Чарлз Оман - Военное искусство в Средние века

Давать полный обзор «Тактики» Льва VI было бы утомительным, да и ненужным. Приведено достаточно свидетельств силы и завершенности византийского войска. После ознакомления с приведенными указаниями легко понять неизменность военной мощи Восточной империи. Во всех обычных случаях имперские войска и по мастерству, и в дисциплине в огромной степени превосходили необученных и недисциплинированных славян и сарацин. В объяснении нуждаются скорее их поражения, нежели победы.

Конец периоду величия Византии положило сражение при Манцикерте (Маназкерте) в 1071 г. В этой битве с турками-сельджуками опрометчивость Романа Диогена привела к полному уничтожению конными лучниками Алп-Арслана вооруженных сил азиатских провинций. Возможно, армию уже ослабил упадок центральной власти, предопределенный возвышением Исаака Комнина, ставленника феодальной партии азиатской знати. Однако по-настоящему губительным стал именно итог сражения при Манцикерте, ибо оккупация турками-сельджуками внутренних земель Малой Азии отрезала империю от областей, больше всего пополнявших армию воинами, земель доблестных исаврийцев и армян, пятьсот лет составлявших ядро армии Восточной Римской империи.

Можно заметить, что труд Льва VI не очень распространяется по поводу знаменитого «греческого огня», единственного момента византийских военных дел, до которого снисходит большинство авторов. Эта нерадивость исходит из убеждения, что хотя он и играл важную роль при осадах и в морских сражениях, в конечном счете это было не столь значительное средство ведения войны, не сравнимое с отличными стратегическими и тактическими системами, обеспечивавшими византийцам успех. В значительной мере подобный вывод можно сделать, изучая другие, чисто механические средства, которыми располагали имперские военачальники. Почти полностью сохранилось старое мастерство римских механиков, и в арсеналах Константинополя было полно боевых машин, чья убийственная сила наполняла менее развитые народы Запада и Востока вполне объяснимым чувством благоговейного страха. Vinea (осадный подвижный навес с двускатной крышей и плетеными стенками, защищенный от огня шкурами и мокрыми мешками) и testudo («черепаха» – деревянный, покрытый мокрыми шкурами навес для защиты воинов, идущих на штурм городских стен), катапульта и баллиста были хорошо известны и в X, и в I веках. Они, несомненно, применялись, и вполне успешно, при каждой осаде. Но никакого технического мастерства в применении военных механизмов не было бы достаточно для достижения господства над воинственными соседями, каким обладала Византия. Основы этого превосходства надо искать в наличии военного мастерства и дисциплины, стратегии и тактики, профессиональных и в то же время национальных войск, образованного и в то же время военизированного высшего класса. Когда аристократы стали не более чем придворными, когда иностранные наемники вытеснили исаврийских лучников и анатолийских конников, когда старую римскую организацию сменила простая централизация, тогда уже никакое унаследованное от прошлых веков техническое мастерство было не в силах спасти Византийскую империю от падения. Дело, которое считали непосильным для себя Хосров (видимо, Хосров II Парвиз, царь Сасанидского Ирана в 591 – 628 гг. Его войска захватили Сирию, Палестину, Египет, трижды выходили к Босфору. Но в 628 г. его армия была разбита Ираклием в Месопотамии. Убит в результате заговора, а все захваченное иранцам пришлось вернуть. – Ред.) и Крум (болгарский хан в 802 – 814 гг. Расширил свои владения до Тисы, Карпат и Днестра. В 811 г. разгромил армию императора Никифора и неудачно пытался овладеть Константинополем. – Ред.), Мослемах (арабский полководец, в 717 – 718 гг. осаждавший Константинополь с моря и суши и потерявший здесь 2500 судов и 100 тыс. человек. – Ред.) и Святослав (великий князь Киевский. В 965 г. уничтожил Хазарский каганат. В 968 г. овладел придунайской частью Болгарии. В 970 – 971 гг. в ходе русско-византийской войны после ряда тяжелых боев и обороны Доростола (совр. Силистра) заключил мир с Иоанном I Цимисхием и был вынужден отступить. В районе днепровских порогов в 972 г. убит печенегами. – Ред.), сделала грубая сила западных рыцарей. Но грабители-крестоносцы в 1203 – 1204 годах покорили не империю Ираклия (610 – 641) или Льва III Исавра (717 – 741), Иоанна I Цимисхия (969 – 976) или Льва V Армянина (813 – 820); это было всего лишь уменьшившееся и приведенное в беспорядок царство жалкого Алексея III Ангела (1195 – 1203).

Между вышеописанными боевыми действиями пехоты и возрастанием роли копейщиков и лучников в XIV веке лежит период господства одетых в броню феодальных конников. (Не все так однозначно. Русская стойкая пехота в Ледовом побоище (1242) и при Раковоре (1268) сыграла основную роль в разгроме рыцарского войска. – Ред.) Что касается стратегии и тактики, это было время почти полного застоя; разве что только в осадном деле военное искусство имеет какой-то ощутимый прогресс.

Феодальная организация общества сызмальства делала каждого будущего рыцаря настоящим бойцом, но нельзя сказать, что она делала его мудрым воителем. Если воин хорошо ездил верхом и ловко владел копьем и мечом, то в XII и XIII веках он считался настоящим рыцарем. О том, что дисциплина или тактическое искусство могут иметь для армии не менее важное значение, чем просто личная храбрость, обычный рыцарь имел слабое представление. С трудом собранное, плохо управляемое, готовое разойтись по домам, как только истечет краткий срок службы, феодальное войско представляло собой скопление таких далеких от военной службы свойств, которые редко можно встретить вместе. Предназначенный главным образом защищать границы от мадьяр, викингов или сарацин – словом, врагов, представлявших в X веке реальную угрозу христианству, этот институт был совершенно не приспособлен к наступательным действиям. Когда собирались вместе именитые вассалы, каждый питающий черную зависть к своим собратьям и не признающий никого главнее себя, кроме короля – а часто и король был не в силах держать в руках свою знать, – требовался лидер невиданных способностей, дабы убедить их учредить такую командную иерархию, какая должна существовать в любой армии, если она должна представлять собой нечто большее, чем некую недисциплинированную толпу. Монархи могли попытаться избежать этой опасности, учредив такие должности, как коннетабль и гофмаршал, но такие шаги были всего лишь полумерами. Изначальный порок – неповиновение – продолжал существовать. Всегда существовала возможность того, что в какой-то критической ситуации сражение могло начаться не вовремя, боевые порядки нарушены, планы расстроены из-за своеволия крупного и даже мелкого феодала, не желавшего ничего слушать, кроме того, что подсказывала ему собственная храбрая, но недалекая натура. Если основой командной иерархии являлся скорее светский статус, нежели профессиональная опытность, крупный феодал, приведший самый большой контингент или имевший самый высокий титул, считал себя вправе взять на себя командование сражением. А ветеран, явившийся с небольшим отрядом, редко мог претендовать на то, чтобы повлиять на действия превосходящих его по богатству герцогов и графов.

Когда умение и опыт уступают место одной безрассудной отваге, для тактики и стратегии места не остается. Самонадеянность в сочетании с глупостью придают действиям среднего феодального войска определенный колорит. Столетия и земли могут быть разными, но эпизоды сражений похожи друг на друга: битва при Эль-Мансуре (1250) похожа на таковую при Альжубарроте (1385); сражение при Никополе (1396) напоминает «битву золотых шпор» при Куртре (1302). Когда противник появлялся в поле зрения, ничто не могло удержать западных рыцарей – щит в боевое положение, копье наизготовку, шпоры вонзаются в бока боевого коня, и облаченная в доспехи линия конников с оглушительным шумом мчится вперед, не считаясь с тем, что ждет впереди. Скорее всего, этот неистовый натиск кончается либо ударом о каменную стену, либо беспорядочным падением в канал, либо мучительным барахтаньем в трясине, либо бессмысленным топтанием у палисада из кольев. Противнику, обладавшему знанием азов тактики, было не столь трудно одержать верх над такой армией. Иллюстрацией военных обычаев XIII века может послужить бой при Эль-Мансуре (1250). (На самом деле название Эль-Мансура («Победа») этот населенный пункт получил после битвы. – Ред.) Когда французский авангард увидел перед собой подходящее место для схватки и блестевшие среди пальм копья неверных, рыцарям было невозможно удержаться. Во главе с графом Артуа они ринулись в атаку, несмотря на приказ Людовика IX Святого не вступать в бой. Египтяне отступили, дав своим преследователям возможность запутаться в улицах города, а затем неистово обрушились на них одновременно со всех сторон. За короткое время весь авангард графа Артуа был рассеян и разбит наголову. Тем временем основные силы, узнав об опасном положении товарищей, поспешили им на помощь. Однако, поскольку каждый командир выбирал собственный маршрут и двигался с доступной ему скоростью, французская армия прибыла к полю боя раздробленной на десятки мелких подразделений. Египтяне (в том числе воины-рабы мамелюки) нападали на них и во многих случаях разбивали по частям наголову. Общего сражения не было, а результаты ряда отдельных не связанных между собой боестолкновений были равносильны одному огромному поражению. В мелких стычках и уличных боях западное рыцарство часто терпело поражения, даже когда выступало большими силами и воодушевлялось Крестовыми походами.