Чтобы избежать политических конфликтов, Фельбигер предлагает следующую аргументацию. Она начинается, казалось бы, с правильной и верной посылки о необходимости подданных подчиняться существующим законам. Это действительно является важнейшим условием стабильности и правопорядка в государстве. Но все дело в том, что необходимо повиноваться и тогда «когда законам инаковым быть бы долженствовало» и когда «повиновение кажется быть тяжко»94. Почему же следует подчиняться этим несправедливым законам, а не изменить и ввести новые, более справедливые. Только потому, что эти законы «правительство почитает полезным для благосостояния государства»95.
В аргументации австрийского педагога полностью отсутствуют признаки такого явления как законопослушание. Здесь речь идет о слепом повиновении любым официальным законам, пусть и входящих в непримиримое противоречие с интересами подданных. Последние не имеют возможности участия не только в законотворческой, но и в законосовещательной деятельности. По мнению Фельбигера, само положение подданных как подвластных исключает эту возможность. «Частные люди, – пишет он, – не могут в государстве всего видеть и довольно ведать о обстоятельствах онаго, дабы справедливо разсуждать могли, каким образом тот или другой закон споспешествует ко всеобщему или частному благу. Начальники могут и долженствуют все сие лучше и основательнее знать, почему упование на прозорливость и праводушие правителей есть третья должность сына Отечества»96.
Наконец последний критерий патриотизма Фельбигер усматривает в практическом преломлении «повиновения», которое должно быть «охотным». Но и здесь он дистанцируется от таких слагаемых успешной деятельности, как сознательность, самостоятельность, инициатива. По его мнению, «охоту свою служить государству» сын Отечества должен являть «не по собственному разсуждению, и произволению… но должен поступать по тому, как правительство от него требует; требуемое же обязан он во всяких обстоятельствах охотно исполнять»97.
Критерии патриотизма в трактовке Фельбигера, несомненно, имеют мало общего с этим явлением. Если под патриотизмом понимается сознательное служение морально-автономного индивида Отечеству, то у него это повиновение властям всех уровней. Из всех многоплановых общественно-политических, исторических и этнокультурных элементов, образующих явление Отечества, он выделяет лишь вертикаль власти, отстаивая ее право на полную автономию и, в конечном счете, на произвол в отношении к подвластным. Ибо власть без обратного влияния со стороны тех, кто не входит в политическую элиту и различных форм социального контроля неизбежно перерождается в тиранию. Причем перспективы самой власти в долгосрочном плане выглядят достаточно проблематичными, поскольку она не получает импульса к дальнейшему изменению и развитию.
Заслуживает также отдельного рассмотрения глава «Чем долженствует являть любовь к Отечеству простой народ и мещане». Сама постановка вопроса о народе как носителе патриотизма, выглядит, на первый взгляд, чуть ли не революционной в свете традиции не только российской, но и европейской, которая заключается в том, что под патриотическими силами понимаются только представители высших классов. «Любовь к отечеству, – справедливо отмечает Фельбигер, – есть должность каждого члена государства, каждого подданного»98.
На первом плане у него крестьянство, его патриотические обязанности, причем весьма обширные и взятые вне контекста российского крепостничества. Но подход к крестьянству у Фельбигера чисто утилитарный: крестьянству отводится важное место в экономике страны и в структуре населения, поскольку оно образует самую многочисленную социальную группу. Что же касается его статуса и престижа, то оно находятся в обратной зависимости к своему удельному весу в экономике и составе населения.
Никакого морального протеста или негодования у австрийского педагога это унизительное положение крестьянства не вызывает. « Простой народ, т.е. питающиеся хлебопашеством и рукоделием, – считает он, – составляют самую последнюю степень граждан государства»99. Это «последняя степень» отнюдь не препятствует крестьянству «оказывать любовь к Отечеству» весьма разнообразно и продуктивно: «Когда избираются из них солдаты, защитники Отечества против внешних врагов, когда правительство повелевает земледельцам, или для помощи государству в нужде, или для снабжения пищею войска, уделять нечто от приобретенного земледелием, или привозить, или также держать постои»100. Последняя обязанность явно российского происхождения. Выполняя основной объем патриотических обязанностей, крестьянство, – предупреждает австрийский педагог, – как и другой простой народ, может столкнуться с непониманием со стороны высших классов патриотической значимости их труда и службы на благо отечества. Но их должно утешать то обстоятельство, что государству доставляемые ими выгоды «весьма существенны»101.
Более рациональными, на первый взгляд, выглядят рекомендации Фельбигера в отношении трудовых обязанностей крестьянства. Крестьянство, по его мнению, должно охотно трудиться не только на благо государства, но и «для доставления собственного себе пропитания»102. При этом истинный сын Отечества не должен довольствоваться навыками труда, унаследованными от своих предшественников, но обязан «перенимать полезное других стран сколько возможно, и оное употреблять для блага своего Отечества, или насаждая и разводя в своей земле иностранныя произведения, или подражая, для пользы своей, образу земледелия соседей своих»103. Подобные рекомендации, пожалуй, уместны лишь в отношении свободного крестьянства, обладающего частной собственностью на землю и средства производства. Но в отношении крепостных крестьян они столь же малопродуктивны, как и у рабовладельцев, пытавшихся внедрить некоторые технические новшества в сельскохозяйственное производство.
Все свои социальные симпатии и предпочтения Фельдбигер отдает «благородному сословию» т.е. дворянству, состоящему на гражданской и военной службе. Это сословие, по мнению Фельбигера, имеет несомненные преимущества перед простым народом, поскольку «им принадлежат высокия места в гражданском правлении и в войске, они суть ближайшие к особе монарха, следовательно, преимущественно ему ведомы, им употребляемы и действуют пред его очами: итак дворянство есть то состояние, которое наиболее для пользы отечества делать может и долженствует»104.
Определение Фельбигером дворянства как главной патриотической силы общества основывается не только близостью этого сословия к фигуре монарха. Он обращается к аргументам исторического плана, раскрывающим причины обретения этим сословием высокого социального статуса в обществе. Дворянство, как считает Фельбигер, «есть собственно награждение великих и полезных действий, произведенных или самим благородным, или родителями и предками его, которыя должны быть чадам и внукам примером подражанию». Отсюда вытекают и моральные обязанности: дворяне «должны честным поведением сохранять полученное достоинство и не навлекать ни себе, ни потомству своему поношения подлыми поступками»105.
Правда дворянство объединяет с другими социальными группами однотипный характер служения Отечеству. По мнению Фельбигера, дворяне «должны вообще являть, как и другие состояния, повиновение, усердие и любовь к Отечеству»106. Однако существует и известная специфика исполнения патриотического долга дворянства. Она заключается в том, что «им принадлежат труднейшия должности ко исполнению; бодрость и постоянство должны в них несравненно больше и по мере важности возлагаемая на них службы. Деятельность дворянства должна показываема быть в труднейших обстоятельствах, в величайших опасностях, и даже там, где соединено лишение жизни»107.
Политическая составляющая патриотического долга дворянства тождественна долгу подданных вообще. «Любовь к государю и непоколебимая к нему верность, – подчеркивает Фельбигер, – есть главнейший долг дворянина: он имеет больше случаев являть оныя, нежели люди других состояний, более отдаленные от особы монаршей»108. В рамках такой парадигмы вопросы о благе Отечества, подлинных национальных интересах, содержании и направленности патриотической деятельности вообще не могут быть подняты, поскольку представляют прерогативу государя и его ближайшего окружения.
В книге Фельбигера старательно обходится вопрос о вопиющей несправедливости крепостничества, когда большая часть населения находится в полурабском положении и всецело зависит от воли и прихоти дворянства. Некоторые опасения все же им высказываются, но не в плане ликвидации, хотя бы в отдаленной перспективе, крепостничества и предоставления гражданских прав и свобод основной массе населения. Речь идет всего лишь о некоторой сдержанности дворянства в отношении порабощенного населения, которую Фельбигер включает в содержание патриотического долга привилегированного сословия. «Любовь к Отечеству, – отмечает он, – требует однако от благородных, дабы они почитали согражданами себе и нижайшего состояния людей, не презирали бы и ни мало не обижали их»109.
