заранее. Руководители партии и правительства вышли из кабинетов в особняке и спустились на станцию "Кировская", все - за исключением руководителя Московской партийной организации А.С. Щербакова. Он пять часов, пока происходило отражение налета свыше 200 самолетов, наблюдал за действиями военных на подземном командном пульте. И за все это время не проронил ни слова...
Когда первый бой в небе закончился и был объявлен отбой, члены Политбюро, Ставки и ГКО поднялись в особняк. Сюда были вызваны для доклада генералы Громадин и Журавлев.
Из докладов стало ясно, что 22 самолета врага сбиты, то есть каждый десятый из участвовавших в налете. Днем по радио был передан первый в истории войны мажорный приказ, где воинам объявлялась благодарность наркома обороны. Лучшие летчики и зенитчики вскоре удостоились наград.
Враг не ожидал такого отпора и с наступлением следующей ночи направил вновь к Москве сотни самолетов. Семнадцать раз объявлялась воздушная тревога за первые 24 дня после начала налетов. На город падали разрушительные фугасные бомбы и большое число зажигательных бомб, как их называли "зажигалок". Свой бомбовый груз самолеты в первую очередь стремились сбросить на Кремль. Знали они, где находятся Генеральный штаб, Ставка. Генерал С. М. Штеменко приводил такой героический эпизод. 21 сентября в крышу здания Генерального штаба на улице Кирова попала зажигательная бомба. Ее накрыл каской, чтобы не дать разгореться, красноармеец Алексей Тетерин из батальона охраны наркомата. Когда каска не помогла, накрыл бомбу собственным телом, потушив ее ценой жизни.
Упала рядом со входом в Генштаб и крупная фугасная бомба. Это случилось в ночь на 29 октября. Было убито три шофера, дежуривших во дворе, ранено 15 командиров.
"В числе пострадавших оказался генерал Александр Михайлович Василевский, но он продолжал работать", - пишет Штеменко.
В собственных мемуарах маршал Василевский не счел нужным описывать этот эпизод. В тот миг он находился в своем кабинете.
С фонарем в руках комендант объекта Черкасский устремился по лестнице наверх. В здании погас свет. В темноте лучом осветил шедшего навстречу одного из членов Политбюро (Г. М. Маленкова). На его лице виднелась кровь. Комендант поспешил на помощь.
- Я дойду сам, - ответил пострадавший, - помогите Василевскому.
- Но помогать генералу пришлось мало. С портфелем, уложив в него штабные документы, Василевский в полной темноте в сопровождении коменданта спешил спуститься в метро для доклада члену Политбюро о сохранности документов.
"И. В. Сталин в свой подземный кабинет спускался лишь при объявлении воздушной тревоги, - пишет Штеменко. - В остальное время он предпочитал находиться в отведенном ему флигельке во дворе занятого под Генштаб большого дома на улице Кирова. Там он работал и принимал доклады".
Флигелек, упоминаемый генералом Штеменко, и есть бывший особняк Солдатенкова, бывший детский сад, которому волею истории пришлось стать одним из помещений Ставки, ГКО в самые тяжелые дни и месяцы войны, в дни Московской битвы.
- Всегда ли в часы налетов спускался в бомбоубежище Верховный Главнокомандующий?
- Почти всегда, - ответил комендант. - Но бывали исключения. Хорошо помню, как однажды после объявления ночью тревоги он остался работать в особняке. Мне приказали подняться с сотрудниками на крышу. Это оказалась совсем не излишняя предосторожность. На крышу особняка посыпались зажигательные бомбы. Мы их сбрасывали на землю, там было их кому тушить. Одна из бомб пробила крышу, угодила на чердак и зажглась. Вот тут пришлось поволноваться. Ее также удалось затушить песком. Навсегда запомнил я ту ночь, растревоженные запахи чердака, - говорит бывший комендант объекта ГКО...
- Однажды мне пришлось сопровождать Сталина из особняка до кабинета на станции. Проходили этот путь мимо работавших на командном пункте руководителей ПВО.
- Что здесь? - спрашивает Верховный Главнокомандующий.
Отвечаю:
- КП.
- Давайте посмотрим.
Увидев, кто появился на КП, генерал Журавлев скомандовал:
- Внимание!
Но Сталин остановил его рукой, молча посмотрел и вышел со словами:
