Талергоф отличается от Освенцима масштабами, но не принципом. Забывая о жертвах Талергофа, создаем предпосылки для аналогичного отношения к жертвам нацистских концлагерей – со временем даже самые большие числа прекращают впечатлять, а гекатомбы превращаются в статистику. Ну а забыть о жертвах, значит оправдать палачей. И открыта дорога новым политикам, стремящимся решать межэтнические, межпартийные и межгосударственные противоречия при помощи этнических чисток и политических репрессий. И новые концлагеря, новый геноцид уже воспринимаются обществом не как нечто экстраординарное, невозможное, как то, что не должно повториться, но как эффективный инструмент решения сиюминутных политических проблем.
Формальный повод для массовых расправ – нелояльность местного населения в отношении австрийской власти и поддержка им русской армии. Население австрийской Галиции действительно считало себя одним народом с русскими[103]. Однако мотивом для стремления к воссоединению с Россией стала для галицких русинов не культурно-историческая общность, но факт развязанного австрийцами геноцида. Они хотели не изменить Францу Иосифу, а изменить условия существования, навязанные им правительством Франца Иосифа. Фактически, переходя к русским русины не изменяли, но спасались от террора. Не было бы массового террора, не было бы и массовых переходов.
«Тысячи виселиц в начале этого гигантского боя, сотни могил, покрывших тогда нашу родину, тюрьмы и поля далекого Талергофа – вот доказательства налицо, куда клонились наши сердца», – говорилось в обнародованном уже по окончании войны Меморандуме Народного совета Русского Прикарпатья, предназначенном для дипломатов стран Антанты. Таким образом в документе обосновывалась необходимость присоединения Галиции к «великому Русскому государству»[104].
Еще раз подчеркнем, что австрийцы и их местные пособники, пытаясь за счет геноцида решить проблему потенциальной нелояльности местного населения, перевели нелояльность русинов из состояния эвентуальной угрозы в состояние политической реальности. Можно долго спорить, что первично: курица или яйцо. Однако факты говорят сами за себя. Если в той же Италии в эпоху австро-франко-сардинских войн существовало серьезное антиавстрийское политическое и партизанское движение[105], наличие которого могло хоть как-то оправдать репрессии, то Галиция, несмотря на явную враждебность австрийских властей к русинам, оставалась спокойной до начала войны и даже после начала репрессий. Открытая поддержка русских войск началась лишь тогда, когда стало ясно, что репрессии не остановятся и уничтожение грозит практически всему русинскому народу.
«Практически все представители русинского народа не только в своих политических воззрениях, но и в действиях примкнули к русскому лагерю против нас», – подчеркивалось позднее в официальном австрийском отчете о русской оккупации Восточной Галиции и Буковины[106]. М. М. Пришвин записывал в дневник информацию о взятии Львова: «Русские войска входили – все на улицы, будто парад, а говорят, казакам подносили яблоки и виноград, они брали охапками цветы»[107].
«Все русские крестьяне тяготеют к России», – сообщал в январе 1915 года о настроениях жителей Буковины жандармский ротмистр Лакингер[108].
«Население городка Судова Вишня и окрестных сел очень сочувственно относится к России, ее правительству и Царю, безгранично радуясь факту присоединения Галиции к петроградским владениям», – записывал унтер-офицер русской армии Бигунов[109]. И таких свидетельств было множество. Разница между домашним австрийским террором и русской оккупацией была настолько очевидна и настолько не в пользу Австрии, что русины Галиции однозначно сделали выбор в пользу оккупационного режима, надеясь на последующую аннексию провинции Россией.
В результате на этом этапе начались реальные действия галицких русинов, направленные на поддержку российских войск. Галицкие русины начали оказывать всемерное содействие русской армии, информировали ее о расположении и передвижениях австрийских подразделений, служили проводниками, повреждали телеграфные линии в тылу австрийских войск. Иногда действия отдельных жителей носили характер партизанской войны. Так, один из русинов из села Старо-Лисецы запер в сарае и сжег 25 австрийских гусаров, за что впоследствии сам был казнен[110]. Впрочем, случаи открытого сопротивления были единичны.
Но ведь так, по сути, и разгорается любая партизанская война: необоснованные репрессии оккупационных властей получают ответ в виде нарастающего народного сопротивления, которое, в свою очередь, провоцирует новые репрессии властей. И закручивается порочный круг. Единственный важный момент, делающий ситуацию в Галиции нехарактерной для обычной партизанской войны и народного сопротивления, – война развернулась не против оккупантов, но против собственных властей, фактически спровоцировавших глухой саботаж в провинции, население которой еще каких-то 40–50 лет назад было самым лояльным в Австро-Венгрии. Вена смогла быстро убедить русинов, что спастись, физически выжить они могут, только оказывая сопротивление австрийским войскам и опираясь на защиту русской армии.
Не лучше для австрийцев обстояли дела и среди русинов, призванных в армию. Большую тревогу у австро-венгерского командования вызвал бунт в 80-м пехотном полку, в значительной мере укомплектованном галицкими русинами. Когда офицеры стали призывать их к борьбе с «азиатами-москалями», из строя послышались выкрики: «Русский – не азиат, он брат наш родной, мы не будем стрелять в него!» Более трети всех солдат полка отказались воевать против России. Их отделили от остальных военнослужащих, обещая послать на другой фронт. Впоследствии каждый десятый из них был расстрелян. Остальных поодиночке влили в венгерские части, посланные, однако, действительно, против других армий (не против русской)[111].
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Коцовський В. Маркіян Шашкевич // Зоря. – 1886. – № 4. – С. 66.
Ададуров В. Наполеон і Галичина: встановлення французького тимчасового протекторату в 1809 році. // Вісник Львівського університету. Серія історична. – 1999. – Вип. 34. – С. 454.
Филевич И. П. Карпатская Русь накануне XX века// Новый сборник статей по славяноведению. – СПб, 1905. – С. 49.
Свистун Ф. Прикарпатская Русь под владением Австрии. – Львов, 1895. – С. 74.
Кельсиев В. Галичина и Молдавия. Путевые письма. – СПб, 1868. – С. 173.
Православное. – Прим. авт.
Свистун Ф. Указ. соч. – С. 269.
Алабин П. Четыре войны. Походные записки в 1849, 1853, 1854–1856, 1877–1878 годах. Ч. 1. – Самара, 1888. – C. 15, 25–26.
Филевич И. П. К истории Карпатской Руси // Варшавские университетские известия. – 1906. – № 1–2. – С. 140–141.
На тот момент представлявшей альтернативное Московской Руси русское государство.
Свистун Ф. Указ. соч. Часть II. – Львов, 1896. – С. 51.
Кревецький І. З секретів польської політики у Галичині 60–70 рр. м. ст. // Літературно-науковий вісник. – 1911. – № 7–8. – С. 36.
Раевский М. О национальном и религиозном движении русского народа в Галиции // Христианское чтение. – 1862. – Ч. II. – С. 115.
Погодин М. П. Отрывки из писем, о положении славян в Европе, к министру народного просвещения // Русская беседа. – 1859. – Т. I. – С. 78.
Филевич И. И. Вопрос о двух русских народностях и «Киевская старина» // Научно-литературный сборник. Повременное издание «Галицко-русской матицы». Т. 2. Кн. 4. – 1902. – C. 156.
Соколов Л. Осторожно: «украинство»! – М., 2009. – С. 249.
Модестов В. И. Австрийские русские и Львовский процесс. // Наблюдатель. – 1882. – № 8. – С. 144.
