Оценив молодого вельможу по достоинству, Екатерина поняла, что заинтригована. Подозвав к себе Модесту, она тихо спросила, обмахиваясь пушистым веером:
– Кто таков? Из чьих будет? – легким движением подбородка царица указала на незнакомца, все так же неподвижно стоявшего у окна.
– Ой, матушка, так это Виллим Монс, с которым я вас давно познакомить хотела, – прошептала на ухо царице довольная гофмейстерина и просияла, услышав ответ императрицы.
– Позови его после бала. Побеседовать желаю с ним, – промолвила та и величаво удалилась в сторону Петра, только что вошедшего в зал.
После того как сестра сообщила Виллиму, что царица желает видеть его в своих тайных покоях, молодой придворный вознесся на седьмое небо от счастья. Его заметила сама Екатерина! Теперь-то он точно сделает блестящую карьеру при дворе, приобретя доверие государыни и завоевав ее сердце…
Что-что, а в своей неотразимости Виллим был уверен, как ни в чем ином. Немало сердец разбил он на своем веку, немало любовниц умоляли его не оставлять их – однако Монс не собирался довольствоваться малым. «Полюбить – так королеву, проиграть – так миллион», – таков был девиз отчаянного вельможи, который искренне верил в свою счастливую звезду. Остановившись перед заветной дверью, Вилли перекрестился и решительно постучал.
– Войдите, – раздался изнутри хрипловатый грудной голос императрицы. Войдя в покои, молодой человек покорно склонил голову перед Екатериной, которая полулежала на сафьяновом диване и томно обмахивалась богато разукрашенным веером.
– Подойдите ближе, майн херц, – ласково велела она, и Вилли не посмел ослушаться. Вблизи царица выглядела не столь выгодно, как издали, однако она обладала каким-то необыкновенным ореолом страстности и чувственности, придающим ей чувственность и очарование в глазах многих мужчин.
Монс судорожно сглотнул. Он не ожидал, что эта женщина с грубоватыми чертами лица и полноватой фигурой окажет на него такое сильное воздействие. От одного ее взгляда в нем зажегся неукротимый пожар – а выдержкой Виллим Монс никогда не славился.
Екатерину приятно удивило то, что Виллим не стал заискивать перед ней, и она отчетливо поняла, что отныне Виллим Монс станет ее большой тайной и запретным плодом.
Следующей зимой, в декабре месяце, Екатерина была официально коронована. Петр окончательно признал ее верной спутницей жизни и, желая загладить перед ней свои многочисленные грехи, велел изготовить великолепную корону.
В день коронации будущая императрица была на удивление спокойна – царственный супруг сократил круг своих пороков, все чаще отдавая предпочтение фрейлине Гамильтон, что было на руку Екатерине, в то время максимально сблизившейся с Виллимом Монсом.
Во время торжественной церемонии, проходившей в Успенском соборе, Петр лично надел корону, превосходящую роскошью все короны царя, на голову своей императрицы.
– Отныне судьба России находится и в твоих руках, – взволнованно прошептал царь супруге и горячо поцеловал ее руку. Екатерина, впервые ощутившая на голове тяжесть не только короны, но и возложенной на нее ответственности, мягко улыбнулась Петру и, подав ему руку, проследовала в карету.
Царь же ощущал радость, смешанную с усталостью. После того как он подтвердил старый указ о том, что за исповедование старообрядческих богослужений и совершений треб полагается смертная казнь, его провозгласили Антихристом те же старообрядцы. Как он только с ними не боролся: его гвардейцы разоряли часовни и раскольничьи скиты, наказывали еретиков кнутом, вырывали ноздри щипцами, угрожали казнить – но ничего не помогало.
Большинство из старообрядцев, вернувшихся под угрозой смерти в лоно официальной церкви, спустя какое-то время снова уходили в раскол. Год назад Петр получил жалобное письмо от дьякона керженских старообрядцев, который осмелился заявить царю на действия, применяемые священнослужителями.
– Совсем страх потеряли, нехристи! – рявкнул Петр, порвав письмо на мелкие клочки. – Пытать и казнить нечестивца немедля!
Он с таким трудом вытаскивал Россию из этого средневековья, а глупые люди все сопротивлялись, все цеплялись за свои дремучие верования. Старообрядцы даже умудрились приписать ему дьяволопоклонничество после принятия им титула первого императора, провозглашения Руси Российской империей и введения переписи населения по душам.
С трудом отогнав от себя хмурые мысли, царь вернулся к мыслям более приятным и посмотрел в окно кареты.
По пути во дворец их приветствовал народ, подбрасывающий шапки в честь новой императрицы. Указом Петра простому люду были выделены запасы питья и угощений, чтобы все смогли отпраздновать это знаменательное событие. В самом же дворце балы и маскарады продолжались уже несколько дней – придворные веселились, упившись до полусмерти, и прибывший царь с удовольствием присоединился к ним, отправив Екатерину отдыхать после утомительной коронации. Не успела Екатерина прилечь на разобранную постель, как в дверь робко постучали.
– Войдите, – крикнула императрица, утомленно прикрывая глаза рукой. Наверняка Мария принесла ей горячего чаю с каплей коньяка…
Однако женщину быстро в этом разубедили ловкие пальцы, вскользь пробежавшиеся по ее ноге.
– Вилли! – негодующе воскликнула Екатерина и оттолкнула фаворита. – С ума сошел, негодник? Сейчас Петр вернется и шкуру с тебя, пакостника, спустит!
– Государь хоть бы к следующему утру вернулся, – пьяно промурлыкал фаворит и снова полез целоваться.
Обаятельный и веселый вельможа знал, как действуют чары его молодости на зрелых женщин, и был абсолютно прав – постепенно ослабевающий и вечно больной Петр уже не мог дать все еще молодой Екатерине нужного ей удовлетворения. Ни за что на свете она не предала бы своего любимого мужа – но, увы, душа душой, а тело требовало любви, и любви пылкой, беспощадной, всепоглощающей.
– Ах-х… – еле слышно выдохнула Екатерина. Вилли припал к губам женщины в очередном поцелуе. Он специально не закрыл дверь на ключ – опасность возбуждала его, как ни одна женщина.
А еще Виллим Монс очень любил играть со смертью…
* * *
Петр полулежал на троне, наблюдая задумчивым взглядом за своими придворными. Сразу по возвращении из собора он покинул Екатерину, собрав в тронном зале половину своего двора, и заперся там на долгое время. Словно сквозь розоватую дымку царь видел колышущиеся в сумраке зала очертания людей. В это мгновение перед его взором появилась Мария Гамильтон, его новая фаворитка, слывшая самой первой красавицей при дворе. Действительно, ее лицо напоминало ангела, но судя по слухам, она была далеко не так невинна, как казалась. Как раз в тот вечер кто-то нашептал Петру, что Мария крутит шашни с денщиком. Петр был в ярости.
– Государь, – Мария вынырнула откуда-то слева и, близко подойдя к нему, так, чтобы слышать ее мог только он, проговорила елейным голосом, томно закатывая глаза: – Ваша самая верная фаворитка очень соскучилась по своему императору!
– Пшла прочь, шалава! – внезапно вскричал Петр и толкнул ошеломленную Марию так, что она упала на пол на глазах у всего двора. – Как ты смеешь говорить мне о верности? Как смеешь называть себя самой верной фавориткой?! Да на тебе пробы негде ставить!
Мария съежилась на полу перед разбушевавшимся монархом, обняв себя руками и мелко дрожа. Присутствующие немедленно прекратили все разговоры и танцы и попытались сделаться как можно незаметнее. Испуг фрейлины еще больше разъярил Петра, к тому же его воображение не вовремя напомнило ему о Екатерине, а сравнение было явно не в пользу любовницы. Окончательно раззадорив себя, царь рывком вздернул Марию с колен и влепил ей пощечину, от которой та отлетела на середину зала.
– Думаешь, я не знаю о твоих шашнях с денщиком? – прошипел Петр и шагнул к женщине, попытавшейся отползти от обезумевшего любовника. – Думаешь, я настолько очарован твоей красотой, что позволю тебе водить себя за нос? – с этими словами он пнул взвывшую фрейлину и хрипло засмеялся.
Никто из присутствующих не посмел даже пошевелиться – в таком состоянии Петр мог с радостью не только смертный приговор подписать, но и самолично его исполнить.
Царь осмотрел налившимися кровью глазами зал. Все застыли в ужасе и изумлении. На полу скулила Мария, сжавшаяся в клубок. Схватив женщину за волосы, Петр волоком подтащил ее к одному из своих советников, с которого мигом слетел весь хмель, и швырнул фрейлину к его ногам.
– Нравится? Дарю! – процедил он и вышел из зала, оглушительно хлопнув дверью.
Прислуга, слышавшая вопли, старалась не попадаться царю на пути. Петр остановился перед дверью будуара Екатерины и покачнулся. Вино еще бурлило в его крови и распирало мышцы диким приливом энергии. Распахнув дверь одним толчком, государь вошел в покои жены и замер.
