чтобы удовлетворить широкий спрос.
Известны специальные каменоломни, где выламывали камень для жерновов. Рубеж двух половин Рязанского княжества в XV в. шел от устья Прони, «да Пронею въверхъ до Жорновищь». (курсив наш. — Б.Р.) [1117].
Близки по своему характеру к деревенским ремеслам и некоторые промыслы, которые для полноты картины необходимо рассмотреть здесь. К ним относятся: мельничное дело, солеварение, смолокурение, дегтярное дело и др. [1118]
Мельничное дело в XIII–XV вв. только зарождалось в качестве специального занятия и долго еще не могло вытеснить из домашнего обихода ручной размол зерна. Только что, говоря о жерновниках, мы привели для конца XV в. свидетельство о широком бытовании ручных жерновов в деревне. Этнография дает многочисленные примеры сохранности ручного помола в деревне до XIX–XX вв. у всех трех восточнославянских народов [1119]. Размол зерна был женским делом, так же как и вся работа, связанная с процессом хлебопечения. В вотчинных хозяйствах ручной размол заменяется работой водяных мельниц, но эта замена произошла не вдруг. В известной и часто цитируемой грамоте 1391 г. митроп. Киприана Константиновскому монастырю (близ Владимира) в числе крестьянских повинностей указывается: «…а пѣшеходцемъ изъ селъ къ празднику рожь молоти и хлѣбы печи, солодъ молоти, пива варить…» (курсив наш. — Б.Р.) [1120].
В данном контексте размол ржи может означать только работу на ручных жерновах, где требовалась лишь физическая сила «пешеходцев». Время появления на Руси мельниц с двигателем неизвестно. Конский привод, очевидно, совершенно не применялся, так как встречающееся в евангельских текстах выражение «жернов осельный» носит чисто книжный характер и является переводом греческого [1121].
Первым источником, упоминающим мельницы в русских землях, является ярлык хана Менгу-Темира, освобождающий церковные владения от всевозможных поборов-повинностей «… или церковная земля, вода, огороди, мельници [курсив наш. — Б.Р.], зимовища, летовища, да не займують ихъ; а яже будуть поимали, да воздадутъ назад» [1122]. Мельницы здесь рассматриваются как неотъемлемая и обязательная часть церковных вотчин, настолько прочно вошедшая в быт, что их считают нужным упомянуть в ханском ярлыке. Следующее упоминание мельницы дает нам ярлык Узбека митрополиту Петру 1313 г. [1123] В конце XIV и в XV вв. водяные мельницы часто встречаются в различных русских документах. Но все это не решает вопроса о времени появления водяных мельниц в русских землях. Эпоха Менгу-Тимура (1266–1282), время первого упоминания мельниц на Руси, отнюдь не была благоприятной для русского народа, для развития его производительных сил; предполагать появление мельниц именно в это время — чрезвычайно трудно. Источники домонгольского времени совершенно не говорят о мельницах, и нам предстоит решить вопрос: можно ли только на основании этого аргумента решительно отрицать возможность существования водяных мельниц в Киевской Руси?
Наличие большого количества ручных жерновов малого формата в городищенских слоях XI–XIII вв. не должно смущать, так как и у нас и на Западе ручной размол долго сопутствовал механическому. Например, в Москве, на устье Яузы, мельница упоминается с 1410 г. [1124], а при земляных работах в 1940 г. по соседству с этой мельницей в слое XVII в. найдена пара ручных жерновов [1125]. Крупные же мельничные жернова археологически одинаково неизвестны ни для домонгольской, ни для послемонгольской эпохи.
Отсутствие в русской дипломатике XI–XII вв. такого рода документов, как духовные и иммунитетные грамоты, лишает нас возможности сопоставлять XII в. с XV в.
Западные соседи Киевской Руси — поляки, чехи, венгры, — во многом испытавшие ее влияние, в X–XII вв. были очень хорошо знакомы с водяными мельницами [1126].
Древнейшие упоминания восходят к IX в.; в X в. водяные мельницы встречаются в Сербии, в Браниборе, а к XII в. их упоминают даже источники далекого Поморья [1127]. Путь распространения водяных мельниц в Центральной Европе был тот же, что и на Руси: первоначально они появлялись на княжеских и панских дворах и лишь со временем проникали в деревню. В деревнях же ручные жернова дожили, как и в России, до XIX–XX вв. [1128] Даже если предположить, что Киевская Русь не могла самостоятельно изобрести мельничное колесо, то, при существовании оживленных связей Киева с западнославянским миром в XI–XII вв., трудно допустить, чтобы мельничное колесо не бытовало на Руси. Уменье загораживать реки, копать каналы и при случае «хытростью пустити воду» на врага — все это было хорошо известно древней Руси. При таком уменье обращаться с водой постройка мельниц не могла затруднить «крепких в замыслех» русских строителей. Вполне вероятно, что мельницы появились в Киевской Руси в XI или XII в. Легче всего предполагать наличие их в Галицком, Волынском и Киевском княжествах как наиболее близких к области раннего распространения водяных мельниц. Подтверждение этого мы находим в топографической номенклатуре Волыни и Побужья.
Под 1247 г. в Ипатьевской летописи [1129] говорится: «Воеваша Литва около Мѣлницѣ, Лековни и великъ плѣнъ прияша» (курсив наш. — Б.Р.) [1130]. Даниил Галицкий гнал этот литовский отряд до Пинска. В этом городке, послужившем летописцу опорной географической точкой для указания района опустошения, нужно видеть город Мельник на Волыни, на север от Луцка. Под 1260 г. описывается поход Даниила на Войшелга и Товтивила: «Потомъ же [после взятия Волковыска и области по Зелве] мысля ити на Городенъ, творя ею там; после же по Лва сына си и по люди своя, и прiѣхаша въ городъ Мѣлникъ» (курсив наш. — Б.Р.) [1131]. Из дальнейшего выясняется, что гор. Мельник расположен близ Дрогичина и Визны. Это — несомненно, гор. Мельник на Зап. Буге между Дрогичином и Берестьем, часто упоминаемый и в XIV–XVI вв. [1132]
Что же дают нам эти свидетельства летописи? Правда, формально они относятся к послемонгольской эпохе, но трудно допустить, чтобы города получали свое имя по только что выстроенным в них сооружениям для размола зерна. Скорее всего эти два города получили название по давно возникшим здесь мельницам, которые успели уже обрасти значительными поселками и превратиться в города к середине XIII в., когда они случайно попали на страницы летописи [1133].
Все сказанное выше усиливает аргументацию в пользу предположения о существовании водяных мельниц в домонгольской Руси.
Учитывая, что ханские ярлыки XIII в., дававшиеся русскому духовенству, имели в виду распространение иммунитета на церковные земли во всех русских княжествах от Карпат до Волги, мы без особых натяжек можем допустить, что в ярлыке Менту-Тимура имелись в виду мельницы на церковных землях в Киевской, Черниговской, Галицкой и Волынской епархиях. Относительно Северо-Восточной Руси ранних свидетельств у нас, к сожалению, нет. Древнейшее местное свидетельство о водяных мельницах относится к XIV в.
Дмитрий Донской в своей второй духовной грамоте упоминает села с мельницами: Луцинское на Яузе и Семциньское [1134]. Любопытной археологической иллюстрацией вытеснения
