Хеорот был штаб-квартирой короля и его приверженцев. Из него они днем отправлялись покататься на лошадях и на охоту, летом — в более дальние экспедиции, на войну, грабежи и междоусобицы, а также оттуда король правил своим королевством и там вершил суд. В Хеорот они возвращались, чтобы выпить, обменяться дарами, а в более серьезных случаях — держать совет.
В «Беовульфе» много говорится о золоте. Им облицован Хеорот, оно украшает королеву, король именуется «прославленным владыкой, дарующим золотые кольца». Каждое важное событие увенчивается обменом подарками, среди которых выделяются золотые кубки и позолоченные доспехи. В этом состояла основная часть жизни воинов-варваров в те времена, когда Римская империя на западе пала под натиском их оружия. Рим стал для них источником большей части их золотых запасов, но они использовали его по-своему. Они принимали изделия из золота как символ богатства и знатности: король должен иметь возможность демонстрировать его в своей пиршественной зале, на доспехах, на своей супруге. Он должен был иметь возможность одаривать им своих приближенных, но при этом оставаться богаче, чем они. Это означало, что необходимо было постоянно воевать, чтобы обеспечить себя соответствующими запасами добычи, собирать дань, получать дары и даже время от времени, возможно, торговать. И это одна из причин, по которым грабительские походы играли такую большую роль в истории и легендах V и VI вв. Это объясняет, почему самые большие запасы римского золота были обнаружены так далеко от Римской империи — в Скандинавии и в районе Балтийского моря — и как сокровища из Средиземноморья, Швеции и Галлии оказались собранными в Саттон-Ху.
Со временем золотой запас стал иссякать. Когда в VIII в. появились деньги, они были серебряными — как и везде на севере Европы в этот период. Даже в «Беовульфе» есть намеки на более прочную основу общественной организации. Король народа гаутов подарил Беовульфу меч, эфес которого был покрыт золотом, а также еще «зал и семь тысяч гайд земли». Это напоминает нам о том, что земля давно уже была самой постоянной формой богатства, что по мере уменьшения запасов золота земля становилась обычным даром приближенным в награду за верность. В английских королевствах король был самым крупным землевладельцем, и он кормил своих придворных, либо перемещаясь от одной усадьбы к другой и поедая произведенные в ней сельскохозяйственные продукты, либо приказывал, чтобы их на кораблях или повозках доставляли к нему в пиршественную залу. В конце VII в. закон короля Уэссекса Ине гласил: «Оброк с 10 гайд: 10 бочек меда, 300 буханок хлеба, 12 амберов валлийского эля, 30 — чистого эля, две коровы или 10 валухов, 10 гусей, 20 кур, 10 головок сыра, 1 амбер масла, 5 лососей, 20 фунтов фуража и 100 угрей». Это было указание, а не точный перечень, но оно ярко напоминает нам о сложности управления хозяйством до появления постоянных средств денежного обращения, или соответствующей системы рынков, или приемлемых условий транспортировки. Однако задолго до Нормандского завоевания деньги и рынки развились так, как король Ине и мечтать не мог. И хотя транспорт был ужасным по современным меркам, он был тщательно организован, и «ферма одной ночи», как причудливо называли основную единицу оброка, могла быть переведена в наличные деньги, то есть повозки серебряных пенсов. Серебряный пенни был единственным имевшим хождение средством денежного обращения, которое существовало в этой стране между его введением Оффой и появлением золотых монет в XIV в.
«Беовульф» показывает нам общество, в котором воины посвящали себя верному служению своему господину и участию в его и своих собственных кровавых междоусобицах. Но совершенно ясно, что это не было их единственным занятием, и еще менее — единственной заботой изначальных слушателей поэмы. Не одного короля Нортумбрии Беда Достопочтенный называет образованным человеком, а королю Келвульфу он посвятил свою «Церковную историю». Но чтобы быстрее всего исправить представление о том, что саксонские короли были просто варварами, следует бросить взгляд на «Жизнь короля Альфреда», написанную Ассером. Без сомнения, мы живем в более гуманном мире, чем мир Хенгиста (англосаксонский вождь, умер в 488 г. — Пер.) или Саттон-Ху. Мы должны учитывать сильный рост государственной организации и умения жить в мире. Но во времена Альфреда угрозу английским королевствам представляли армии захватчиков данов. «Англосаксонская хроника» рисует картину бедствия, и складывается отчетливое впечатление того, что даже победы Альфреду доставались нелегко и были непрочными, даже Уэссекс был на пороге распада. Альфред в силу сложившихся обстоятельств стал великим воином и воевал с охотой. Ассер сообщает нам, что вкус к этому он унаследовал. Он днем и ночью жадно слушал саксонские стихи, хотя нам и не сообщают, были ли это поэмы о героических междоусобицах или стихи религиозного содержания. И те и другие читались в Хеороте, и можно предположить, что и те и другие привлекали Альфреда. Он также был страстным любителем охоты, как и все успешные короли Средневековья: это был королевский вид спорта, который направлял энергию воинов на менее вредное занятие (по крайней мере, не было человеческих жертв), чем войну; он приучал людей к быстрым и энергичным действиям в полевых условиях, давал им возможность тренироваться.
Если это все, что нам известно об Альфреде, то нас следует извинить за то, что, в нашем понимании, его жизнь проходила в охотах, войнах и за пиршественным столом — так он, вероятно, провел большую часть своей жизни. Но мы также знаем и о некоторых других его делах, в которые он включался с не меньшим рвением. Он обратил свой проницательный ум к долгосрочным проблемам обороны королевства, укрепления городов, совершенствования боевых кораблей, реорганизации армии. Он считал, что у короля должны быть люди, которые молятся, и люди, которые работают, а также воины, и он очень заботился о церкви и пытался (неудачно) основывать монастыри. Он заботился о своих поместьях и обо всех своих подданных; он издал основательный сборник «законов», интересовался деятельностью судов и пытался поднять уровень служителей закона. Королевские доходы были поставлены на новую основу. Самое удивительное, что он находил время для интеллектуальных занятий: он организовал семинар ученых людей для перевода основных наставлений и религиозных произведений на английский язык и сам принимал активное участие в переводе. Он хотел править королевством образованных людей — мечта такая же безнадежная, хоть и вдохновляющая, как и многие его планы. В тронном зале Чеддара Альфред, вполне вероятно, отдыхал от охоты и пировал со своими приближенными, как Хродгар в Хеороте. Огромный зал является символом королевского правления агрессивного, военного типа. Но еще очень многое происходило в нем и за его стенами. И хотя Альфред был исключением, его жизнь показывает, что мог делать король, демонстрирует его кругозор, а его разнообразные занятия напоминают нам о том, что у каждого короля было много дел, помимо пиров в пиршественной зале.
Именно во времена Альфреда мы впервые слышим о деятельности королевского казначейства и о королевской печати. Королевская казна содержала драгоценные камни и металлы, а также монеты. До завоевания не велись никакие письменные отчеты, и ценность представляют немногие записи любого рода. Но по меркам того времени английская казна была довольно хорошо организована: король и его чиновники надзирали за чеканкой монет. У короля были разнообразные источники дохода, который стал со временем включать некоторые формы прямого налогообложения, и ясно, что он мог располагать значительными суммами денег. Казна обычно была слишком объемной, чтобы большую ее часть возить с собой, и у последних саксонских королей, очевидно, она имела постоянные места хранения, главным из которых, несомненно, был Винчестер. В королевской спальне, где бы король ни останавливался во время своих путешествий, хранился сундук с драгоценными камнями и деньгами на сиюминутные нужды. С королем всегда ездили секретари. Огромные хартии во времена короля Этельстана могли быть написаны королевскими писцами или, возможно, монахами или аббатами, которым было поручено это дело. Сомнительно, чтобы королевские писцы обычно писали королевские хартии во времена до Этельстана или в конце X и начале XI в. Однако большая хартия на латыни была заменена на гораздо меньший «указ» на английском языке как средство выражения монаршей воли. Указ представляет собой особый интерес, так как это была первая серьезная попытка сделать правление частично грамотным и первый документ, к которому была приложена большая печать. Нам известно, что у Альфреда была печать, но ни одного образца английской королевской печати со времен, предшествующих правлению Эдуарда Исповедника, не сохранилось. К тому времени было обычной процедурой, когда королевский дар в виде земель или привилегий письменно фиксировался в виде короткого указа на английском языке и отправлялся в суд графства, к которому это имело отношение. Там чиновник мог прочитать указ собравшимся людям, и, хотя они не могли проверить правильность того, что он читает, так как большинство из них были неграмотными, они могли, по крайней мере, увидеть большой кусок воска с отпечатком большой печати. Именно она являлась самым лучшим средством, устанавливающим подлинность документов, прежде чем большинство людей стали достаточно грамотными, чтобы подписывать свои имена. Во времена нормандцев в суде графства не каждый понимал английский язык — языком нормандских господ был французский язык, — так что указ стал соответствовать обычному письменному соглашению того времени и писался на латыни, а потом истолковывался слушателям на том языке, какой они понимали. Но указ оставался основой всех документов, скрепленных большой печатью и изданных после завоевания. Таким и другими способами нормандцы просто перенимали, адаптировали и развивали то, что они нашли.
