В ответ мы услышали несколько подтверждений уже слышанного во Франции и Бельгии. Он сообщил, что в Германии распространяются слухи, будто Гитлер не только знал заранее о предстоящем перелете Гесса из Германии в Великобританию, но и был инициатором. Его решение направить именно Гесса к премьер-министру Черчиллю было обусловлено тем, что у Рудольфа Гесса имелись связи в правительственных кругах или в кругах, приближенных к ним. К этому перелету готовились уже давно. К претворению в жизнь планов Гитлера по налаживанию англо-германских отношений с целью заключения мирного договора был привлечен ряд нацистов. Вылет был ускорен, а молчание Гитлера и последующая пропаганда вокруг якобы имевшего место психического заболевания заместителя Гитлера по руководству нацистской партией Гесса, скорее всего, объясняется именно тем, что «Миссия Гесса» не увенчалась успехом. Свое высказывание хозяин закончил утверждением, что, несмотря на «измену» Гесса, прямых мер по преследованию его семьи и друзей принято не было. Больше того, ходят, видимо обоснованные, слухи о том, что во избежание возможных неприятностей с ведома руководства Германии семья Гесса благополучно выехала и укрылась в Швейцарии.
Более точные данные о «Миссии Гесса» мне удалось прочесть в различной литературе и в материалах, изданных в Советском Союзе, относящихся к Нюрнбергскому процессу, много лет спустя. Мне было очень приятно убедиться, что ранее полученная, хотя и не полная, информация была правдивой.
Действительно, Гесс 10 мая 1941 г., совершая перелет из Германии в Великобританию, выбросился на парашюте над Шотландией вблизи от поместья герцога Гамильтона. Последний был в курсе планов Германии по привлечению Великобритании в своих намерениях к налаживанию мирных отношений со странами Запада. Для этого были привлечены к участию сын политического советника Гесса – одного из создателей нацистской «теории геополитики» Карла Гаусгофера – Альбрехт Гаусгофер, и даже председатель Красного Креста в Швейцарии Бурхард.
Какова была дальнейшая роль герцога Гамильтона? Почему Гессу не удалось встретиться именно с премьер-министром Черчиллем, а пришлось ограничиться только беседами с лорд-канцлером Саймоном и представителем Форин-офиса Кирпатриком? Почему Гесса подвергли аресту в Великобритании, а затем включили в число главных немецких преступников, представших на Нюрнбергском процессе? Я и сейчас на эти вопросы дать точный ответ не могу.
Наше пребывание в Лейпциге заканчивалось. Мы были перегружены деловой частью поездки, но успели кое-что и повидать, в том числе и некоторые достопримечательности, о которых мы знали только по литературе.
Были и довольно смешные эпизоды, которые мне помогли в определенном смысле во время моей следующей поездки в Германию, на этот раз по поручению «Центра», как резидента бельгийской резидентуры. Приведу один пример. Мы побывали с Альфредом Корбеном в пивном баре. Залы были переполнены шумно разговаривающими немцами. Широкие, из натурального дерева столы были уставлены кружками с пивом, стояли тарелки с тушеной капустой и сосисками. Кстати, потом нам рассказали, что сосиски были якобы изготовлены не из обычного мяса, а их каких- то синтетических смесей. Не знаю, правда ли это.
Этот пивной бар нам очень напоминал виденные ранее в кино и на фотографиях пивные бары, в которых еще до прихода к власти собирались будущие нацисты.
В первый приезд в Лейпциг у нас с Хозяйственником произошел довольно комический случай. Как-то, было очень жарко и на улице, и в выставочных павильонах, и очень хотелось пить, мы решили попить холодного пива. Зашли в пивбар, подошли к стойке и обратились к бармену с просьбой: «Два пива». Последовал вопрос, который нам был абсолютно непонятным: «Вам дубль?»
Мы ответили, не задумываясь, полагая, что это касается качества пива, его градусов, согласием. И вдруг бармен снял с полки два высоких сосуда типа огромных мензурок, каков их полный объем, мы не могли точно определить. В эти «мензурки» бармен налил до краев холодного пива с пеной. Мы опешили и поняли, что «дубль» в данном случае означает «двойной». Трудно было точно определить – не два ли литра пива содержал каждый сосуд. Во всяком случае, заплатив за «дубль», каждый из нас, выпив не более обычной кружки, отставил эти «сосудики».
В Лейпциге мы купили немного различных сувениров. Некоторые из них были предназначены для семьи, друзей и знакомых (так говорил Хозяйственник), а некоторые для уважаемых «клиентов», которым будет приятно получить от нас сувениры с их любимой родины.
Мне хочется особо отметить, что эти две поездки, а особенно та, во время которой мы останавливались на квартире любезного хозяина, нас очень сблизили с Корбеном. Я вынужден указать на то, что, хотя в литературе, в том числе и в книге Леопольда Треппера, говорится, что Альфред Корбен был осведомлен о нашей разведывательной работе и даже принимал в ней участие, я этого не знал. Я имел все основания быть уверенным, что он связан только с нашим филиалом «Симекс», являясь его директором.
Я знаю, что некоторые читатели могут меня обвинить в том, что, следуя примеру Леопольда Треппера, я тоже пытаюсь как-то его опорочить. Тем не менее я позволю себе сказать, что в наших очень частых беседах не только в Лейпциге, но и в Париже, касаясь Жильбера и Андре, Корбен всегда в своих оценках отдавал предпочтение Лео Гроссфогелю. а об Отто отзывался очень сдержанно. Иногда он даже позволял себе спрашивать меня, давно ли я знаю Жильбера и каково мое мнение о нем.
Задаваемый вопрос несколько настораживал меня, и я не мог сразу принять решение, каков должен быть ответ. Очень бегло сказал, что с господином Жильбером я познакомился сравнительно недавно и пока еще мало сталкивался с ним в работе нашей фирмы.
Однажды Корбен улыбнулся и сказал мне: «Вам повезло, что вы его мало знаете. Я его тоже мало знаю, мы встречаемся довольно редко, но он побывал даже у меня дома. Мне и моей жене он показался очень своеобразным человеком, держится замкнуто. Его деловые качества мне установить не удалось. Представляется, что его донимает только одна цель во взаимоотношениях с нашей фирмой: как можно больше заработать».
Услышав это, мне не пришлось удивляться относительно данной оценки Корбеном личных качеств Жильбера. В части же его стремления «как можно больше заработать» я подумал о том, что это объясняется его желанием получить деньги на содержание своей парижской резидентуры. Вернувшись из Лейпцига, один – в Париж, другой – в Брюссель, мы сразу же окунулись в обычную деловую жизнь, а я еще, соответственно, занялся разведывательной деятельностью.
О моей, вернее, о нашей поездке в беседе с Отто и Андре я рассказал довольно подробно, а краткий отчет направил в «Центр».
Хочу закончить этот раздел еще одним заявлением. В различных публикациях и в интервью иностранным корреспондентам в последнее время абсолютно ошибочно говорится, что эта поездка была в разведывательных целях.
ГЛАВА XVI. Укрепление надежности «крыши» и легализация резидента. Очередная ошибка Отто. Новое важное задание.
Поступали все новые и новые тревожные сведения о готовящейся агрессии Германии против Советского Союза. Они базировались не только на различных слухах, распространявшихся в Бельгии, Франции и других странах, но и на получаемой мною благодаря прочно установившимся связям с немецкой интенданту рой и организацией ТОДТ информации.
Работники интендантуры почти не скрывали, что им было необходимо выполнять ряд заданий, связанных именно с этой политикой Гитлера. Даже некоторые работники организации ТОДТ поговаривали, что вполне возможен их перевод на Восток. Все это требовало от нас, членов бельгийской резидентуры, проявления максимальной бдительности, постоянно заставляло быть весьма настороженными.
«Симекско» значительно активизировало свою коммерческую деятельность и заметно стало повышать свои доходы. Наше акционерное общество становилось все более значимым в деловых кругах Бельгии. Безусловно, все это должно было как-то отражаться на жизненном уровне президента фирмы. Признаюсь, что эта сторона моей деятельности давалась нелегко.
Все «друзья» и те, с кем я поддерживал знакомство и деловые отношения, знали, что я веду размеренный образ жизни, строго регламентируемый по времени. Вставал довольно рано, а это было принято в деловом обществе. Утром ко мне приходил массажист, с которым я вначале занимался физической зарядкой, а затем он проводил общепринятый для занимаемого мною положения в обществе сеанс массажа.
Массажист был рекомендован мне ван дер Стегеном и Ивон, с которыми после возобновления несколько прерванной связи таковая значительно окрепла. Он был мастером первого класса, и его клиентами были люди из видного общества.
