Разумеется, Руофф снова был недоволен: он полагал, что вопреки его совету Ветцель недостаточно сосредоточил силы для штурма решающей высоты. Недовольство это можно понять, если учесть, что командование армии считало возможным «переход к преследованию» якобы отступающего противника. То было отнюдь не заблуждение, а сознательный обман. Когда Ветцель узнал, что Руофф хочет «преследовать» противника, он заявил:
— Об этом не может быть и речи! Русские непрерывно контратакуют. Они подтянули из оврагов все силы. Нельзя предаваться иллюзиям!
В результате штабу армии пришлось доложить в гитлеровскую ставку: «...И сегодня продолжалось упорное сопротивление противника, полностью использующего выгодные условия и наносящего фланкирующие удары... Командующий армией вынужден вмешаться в боевые действия на плацдарме»[62].
20 апреля 1943 года в руководстве операцией «Нептун» произошла важная перемена. Вступил в командование группой армий «А» вернувшийся из отпуска генерал-фельдмаршал фон Клейст. В тот же день командующий 17-й армией генерал-полковник Руофф решил, что группа Ветцеля ведет наступление недостаточно решительно. Она, мол, действует слишком осторожно, боится оставлять открытые фланги, распыляет силы. Неправильно выбираются и районы наступления. Чтобы «исправить ошибки», Руофф направляет к Ветцелю своего начальника штаба.
Крайнее беспокойство проявляют и в ставке: утром в район боев вылетает специальный офицер связи, майор генштаба Вагнер. Вслед за тем начинаются телефонные переговоры штаба Клейста с генштабом: группа армий просит подтвердить правильность решения Руоффа о сосредоточении всех сил на взятии «Охотничьей высоты». Подтверждение «свыше» дается; сообщается также, что Ветцель может еще целую неделю рассчитывать на мощную авиационную поддержку.
20 апреля снова вступил в бой немецкий военно-морской флот (19-го он не вышел из портов из-за шторма в семь баллов). Корабли действовали, разделившись на три группы: одна пошла к Туапсе, другая — на Геленджик, третья — к мысу Чугокопас. Тральщики вели огонь по плацдарму, обстреливали высадочные площадки; торпедные катера выпустили восемь торпед.
Снова начались и удары с воздуха.
«После полудня (20.4) 1-я группа 2-й пикировочной эскадры и 2-я группа 77-й эскадры нанесли удар по советскому командному пункту вблизи плацдарма, после чего все наличные бомбардировщики нанесли удары по высадочным площадкам на плацдарме... Так как русские начали массировать удары своей авиации, развернулись крупные воздушные бои», — писал впоследствии Плохер.
Однако группа Ветцеля снова переоценила свои силы. Ей потребовалось много времени для перегруппировки артиллерии. Лишь в 10.30 125-я дивизия силами объединенных в одну группу десяти пехотных батальонов начала удар с «Чертовой горы» по восточному берегу ручья Мысхако, стремясь к желанной «Охотничьей высоте». Но...
«Не пройдя и 100 метров, дивизия наталкивается на новую линию бункеров перед высотами, что к югу от «Чертовой горы». Несмотря на отличную поддержку со стороны ВВС и концентрированный артиллерийский огонь, наступление захлебнулось»[63]. Так доносила 17-я армия. Штаб группы армий уточнял: «Сто самолетов противника сорвали наступление с «Чертовой горы»[64].
Вслед за тем и штаб армии донес о непредвиденном обстоятельстве: «Характерными для сегодняшнего дня являются исключительно массированные действия авиации противника на плацдарме. Они, так же как и контратаки и усиленный подвоз на небольших кораблях, свидетельствуют о воле противника всеми средствами удержать плацдарм. Очевидно, противник подтянул авиационные силы с других фронтов. Его налеты в тылах нанесли сильный урон командному пункту 9-й дивизии. Бомбежке также подверглись командные пункты группы Ветцеля и 1-го авиакорпуса...»[65].
Так и к исходу «решающего дня», когда операция должна была завершиться, командование группы армий «А» и 17-й армии не смогло рапортовать о том, что приказ Гитлера выполнен. В 17.00 20 апреля начальник штаба группы генерал Грейфенберг доложил Цейтцлеру: сегодняшнее наступление успеха не имело и, очевидно, «завтра его продолжать нельзя». Более того, даже у самоуверенного Руоффа возникли сомнения в целесообразности дальнейших атак.
А как им всем хотелось рапортовать об успехе именно 20 апреля — в день рождения Гитлера!
«Любыми средствами удержать плацдарм»
До сих пор мы следили за ходом боев по страницам документов вермахта. Однако при всей своей профессиональной скрупулезности немецкие штабные офицеры не могли — а точнее, не хотели — признавать, что не они были хозяевами положения. Хозяевами же были советские воины.
На Малой земле оборонялась десантная группа войск 18-й армии в составе 20-го десантного стрелкового и 16-го стрелкового корпусов. Передовую линию занимали пять стрелковых бригад — 255-я краснознаменная бригада морской пехоты, части 176-й краснознаменной стрелковой дивизии, 165-я стрелковая, 8-я гвардейская, 51-я и 107-я стрелковые бригады. В резерве стояли 83-я краснознаменная бригада морской пехоты и один из полков 176-й дивизии.
На узкой полосе земли были созданы три линии обороны, отстоявшие друг от друга на километр; каждую прикрывали минные поля. В горах пробиты штольни и в них, глубоко под землей, устроены склады боеприпасов, госпитали, даже электростанции. Воронки от взрывов соединили траншеями и превратили в блиндажи. Командный пункт десанта врезали в скалу на глубину шести с половиной метров.
Но главное — люди. Люди, которые с Малой земли шагнули в легенду. Ни тонны смертоносного металла, ни превосходящие силы противника, ни каждодневные лишения не могли сломить этих железных людей. Их объединяла воля к победе, воспитанная партией.
Командование Северо-Кавказского фронта и 18-й армии хорошо знало, что им предстоит. Уже 4 апреля армейская разведка сообщила, что войска противника готовят наступление. Десантная группа была приведена в боевую готовность, части усилили боевую разведку, стремясь определить состав и силы противника, его намерения. Командование фронта приняло свои меры, в том числе запланировало удары на других участках. На поддержку Малой земли первоначально было выделено до 500 боевых самолетов. Флот готовился обеспечивать подвоз необходимых боеприпасов, продовольствия и подкреплений.
«В первый день фашистского наступления мы получили категорическое указание Ставки Верховного Главнокомандования любыми средствами удержать плацдарм. Видя в нем ключ к освобождению Таманского полуострова, Ставка придавала ему большое значение и внимательно следила за ходом боев», — вспоминает Л. И. Брежнев. Вот как он описывает эти бои:
«Бои на Малой земле, начавшиеся 17 апреля, развивались с нарастающей силой. Каждый день противник вводил пополнение. Рано утром начинали бить его тяжелые батареи. Одновременно в небе появлялись самолеты. Они буквально висели над нами, шли волнами по 40 — 60 машин, сбрасывая бомбы на всю глубину обороны и по всему фронту. Вслед за скоростными бомбардировщиками двигались пикирующие — тоже волнами, затем штурмовики. Все это длилось часами, после чего начинались атаки танков и пехоты.
Атаковали фашисты самоуверенно, считая, что в сплошном дыму, закрывшем Малую землю, ничего живого остаться уже не могло. Но их атаки наталкивались на яростное сопротивление, и они откатывались назад, оставляя сотни и сотни трупов. Тогда все начиналось сначала. Снова били тяжелые батареи, снова завывали пикировщики, свирепствовали штурмовики. Так повторялось по нескольку раз в день».
Бывший начальник политотдела 107-й отдельной стрелковой бригады полковник В. И. Кабанов рассказывал мне:
— Наша бригада занимала оборону на склонах сопок горы Мысхако: 4-й батальон — у «долины смерти», далее занимали свои позиции 3, 2-й и 1-й батальоны. Линия обороны шла до самого моря, где находился «левофланговый пулеметчик» советско-германского фронта сержант Водянко. Еще 15 апреля мы произвели разведку боем. Пленные подтвердили, что противник готовит наступление. День 17 апреля надолго запомнился нам всем. Было нелегко. Первый же удар авиации пришелся по штабу бригады и по медпункту. Связь с батальонами и ротами пришлось восстанавливать 28 раз. Но как радостно было слышать донесения: «Все на месте!». Когда же группа солдат противника прошла через траншею на стыке 1-го и 2-го батальонов, то ее быстро окружили и ликвидировали. Бои шли с невероятным напряжением.
— Уже после войны, — продолжал В. И. Кабанов я среди архивных документов нашел политдонесение, подписанное начальником политотдела 18-й армии Л. И.Брежневым. Он так охарактеризовал бои 17 апреля: «В 9 часов 17 апреля, после полуторачасовой артиллернйско-минометной подготовки, а также массированного налета авиации, противник начал наступление на участке 107-й и 51-й бригад, действующих на Мысхако, силою свыше двух полков 4-й горнострелковой дивизии немцев. Часом позже противник при поддержке танков перешел в наступление и на участке 8-й гвардейской стрелковой бригады. Наши войска мужественно защищают оборонительные рубежи. В течение первого дня наступления противник предпринял, в общей сложности, 19 ожесточенных атак, но все они были отбиты с большими для него потерями. Особенно стойко дерутся гвардейцы 8-й гвардейской бригады и личный состав 107-й стрелковой бригады.
