Блокадный город, где он – город потерь, город нашего страдания, с пустырями разобранных, сгоревших домов, развалин, затаенный город невозместимых утрат, неосуществленных жизней, непроросших семян? Этот город не разглядеть. Раны залечивались быстро, шрамов не оставалось. Город возвращался к нормальной жизни с энергией неистовой, словно бы накопленной за девятьсот блокадных дней. Не осталось ничего, не оставляли ничего, словно бы воды сомкнулись. Много позже спохватились – что же показать детям, что увидят внуки? Восстановили синюю надпись на Невском: «Эта сторона улицы при артобстреле наиболее опасна».
Передний край обороны обозначили памятниками, соорудили Зеленый пояс Славы, а новые кварталы уходят все дальше и дальше за бывшую линию фронта. Примерно то же самое произошло с памятью о блокаде – она уходит внутрь, как древесные кольца в ствол дерева.
Старый особняк на Васильевском острове, «Аврора» на вечной стоянке, белые ночи – из чего слагается красота этого города? Для новых поколений блокада вошла в образ города, придала красоте его трагическую силу.
Время собирать камни, время разбрасывать… Когда наступает время разбрасывать камни? Наше время – если говорить также и о блокадной памяти Ленинграда – это время (упущенное изрядно) собирать. Собирать глыбы народной памяти. Мы тоже этим занимались все последние годы, собранное и отобранное сложили в то, что назвали «Блокадной книгой». И свой «раствор» положили для лучшего сцепления, связки – тот, который, как известно, всегда выветривается, рассыпается первым: оценки людей и времени, характеристики.
Единственное в чем мы были уверены, так это в самоценности «материала», который определил и сам характер, жанр книги. И даже если постройка зашатается, начнет оседать и рушиться под напором времени – нет, не нам жалеть или жаловаться. Будущее иногда бросает камни в прошлое. К этому всегда следует быть готовыми. Готовыми к тому, что, собирая «камни» правды о себе и о своем времени, приготавливаешь их и для себя. Но так уж устроен человек – боль правды, всей правды для него в конечном счете важнее, дороже сомнительного «блаженства» неведения или лжи.
…Мы завершили свою долгую работу со странным чувством, все с тем же неотступным вопросом: зачем, ради чего оживили мы этих давно ушедших людей, их давние муки и боль? Мы много раз отвечали себе на этот вопрос и до конца все же не знали ответа, но в одном мы утвердились: это надо было сделать. Все это было, и живущие люди должны об этом знать.
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления, т. 2. Изд. 5-е. М., 1983 с. 169.
История Коммунистической партии Советского Союза, т. V, кн. 1. М., 1970, с. 220.
Правда, 1944, 28 января
Правда, 1957, 23 июня
Здесь и далее примечания авторов
ДЛТ – Дом ленинградской торговли, универмаг
Спустя три месяца после того, как была сделана эта запись, Лора Михайловна Опахова умерла. Блокада, даже отпустив, «своих» находит.
Баркулабовская летопись.– В кн.: «Помнiкi старажытнай беларускай пiсьменнасцi». Мiнск, «Навука i тэхнiка», 1975, с. 145.
Жозуа де Кастро. География голода. Сокр. пер. с англ. М., «Иностранная литература», 1954, с. 31.
О немецко-фашистском варианте использования этого оружия Жозуа де Кастро писал: «„План организованного голода», осуществлявшийся третьей империей, имел солидную научную базу и совершенно определенные цели. Это было мощное оружие войны, обладавшее большой разрушительной силой, которую нужно было использовать в самых широких масштабах и с максимальной эффективностью. Именно так и поступали немцы, отбросив всякую сентиментальность и манипулируя продовольственными поставками в соответствии с конкретными целями этой разновидности „геополитики голода», как назвал бы такой план Карл Гаусговер и его клика немецких геополитиков» («География голода», с. 315.)
Основной белковый компонент молока и молочный продуктов
«Положение здесь будет напряженным до тех пор, пока не даст о себе знать наш союзник – голод»,– записывал Ф. Гальдер, начальник немецкого генштаба (Гальдер Ф. Военный дневник, т. 3, кн. I. Воениздат, 1971, с. 360.)
К. Н. Сербина любезно сообщила нам фамилию докладчика: Сергеенко Мария Ефимовна.
Ничего, кроме этого инициала, в заголовке принесенных нам записок нет. Фамилию автора установить не удалось.
900 героических дней. Сб. документов М.– Л., «Наука», 1966,с. 47.
Врач Б. Прусов написал нам, что в рассказе А. И. Дубровского есть неточность: одна из троих – Поздняк – была ранена, но осталась жива.
С. А. Пржевальский умер в 1977 году – до того, как был напечатан его рассказ.
Г. А. Князев жил неподалеку от Архива АН СССР, на 7-й линии Васильевского острова, д. 2 – дом Академии наук. Он ездил в инвалидной коляске, ноги были парализованы.
Известное в Ленинграде ателье.
После публикации в журнале «Новый мир» мы получили письмо от Д. Г. Басаневской, где она пишет: «Я очень хорошо знала Николая Васильевича Лебедева (а не Ивановича, как написано)… это был замечательный человек и врач…»
1 Мая немцы особенно яростно обстреливали город.
Мы встретились с Ольгой Николаевной Мельниковой-Писаренко, когда она работала в музее «Дорога жизни».
М. Ф.– Мария Федоровна, жена Г. А. Князева; она-то любезно и передала нам дневник покойного мужа и многое помогла понять личности и трудах Георгия Алексеевича.
Заметьте, Г. А. Князев предугадал, как эта война войдет в нашу историю – Великая Отечественная.
Многие фамилии полностью не публикуем, поскольку оценки людей могли быть случайными, продиктованными неясностью ситуации или минутным настроением.
Тина – Валентина Ивановна, тетка Юры, сестра его матери.
Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский Дом)
Список длинный, из экономии места мы его опускаем.
Отточием в скобках обозначены непрочитанные места: страницы дневника обгорели, иные стерлись.
Так Юра называет неизвестную ему Ельню.
Рассказы о ракетчиках были характерными для тех дней слухами, порой сильно преувеличенными, что и понятно в тех условиях. Не раз, когда мы пытались выяснить подробности, оказывалось, что случай не подтверждается.
Видимо, Юра имеет в виду К. Е. Ворошилова.
Ни такого приказа, ни уличных боев в Ленинграде, разумеется не было.
Мать Юры по документам была Антонина Михайловна, ни в жизни ее звали Нина Михайловна.
Переживать стихотворение (нем.).
Отдельный городской батальон.
«Военно-исторический журнал», 1977, № 2, с. 45—46.
В устном рассказе Лидия Георгиевна уточнила: соседка ей посоветовала, получишь, дескать, три карточки и выбери, кого спасать, кого хоронить – мальчика или дочурку, иначе все погибнете. Сама она так поступила. Выбрала и стала спасать старшего – мальчика. Девочка плакала несколько дней, Лидия Георгиевна не могла слышать это, подкармливавала, но что она могла со своими граммиками.
Приблизительно столько жителей было эвакуировано из Ленинграда в 1942 году – в тяжелейших условиях.
Вероятно, В. П. Безобразова имеет в виду стихотворение В. Инбер «Пушкин жив», написанное 5 июня 1943 года.
Институт истории материальной культуры.
