Отношение ко мне массажиста проявилось однажды, когда он мне рассказал, что между королевскими дворами Великобритании и Бельгии и примыкающими к ним представителями высшего общества существует разница в методах массажа. В Великобритании особенно ценили индийский массаж, в то время как в Бельгии и во многих других странах применяли чаще всего шведский метод. Он подробно пояснил мне, в чем заключается разница, при этом подчеркнул, что массажистам, применяющим индийский метод, очень помогает чувствительность пальцев их рук. Они нащупывают имеющиеся на теле пациента узелки нервов и принимают необходимые меры к их ликвидации. Я слушал с вниманием, и у рассказчика сложилось мнение, что меня это очень заинтересовало. Прошло несколько дней, и он предложил присутствовать при демонстрации индийского массажа прибывшим из Лондона массажистом. Конечно, я выразил не просто согласие, но и явный восторг от такого предложения, тем более что демонстрация должна была состояться в узком кругу.
Действительно, в присутствии примерно 20–25 человек прибывший массажист демонстрировал свой метод на практике, в том числе раздельно мужчинам и женщинам. Когда в зале, где происходила демонстрация, оставались мужчины, женщины приглашались в другую гостиную, где их угощали кофе, и, наоборот, при демонстрации женщинам этого вида массажа мы выходили, пили кофе и коньяк.
Среди приглашенных было 2–3 массажиста, друзья моего «покровителя». Все присутствующие знакомились друг с другом. Из разговоров, в которых я лично принимал малое участие, но своим поведением демонстрировал большой интерес к ним, я понял, что приглашенные в основном были из министерства иностранных дел, а некоторые из деловых кругов. Новое знакомство в дальнейшем мне очень пригодилось.
Массажист еще раз проявил свое расположение ко мне, познакомив с очень хорошим врачом, ставшим в дальнейшем моим «придворным» врачом, что очень помогло сохранить здоровье и избежать начинающихся у меня нервных приступов. Этот врач, как мне объяснили, был потомком личного врача Наполеона I.
Итак, Европа, и в первую очередь как раз те страны, правительства которых боялись, а быть может, больше делали вид, что боятся, и не столько Гитлера, его фашистского господства, сколько «коммунистического господства», «коммунистического нашествия», о возможности которого предупреждали реакционные круги этих стран и даже члены правительств, была уже фактически оккупирована фашистскими войсками (Австрия, Чехословакия, Польша, Дания, Норвегия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Франция и др.). Фашизм господствовал в Италии, а затем был навязан Португалии и Испании.
Переживая первые дни войны, я невольно вспоминал мой разговор еще в 1938 году с Николаем Николаевичем Васильченко, которого я знал как военного атташе при посольстве Советского Союза во Франции. Между мною, Николаем Николаевичем и его женой сложились достаточно дружеские отношения еще в 1937 году, когда я направлялся в числе советских добровольцев в Испанию. Уже тогда мы обменивались мнениями об обстановке в мире, не скрывая некоторую тревогу за будущее. Я хорошо помню по сей день, что тогда, смеясь, сказал Николай Николаевич: «Вы должны всегда помнить о том, что чаще всего бывает так: когда в мире начинают говорить о неизбежности войны, можно предполагать, что... мир продлится! Наоборот, когда еще более часто говорят о незыблемом мире, надо ждать скорой войны. Мы живем сейчас в такой период времени, когда эти два определения как бы сплетаются вместе. Трудно точно определить сейчас, что нас ждет впереди».
Многие годы мне вспоминались из литературы и прессы слова В.И. Ленина, произнесенные в 1921 году: «Первой заповедью нашей партии, первым уроком... который должны усвоить себе все рабочие и крестьяне, это – быть начеку, помнить, что мы окружены людьми, классами, правительствами, которые открыто выражают величайшую ненависть к нам...»
Я невольно сравнивал их, читая в подаренном мне владельцем «Селект скул» подлиннике, якобы написанной еще в 1924–1926 гг. во время заключения в тюрьме книги «Моя борьба». Уже тогда будущий глава Третьего рейха, фюрер Адольф Гитлер, писал: «Когда мы говорим о новых территориях в Европе, мы должны думать в первую очередь о России и прилегающих к ней государствах... Сама судьба дала нам сигнал к этому... Гигантское государство на Востоке созрело для развала...»
Боясь допустить неточность в изложении приведенных цитат, я обратился к изданной издательством «Политическая литература» в 1984 году книге «Великая Отечественная война. Вопросы и ответы» и позволил себе привести их именно в соответствии с этой книгой (с. 13–14).
Вспоминая прочитанную книгу Адольфа Гитлера «Моя борьба», я позволю себе по памяти указать на то, что в этой книге автор, выражая свою ненависть к Советскому Союзу, не ограничивался этим. Он не пытался скрывать свою ненависть и по отношению к западным государствам, в первую очередь к Франции и Великобритании.
Оказавшись за рубежом, я получил возможность значительно шире ознакомиться с содержанием дипломатической игры, проводимой, в первую очередь, гитлеровцами, имеющей целью демонстрацию дружеских отношений по отношению к западным государствам. Пропагандистская кампания, проводимая Германией, Италией и Японией, должна была служить веским доказательством тому, что они, эти три страны, вынашивают единственный план – план подготовки войны против Советского Союза.
Уже в 1939 году широко пропагандируемая антисоветская политика для многих начинала расцениваться как камуфляж. Фактически, как становилось все понятнее, Гитлер хотел добиться для Германии мирового господства над всеми крупными и мелкими государствами мира. Уже из литературы и ряда бесед с моими «друзьями» становилось очень ясно, что между Германией, Италией и Японией были поделены все возможные для них зоны влияния. Понятным становилось и то, что согласие Германии на разделение зон влияния носит только временный характер.
Многим становилось понятным, что Вторая мировая война охватит в свой начальный период в первую очередь Европу. Именно поэтому росло количество людей, полагавших, что должен быть создан союз против фашистских государств с демократически настроенным, мирным народом. Именно поэтому, мало кто, а вернее, никто из моих собеседников, из тех «друзей», с которыми я общался, не мог объяснить и понять, почему 21 августа 1939 г. в Москве безуспешно закончились переговоры между Великобританией, Францией и СССР, итогом которых должно было быть соглашение о коллективном отпоре уже начавшейся агрессивной политики фашистских государств. Конечно, никто не попытался возложить вину за срыв переговоров ни на Великобританию, ни на Францию. Можно было только предполагать, что основным виновником был Советский Союз. Правду надо было ждать довольно долго.
Враждебность по отношению к СССР, после того как именно Великобритания и Франция сорвали переговоры в Москве, получила широкую дорогу в пропаганде. После того как Советский Союз, согласившись с предложением Германии, 23 августа 1939 г. подписал с ней договор о ненападении, враждебность усилилась.
В особенности после начала агрессии против Бельгии, Нидерландов, Люксембурга, Франции первое время раздавались довольно громкие голоса, правда постепенно утихающие, утверждающие, что Гитлер осмелился напасть на Западную Европу только благодаря «ощутимой помощи» со стороны Советского Союза. При этом часто ссылались именно на договор от 23 августа, подписанный Германией и СССР.
Уже казались совершенно забытыми ранее широко рекламируемые на Западе кадры кинохроники, заснятые при возвращении из Мюнхена Чемберлена и Эдуарда Даладье, размахивающих «листочками» соглашения, подписанного при участии Муссолини с Гитлером. А ведь это соглашение «гарантировало» сохранение вечного мира между Германией, Великобританией и Францией, а также другими странами Западной Европы. Правда, ни после подписания Мюнхенского договора, ни даже после начала войны ни Чемберлен, ни Даладье никогда не упоминали о том, что эти «листки» были подписаны ценою предательства по отношению к Чехословакии, суверенного, дружеского Франции государства, безопасность границ которой в свое время правительство Франции гарантировало, согласившись даже при необходимости с участием вооруженных частей своей армии.
В самом начале мне не приходилось слышать, что господам Чемберлену и Даладье нравился Мюнхенский договор и что, к их всеобщему удовлетворению, его острие было явно направлено против Советского Союза. Потирая руки после подписания этого соглашения, «вершители судеб мира» верили, что Гитлер, довольный уступками, сделанными по его требованию Великобританией и Францией, направит свои агрессивные намерения исключительно против единственного «большевистского, социалистического» государства – Советского Союза, оставив их государства в полном покое. Именно это составляло их давнишнюю мечту.
