Сцена 4. Вторая битва при Марне — июль 1918 года
Это историческое совпадение изумительно и в то же время странно, именно Марна стала высшей точкой прилива победоносного наступления германцев в 1914 году, а четыре года спустя ей суждено было оказаться последним рубежом их последнего наступления, после которого, как и в 1914 году, когда схлынули волны, начался решающий отлив.
15 июля 1918 года изрытая снарядами пустыня вокруг Реймса стала ареной последнего германского наступления на Западном фронте. Волна германских успехов была окончательно надломлена, и три дня спустя, под нажимом крупного контрудара союзников, начался откат. И хотя первый день операции был отмечен отчаянным усилием германцев вырвать победу, фактически это наступление ни в какой степени не стало решающим усилием и не преследовало тех решительных целей, которые общество приписывало ему в то время.
Вот почему Людендорф продолжал придерживаться своей главной идеи: британцы, сильно потрясенные крупными сражениями марта и апреля, должны стать мишенью для решающего удара. Именно поэтому британский фронт во Фландрии должен был стать ареной, где разыграется эта последняя драма, которая покроет его неувядаемой славой.
Как мы уже говорили выше, красочное наступление 27 мая, когда германцы прорвались за Шмен-де-Дам, пересекли реку Эн и хлынули к Марне, угрожая самому Парижу, было задумано просто как диверсия, чтобы отвлечь резервы союзников от Фландрии. Быстрый успех этого наступления, поразив самого Людендорфа в той же степени, в которой разработанное им наступление поразило Фоша, сделался западней для самих германцев, привлекая сюда их резервы, чтобы развить и удержать эту прямо с неба свалившуюся удачу.
То же было и с атакой 9 июня — правда, менее щедрой по своим результатам. Атака эта была развита у Компьена с целью ликвидировать ту часть территории союзников, которая лежала между двумя крупными выступами фронта, созданными германскими ударами в марте и в мае. Поставленной цели не удалось достигнуть, и Людендорф после незначительных выигрышей оборвал это наступление, опять-таки сильно истощив свои резервы. Тогда Людендорф пришел к заключению, что «противник во Фландрии все еще так силен, что германская армия в Данное время не может перейти там в атаку». Поэтому он наметил еще одну диверсию. Ее должны были произвести 49 дивизий, нанеся удар по обе стороны Реймса.
Другой причиной этого выбора стало то, что германские силы в Марнском выступе зависели от единственной железнодорожной линии Лаон-Суассон, которая опасно близко подходила к фронту и могла быть обстреляна вражеской артиллерией. Начальник полевой железнодорожной службы настаивал на захвате Реймса, чтобы улучшить коммуникации. Иначе сам выступ терял свое значение — немцы должны были продвинуться дальше или же совсем оставить его. Людендорф предпочел атаковать, а не отходить.
Окончательный план наступления был утвержден на совещании 18 июня. Главный удар должны были нанести 1-я и 3-я армии (Мудра и Эйнем), развивая натиск в сторону Шалона, а 7-я армия должна была попытаться форсировать реку Марну у Дорман и затем наступать в Эпернэ, чтобы сойтись с направлением главного удара.
Но время для германцев истекало. Американские подкрепления начали в большом количестве вливаться в боевой фронт союзников, цементируя сильно пошатнувшиеся стены этого фронта.
Взвесив все это, Людендорф наметил свое наступление во Фландрии, опять-таки нацеленное на узловой пункт Хазебрук, на 20 июля — всего лишь через пять дней после диверсии у Реймса. 16 июля, когда реймская атака была уже в разгаре, на фронт во Фландрию стали перебрасываться по железной дороге артиллерия и авиация, а сам Людендорф со штабом отправился в Турней, чтобы наблюдать за постановкой и развитием решающей драмы.
Но занавесу вообще не суждено было подняться. Реймская диверсия не имела даже блестящего начального успеха предшествовавших наступлений, а 18 июля контрудар союзников сильно изменил к худшему положение германцев, и Людендорф понял, что вынужден если не совсем отказаться, то отложить исполнение своих мечтаний.
Причина неудачи германского наступления 15 июля заключалась в том, что восточнее Реймса оно было разыграно при пустом «зрительном зале». Одна из общераспространенных историй войны — это история об «эластичной обороне», перед лицом которой порыв германцев выдохся прежде, чем их наступлению удалось достигнуть главной позиции сопротивления французов. Государственные мужи и генералы соперничали друг с другом, восхваляя изумительный «маневр Гуро». Увы! История эта, вместе со многими другими историями, должна быть поставлена на свое место — в музей легенд войны.
Маневр — всецело заслуга Петэна, этого хладнокровного, спокойного директора фирмы в современной войне, расходовавшего человеческие жизни. Петэн, назначенный главнокомандующим после провала Нивеля в 1917 году, систематически работал над сколачиванием французской армии и восстановлением ее устойчивости как в отношении живой силы, так и в моральном. Оба эти качества были так подорваны экстравагантной наступательной политикой Жоффра и Нивеля с 1914 по 1917 год, что французская армия была близка к полному разложению.
Не довольствуясь просто реорганизацией армии, Петэн решил обезопасить себя от рецидива болезни армии новой тактикой, которая одновременно давала бы экономию сил и щадила нервы бойцов. К этой цели могла привести только одна система — эластичная оборона, основанная на построении в глубину и позволяющая поглотить первый натиск и порыв атаки редко занятой передовой позицией, ожидая его затем на сильной позиции глубже в тылу, когда войска противника окажутся вне дистанции огня основного ядра поддерживающей их артиллерии.
Этот метод действий Петэн пытался применить против германской атаки еще 9 июня. Частично он имел успех — но возможный полный эффект эластичной обороны был сорван противодействием местного командования, крепко цеплявшегося за свои старые наступательные догмы и не желавшего примириться с добровольной отдачей противнику нескольких квадратных миль ничего не стоившей земли.
Перед 15 июля, когда окончательно было определено близкое наступление германцев, Петэну пришлось целую неделю убеждать ретивого Гуро, отчаянного вояку, командовавшего 4-й французской армией, стоявшей восточнее Реймса, прежде чем он согласился пойти на эту новую гибкую систему обороны.
Но даже выявив истинный источник этого маневра, мы еще полностью не выправили всех исторических заблуждений вокруг этой операции. Дело в том, что система эта не была, как ее называли, «революционным» нововведением. Действительно, германцы применили ее 25 сентября 1915 года, т. е. почти на три года раньше, чтобы сломить большое французское осеннее наступление в Шампани. Но ведь основную идею этой системы можно проследить и две тысячи лет тому назад — у Канн, когда Ганнибал воспользовался ею против римлян, действуя явно хитрее, искуснее и решительнее.
Однако даже несовершенной формы новой обороны 1918 года было достаточно, чтобы сломать германские атаки восточнее Реймса, где эффект этой новой системы обороны несоизмеримо повысился неудачей германцев в обеспечении внезапности своих действий настолько, насколько они смогли сделать это в предыдущих наступлениях 1918 года. Полная информация о готовящемся ударе была получена французами; показания пленных, взятых 5 июля, подтверждались данными воздушной разведки, зафиксировавшей выгрузку боеприпасов. Во время вечерней разведки боем 14 июля были захвачены пленные, которые назвали точное время начала бомбардировки: 1:10 утра. Французские орудия открыли огонь на десять минут раньше, и прежде чем германская пехота вышла из окопов, она была уже накрыта градом снарядов своевременно начатой артиллерийской контрподготовки. Дрогнувшие и поредевшие волны наступления окончательно растаяли и увяли перед пулеметами обороны передового охранения французов, а жалкие остатки, сумевшие все же пробиться за эту линию, не имели сил вызвать хотя бы трещину в главной позиции.
Трагический характер этой неудачи германцев восточнее Реймса затемнен тем фактом, что этим еще не решался весь бой. Западнее Реймса фронт организовывался только в течение одного месяца со времени последнего удара германцев, причем недавно сооруженная позиция мешала проведению эластичной системы обороны — тем более при командирах, которые медленно и с трудом ее воспринимали. Таким образом здесь атака германцев углубила угол большого выступа фронта, сделанного еще в мае, и противнику не только удалось форсировать Марну, но и продвинуться за Реймс, угрожая сломать этот оплот — хребет сопротивления союзников.
Хотя угроза эта и оказала серьезное влияние на план французов организовать контрудар, все же ее фактические успехи кончились уже 16 июля. Германское наступление выродилось в местные атаки, разрозненные и потому бесполезные. А французская артиллерия и авиация, бомбардируя переправы через Марну, затрудняли приток пополнений к германцам.
