В царствование Михаила II калифат не был в состоянии обнаружить весь свой воинственный пыл на границе с Византией, благодаря случайному обстоятельству, отвлекшему внимание Ал-Мамуна к внутренней войне, вызванной появлением религиозно-социальной секты хуррамитов, распространяемой неким Бабеком персидского происхождения. Гнездом нового учения была горная страна на юго-западе Каспийского моря, между Арменией и Адербиджаном; многие племена, принявшие учение Бабека, подняли восстание против калифа и более 20 лет вели с его правительством войну, разбивая высылаемые против них отряды и приобретая себе новых приверженцев. В особенности в 829–830 гг. повстанцы уничтожили все высланное против них войско, нанеся сильный удар самолюбию Мамуна. Независимо от всего прочего, повстанцы состояли в сношениях с империей и, вероятно, находили в ней для себя поддержку. Разобраться в подробностях здесь в высшей степени трудно, но заслуживает внимание легенда о генерале Феофове, сложившаяся в это время и проливающая некоторый свет на занимающий нас вопрос. Это был выходец из мест, находившихся в то время в политическом и религиозном движении. Об нем ходили слухи, что он происходит из персидского царского рода, но на самом деле даже ближайшие к этому времени писатели Генесий и продолжатель Феофана не могли сказать об нем ничего точного и определенного. Он перешел на сторону Византии с 14 тыс. своих соотечественников, которые зачислены были на военную службу и получили привилегированное положение. Что же касается самого Феофова, то он сделал в Византии отличную карьеру, достиг важных военных отличий и вошел в царскую семью в качестве зятя Феофила по браку с Еленой, сестрой царя.
Независимо от вполне заслуженного почета за свои военные заслуги, в которых мог тогда равняться с ним разве один магистр Мануил, дядя царицы, Феофов выставляется в летописном предании человеком в высшей степени популярным как в столице, так и в провинциях, где были расположены военные колонии персидского происхождения. Все писатели, — что бывает очень редко, — отзываются об нем с чувством глубокого уважения, восхваляя его ум, образование и православный образ мыслей. Широкая популярность Феофова под конец навлекла даже на него подозрение со стороны императора и была причиной больших для него неприятностей, о чем будет речь впоследствии. В настоящем случае следует отметить, что восточные провинции, дававшие в первую половину иконоборческой эпохи самых энергичных борцов против иконопочитания, в занимающее нас теперь время выставляют ревностных почитателей святых икон и сторонников перемены в церковной политике. Это обстоятельство и должно объяснять легкость, с которою произведен был в 843 г. переворот в пользу восстановления православия.
Военные столкновения между калифатом и империей начались на восточной границе вслед за вступлением на престол Феофила и продолжались в течение трех лет до смерти Ал-Мамуна, умершего в 833 г. в Тарсе во время похода против Византии. Выступив из Багдада в 830 г., Мамун прибыл в Таре и в половине июля вместе с сыном своим Аббасом вступил в пределы империи. Военные действия происходили близ укрепленной линии, о которой была речь выше, именно в феме Анатолика, где арабов встретил сам Феофил с двумя лучшими своими полководцами Мануилом и Феофовом. Арабы имели в этом походе решительный успех и овладели несколькими византийскими укреплениями. На следующий год возобновилась война с новой силой. На этот раз нападающей стороной был царь Феофил, который неожиданно перешел теснины Тавра и напал на арабскую крепость Таре, в которой погубил значительное число населения. Другие отряды двинулись на северо-запад, где в феме Харсианы арабам было нанесено сильное поражение и, по свидетельству византийской летописи, захвачено в плен до 25 тыс. человек. После этой победы Феофил держал торжественный триумфальный въезд в столицу, описание которого сохранилось у Константина Порфирородного 1. Мы приведем из этого памятника некоторые места. «Когда Феофил прибыл во дворец Иерию (что в нынешнем Фанараки на азиатском берегу), навстречу ему прибыла августа и регент с магистром и епархом города и сената, возложив охрану города на гвардейские полки. Сенат приветствовал царя земным поклоном в некотором расстоянии от входа во дворец, а царица (Феодора) вошла за решетку нижней залы и приветствовала его целованием. Феофил приказал сенату оставаться с ним в Иерии в течение семи дней как бы в консистории с целью выждать, пока доставят сюда пленных агарян. По истечении семи дней отплыл из Иерии к святому Маманту и пробыл там три дня, и отсюда прибыл во Влахерны, где вышел из корабля и, сев на коня, держал путь за внешние стены в палатки, которые были раскинуты на долине. Тогда же были доставлены к месту стоянки царя и военнопленные. Городской же епарх занялся украшением города, убрав его наподобие брачной комнаты. Разнообразные ткани и шелковые материи, и серебряные светильники, и цветы, и разных цветов розы украшали главную улицу города от Золотых ворот до Халки. В триумфальном шествии принимали участие разделенные отрядами войск на отдельные группы пленники, добыча и оружие. Затем ехал император на белом коне, покрытом драгоценной попоной, держа в руке скипетр. На нем была одета вытканная золотом широкая одежда (хитон, или хламида) с лороном в розовых и виноградных узорах, опоясанный шпагой и имея на голове тиару. Вместе с ним ехал кесарь (это был Алексей Муселе), одетый в золотой панцирь с наручниками и наколенниками из золота, нося на голове кесарскую повязку с золотым обручем, опоясанный шпагой и сидя на белом коне в драгоценной попоне, в руке у него было золотое копье. При вступлении царя в великие Золотые ворота магистр, регент и епарх города поднесли ему золотой венец, украшенный драгоценными камнями и дорогим жемчугом, который царь принял и держал на правом плече. Тут устроили ему торжественный прием, обычный для праздничной процессии, городские димы, приветствуя его возглашениями. Оттуда шествие направлялось через Сигму мимо св. Мокия до Миля. Здесь сошли с коней члены сената и пошли впереди царя до колодца св. Софии. Перед входом в Халки находится возвышение, на нем с одной стороны стоял золотой орган, известный под названием «Несравненного чуда», с другой — золотой и украшенный драгоценными камнями трон, а посреди большой золотой крест. Когда царь сел на трон, началось представление городских сословий и поднесение даров. Царь принимал подношения, благодарил и держал речь об удачах окончившейся войны. Присутствовавшие славословили его восклицаниями. Затем, встав с трона, сел на коня и, проследовав чрез портики Ахилла мимо бань Зевксиппа, вступил в некрытый ипподром и, пройдя под кафисмой через Дафну, спустился в крытый ипподром и отсюда, сошед с коня, вошел во дворец. На следующий день происходили приемы и пожалование чинов и наград, давались представления в цирке, причем вновь в торжественной процессии показывались народу пленники и военная добыча» 1.
Можно думать, что оценка удачного лишь до некоторой степени похода была слишком преувеличена. Едва ли не в том же году Ал-Мамун предпринял вновь наступление в византийские пределы. Царь Феофил предлагал калифу возвратить часть пленников, лишь бы достигнуть мира на Востоке, но по всем данным следует заключить, что летом 831 г. война велась на восточной границе, именно в феме Каппадокия. Здесь арабы взяли город Ираклию — Кивистру, захватили много пленников в городе Тиане и нанесли поражение византийскому отряду, во главе которого стоял сам Феофил.
В следующем году (832) снова начались военные действия, хотя калифу предстояло принять личный поход в Египет, чтобы усмирить тамошнее восстание. По окончании египетского похода Мамун осадил византийское укрепление Лулу, которое защищало киликиискии проход и находилось на пути от Тарса в Тиану. В течение ста дней арабы не могли взять этой крепости, пока не выстроили сами двух башен, при помощи которых могли наносить вред византийскому гарнизону. Хотя Феофил спешил прийти на выручку осажденной. крепости, но был на пути разбит арабами, захватившими богатую добычу. Тогда крепость сдалась арабам и была ими обращена в опорный пункт при наступлении против Византии. Ввиду этого Феофил вступил в сношения с калифом насчет заключения мира и обмена пленными. Но со стороны повелителя правоверных последовал такой высокомерный ответ, который не оставлял места для мирного соглашения 2.
На следующий год арабы вступили в Каппадокию. Можно заметить, что с каждым годом они делали новые завоевания внутри страны. На этот раз сын Мамуна Аббас занялся возобновлением и укреплением Тианы, которая составляла прежде византийскую пограничную крепость, а теперь пришла в полное разрушение. Между тем сам калиф приготовлял большие военные средства для наступления против империи. Может быть, тогда уже осуществилось бы предприятие против Амория, важного города фемы Анатолика и отечества царствовавшей в Византии в это время династии, но среди приготовлений к походу Ал-Мамун умер в августе 833 г. и погребен в Тарсе.
