«Хищения в особо крупных размерах» – именно этой статьей Дорофеев и его коллеги обычно стремились квалифицировать выявленные преступления. Все остальное – спекуляция, незаконное частное предпринимательство – шли как сопутствующие статьи. Достаточно было доказать хищение, и все остальное уже было не нужно.
...
В МВД-УВД на местах следствие, как правило, ведут экономически безграмотные, случайные люди. Вчера он, следователь, занимался изнасилованием, а сегодня ему поручают распутать хозяйственный «клубок». И когда с ним говоришь на следствии, видишь – он не понимает тебя совершенно. Смотрит на тебя и толкует: «А ты-то, Шерман, что там делал? ЛДК-совхоз рассчитывались по выставлению счетов. ЛДК отправлял лес и пиломатериалы. Ну а ты там что?» Начинаешь ему объяснять, что такое децентрализованное МТС, ничего не понимает! Не понимает того, что раз работы все внеплановые, бесфондовые, то документов на погрузочно-разгрузочные работы не имеется. Я же был частное и неофициальное лицо. Имел 1-ю группу по инвалидности без права трудоустройства. Меня не могли кадровики принять на работу ни на ЛДК, ни в совхоз. В приговоре же из обвинительного заключения переписывают: совхозы и ЛДК между собой рассчитывались по выставлению счетов, а Шерман с Шириным полученные наличные деньги присваивали.
«Записки советского брокера», Марк Шерман
«Если дело хорошо заканчивалось, два-три человека приговаривались к высшей мере», – говорит Дорофеев. Одним из таких «хорошо закончившихся» дел была операция против цеха по незаконному пошиву одежды в ауле Апсуа в Карачаево-Черкесии. Его результатом стало три расстрела.
Суть бизнеса, как и в большинстве подобного рода дел в бытность СССР, была проста. На существовавшей в ауле государственной швейной фабрике открыли дополнительное нелегальное производство. Работали там те же самые швеи и в тех же самых цехах. Просто за «левый» товар им доплачивались неплохие по тем временам деньги. За пошив плаща, например, пять рублей. Шили в основном верхнюю одежду (плащи, куртки и т. п.) из натуральной и искусственной кожи. Сырье поставляли партнеры-чеченцы. Его они частично выделывали сами в подпольных кожевенных цехах, частично доставали с фабрик. У руля бизнеса стоял некий Кабеладзе, грузин. В доле были также двое топ-менеджеров – грузин и чеченец.
У бизнеса было несколько собственных точек сбыта на рынках городов Северного Кавказа, вещи продавались также и через государственные магазины. Для того чтобы завести товар в легальную товарную сеть, Кабеладзе разработал двойную систему документооборота. Когда с фабрики отгружалась партия товара, к ней прилагались две накладные – в одной учитывалось реальное количество товаров, во второй – только официальное. То есть пока товар шел до магазина, он был полностью легальным. Однако, попав в магазин, левая, нелегальная часть товара из официального документооборота исчезала. Наличность, вырученную от его продажи, делили между собой хозяева цеха и директора магазинов, через которые шел сбыт.
Продукция вывозилась большими партиями на «ЗИЛе» – по 1000–1500 плащей и пальто. Стоимость каждой партии превышала 10 000 рублей. С определенного момента каждая такая «ходка» проходила под контролем сотрудников Дорофеева. Всего в операции было задействовано несколько десятков человек. Штаб располагался в 50 километрах от аула, в Невинномысске. Там же, занимая половину гостиницы, проживали сотрудники, задействованные в операции. Каждый день они ехали в аул и занимали посты для наблюдения.
Несколько человек засели на склоне нависавшей над аулом горы. Там, вооружившись армейским дальномером с фотоаппаратом, они фиксировали номера каждой машины, выезжавшей из аула. Другие сотрудники, устроившись работать в местный совхоз, мотыжили поля рядом с фабрикой и вдоль дороги. А когда проходила загрузка товара, фиксировали количество тюков, которые складывались в грузовики. В каждом тюке, как было известно из агентурных источников, находилось 10 курток или пять плащей.
Груженую машину провожали до пункта назначения – Минвод, Ставрополя, Пятигорска и т. д. Там наблюдали и фотографировали процесс разгрузки у магазина или на рынке. Затем уже другие сотрудники группы, вооружившись удостоверениями Комитета народного контроля, приходили в магазины и проверяли, сколько в магазины поступило товара из цеха.
Почему Дорофеев сразу не прикрыл лавочку? Он ждал. Выжидал того момента, когда объем собранных доказательств позволит применить ту самую статью о хищениях в особо крупных размерах. Аул за это время был буквально оплетен сетью информаторов и осведомителей. Достаточно сказать – брат шофера, вывозившего на «ЗИЛе» продукцию фабрики, информировал обэхаэсэсников о том, куда и сколько товаров доставил сегодня брат.
Завоз товаров в основном проходил по пятницам, накануне оживленной воскресной торговли. В одну из пятниц Дорофеев решил действовать. На рынке в Пятигорске, после того как машина из Апсуа была разгружена, милиционеры арестовали и водителя, и продавцов, которые подъехали забрать товар. В ходе обыска была обнаружена крупная сумма наличными – около 50 000 рублей. Это давало возможность оформить убедительное задержание с поличным. Операция перешла в решительную стадию.
Из Пятигорска был вызван взвод автоматчиков. Вокруг фабрики выставили оцепление, задержали всех находившихся внутри, начали обыск и допросы. Швеи, в основном местные, черкешенки, давать показания поначалу отказывались. Тогда Дорофеев приказал сперва нажать на бригадиров и старших по цехам. Те согласились сотрудничать и поговорили с остальными. Дальнейшее было уже делом техники. Полтора десятка сотрудников Дорофеева прямо в цехах занялись снятием показаний. Дело шло рутинно. Вопросы задавались стандартные – сколько и кто платил за работу, кто выдавал материалы, кто забирал готовые изделия, сколько всего их было изготовлено. Соответствующими были и ответы, без душераздирающих подробностей.
Снаружи между тем разыгрался настоящий детектив. К воротам фабрики подошел второй человек в бизнесе – главный инженер фабрики Дадунашвили. Обнаружив милиционеров и оцепление, он бросился к своей новенькой белой «Волге», где сидел, почитывая газету, водитель. Закричал ему – «гони!» «Волга» с визгом покрышек дернула с места. Видевшие все это обэхаэсэсники сперва оторопели, потом сообразили что к чему, и началась погоня.
Дорофеев вспоминает, что Дадунашвили, уходя от милицейских машин, выбрасывал в окно «Волги» деньги.
Похоже, на фабрику он пришел с большой суммой наличными, или они просто лежали у него в машине… Как бы то ни было, но первым порывом цеховика, осознавшего, что к чему, было поскорее избавиться от наличных. Деньги жгли ему руки и могли стоить в прямом смысле жизни. Выкидывая червонцы и полтинники в форточку, он лишал Дорофеева вещественных доказательств для той самой статьи об «особо крупных размерах».
Но как сейчас довольно вспоминает Дорофеев, ничего у Дадунашвили не получилось. Он был практически сразу задержан. Деньги аккуратно собрали. На состоявшемся суде стоимость ущерба, нанесенного государству группой расхитителей, была оценена более чем в 800 000 рублей. Главный инженер фабрики в Апсуа и еще двое получили самый суровый приговор – «высшая мера наказания, расстрел». Всего по делу было осуждено около 70 человек.
На даче Дорофеева, в маленькой комнатке, хранится настоящий архив. Он перебирает папки с пожелтевшими листами бумаги. Покопавшись в документах по делу швейной фабрики в ауле Апсуа, извлекает и разворачивает потершуюся на сгибах карту. Показывает пальцем значок, которым обозначен наблюдательный пункт на горе, где сидели сотрудники с дальномером. Показывает стрелочки, под которыми подписаны направление и пункты назначения вывоза товара.
Дорофеев вспоминает и другие дела. В подмосковном Внуково он накрыл подпольный обувной цех, который держали армяне. Продукция сбывалась через бортпроводников «Аэрофлота», которые развозили обувь по всему СССР. В Латвии Дорофеев раскрутил крупное дело, фигурантами которого были 2 замминистра, по нему арестовали пару десятков местных руководителей и сотрудников милиции. Попутно был прикрыт цех по пошиву одежды, функционировавший чуть ли не с сороковых годов.
Но большая часть расследований Дорофеева проходила на Кавказе. В Горьком (сегодня – Нижний Новгород) ОБХСС конфисковал крупную партию вязаных шерстяных кофт. К делу подключился отдел Дорофеева. Он сумел размотать всю цепочку и выйти на хозяев нелегального производства на фабрике в грузинском городке Гордобань. На официальном производстве в продукцию не докладывали шерсти, а потом сэкономленное сырье пускали на выпуск неучтенной продукции. Цех разгромили, директор фабрики скончался во время следствия от сердечного приступа. «На него потом всех собак и повесили», – ворчит бывший следователь.
