Ярким свидетельством распространенности вассалитета и его трансформации в социально-политический институт служит часто цитируемое письмо Фулберта Шартрского, относящееся, правда, к несколько более позднему времени (написано около 1020 года). Епископ Шартра отвечает на вопрос графа Пуатье, герцога Аквитании, поставленный относительно содержания понятия «вассальной верности». У епископа — свои вассалы и свои сложности в отношениях с ними, так что ответ дается со знанием дела. Главная его мысль — взаимный характер обязательств, возникающих как следствие передачи земель сеньора в условное владение вассала (бенефиций){5}. Сначала перечисляются «отрицательные» обязательства (не делать чего-либо, не допускать чего-либо и т. п.), которые сводятся к формуле «ничем не вредить сеньору» (по-латыни он обозначается как dominus — «господин»), которому вассал дал клятву верности. Формула эта раскрывается далее в следующих положениях: «не наносить никакого вреда телу сеньора», ни его замку, ни его владениям, ни отправляемому им правосудию. Все эти запреты связаны, видимо, с фактом делегирования сеньору публичной власти, которую он в своем лице и представляет. Пусть вассал поостережется от их вольного или невольного нарушения. Однако даже безупречное следование указанным заповедям еще не дает оснований говорить о «вассальной верности» в узком смысле слова.
Фулберт продолжает: «И все же не так вассал заслуживает свое кормление (лат. casamentum, фр. chasement); чтобы его получить и заслужить, мало отвернуться от зла, если при этом не творить добра. Ожидаемое же от него добро состоит в том, чтобы он давал сеньору честный совет и оказывал ему помощь (лат. consilium et auxilium{6}). Только тогда он достоин своего бенефиция и хранит верность, в которой поклялся. Сеньор, со своей стороны, должен вести себя по отношению к своему вассалу подобным же образом, как это и показано на разобранных случаях»{7}.
В вопросе, на который последовал приводимый здесь ответ, довольно легко усмотреть отражение ситуации, сложившейся в южной половине «Франции»: там, на юге, преобладало неприятие строгого подчинения вассала сеньору, там обычное для севера принесение «оммажа» (фр. hommage), клятвы верности, посредством вложения рук вассала в руки сеньора не получило сколь-либо широкого распространения. Там в самой формуле клятвы упор делался на «отрицательных» обязательствах, на непричинении вреда сеньору. Фулберт же настаивает на «положительных» обязательствах «верных» (под этим термином он, очевидно, разумеет лишь одну категорию вассалов — вассалов «на кормлении»). Епископ указывает на то, что «положительные» обязательства являются прямым следствием уступки вассалу сеньором какого-то источника «кормления». Получив этот источник, вассал отдает сеньору как бы его эквивалент — «совет и помощь».
Какое содержание вкладывается в эти понятия? Вассал, принося клятву, обязуется перед своим сеньором выполнять для него службы вот какого рода.
В первую очередь служба эта (auxilium) — военная: речь идет о том, чтобы помогать сеньору вооруженной рукой, сопровождать его, если потребуется, в составе эскорта, охранять его замок (лат. estage), являться на сборный пункт по призыву сеньора для участия в широкомасштабном походе (ost) или в кратковременном набеге (chevauchée).
Вассал, далее, обязан оказывать сеньору финансовую помощь в тех случаях, когда последний обременен особенно тяжкими расходами. Век спустя обычай закрепил «четыре случая» такого рода: это — 1) сборы сеньора в крестовый поход, 2) посвящение в рыцари его старшего сына, 3) свадьба его старшей дочери, 4) выплачивание выкупа, если сеньор попал в плен.
«Совет» (le conseil) означает прежде всего участие в заседаниях графского, а позднее, и сеньориального суда. Такое участие равносильно, разумеется, контролю сначала графов, а затем и владельцев замков, «шатленов» (châtelaines) меньшего масштаба, над правосудием. К концу X века графство остается базовым военным округом и одновременно местопребыванием власти. Но уже тогда наиболее могущественные вассалы, а именно те, что владели замками или служили в них командующими гарнизонами, принимались власть эту узурпировать. Письмо Фулберта свидетельствует о конфликтах такого рода между князьями и их вассалами. В то же время оно представляет собой попытку уточнить те новые обязательства, которые составляли отныне каркас общества, — обязательства, основанные на вассалитете, то есть на прямых отношениях между человеком и человеком, между сеньором и его вассалом. Именно эти новые обязательства и новые отношения, возобладав сначала в среде военной аристократии, превращаются в структурообразующие для всего общества в целом.
«Феодальная» модель в разных местах принимала разные формы и заменяла собой предшествовавшие ей модели с разной скоростью и в разной степени. К тому же, как представляется ныне историкам, вовсе не фьеф (fief), а сеньория замкового типа (châtellenie) передала тому, что мы называем «феодализмом», свои наиболее характерные черты. Повсеместно, однако, утверждалось мнение, что лишь право несения военной службы оправдывает уступку земли, отчуждение части домена. Даже на юге, где долгое время считалось, что одной клятвы вполне достаточно, чтобы определить характер отношений между человеком и человеком, — даже там постепенно укоренялся новый взгляд на такого рода отношения. Взгляд, согласно которому пожалованный бенефиций или фьеф является единственным реальным их элементом, единственной материальной их основой — если не сказать, единственным мотивом военной службы. И это при том, что формы договора относительно условий ее несения (convenientia), отмеченные пережитками римского права, весьма сильно отличаются от тех, что общеприняты на севере.
Итак, публичная власть оказалась «конфискованной» князьями, а затем разорвана на куски их «верными». Королевство Франция являло собой всего лишь номинальное единство, разделенное на дюжину княжеств и на несколько сотен замковых сеньорий. В идеале, королевская власть венчала собой феодальную пирамиду, в действительности же эта пирамида менее всего могла бы быть надежной опорой для своей собственной вершины. Королевский двор, подобно многим княжеским, состоял из узкого круга близких к государю лиц — как в смысле родства, так и в смысле непосредственной близости их владений к королевскому домену; об этом свидетельствуют подписи под королевскими актами. Центральная администрация все больше принимала частный, дворцовый характер. Или, если угодно, домашний характер. Среди этих подписей постоянно мелькают имена членов королевской семьи, комендантов королевских замков, глав дворцовых служб, обычно назначаемых на эти должности из числа наиболее преданных королю светских сеньоров Иль-де-Франс. Подобного же рода службы, ведавшие именно домашним хозяйством, имелись не только при княжеских дворах, но и в любой средней руки сеньории, но поскольку в данном случае «дом» есть «Дом короля» («L'Hôtel du roi»), их шефы становятся, по совместительству, и высшими должностными лицами королевства: канцлер (эконом), сенешаль (дворецкий), бутейе (кравчий), шамбрийе (постельничий). Монархия, став феодальной, как бы сузилась до сеньории. Но благодаря оммажу, институту также феодальному, она, веком спустя, окрепнет: король не приносит оммажа никому. Но пока она действует как одна из замковых сеньорий, «шателлений», чье появление в великом множестве составляет главенствующий факт XI столетия.
От княжеств к сеньориям
По-разному можно отнестись к концепции «мутация тысячного года», но от констатации некоторых качественных сдвигов в обществе на пороге второго тысячелетия никуда не уйти. Один из них уже отмечен выше: это — строительство замков и образование вокруг них сеньорий в масштабах, не виданных ни ранее, ни позднее. Второй сдвиг: столь же массовое появление персонажей, социальную роль и ранг которых нам сейчас предстоит выяснить в нарративных текстах, в житиях святых, в литургии, а также в изобразительном искусстве. По-латыни эти персонажи пока зовутся milites, на романском же языке (посредствующее звено между латынью и современными романскими языками — например, французским. — Ф.Н.) вскоре получат новое имя — «la chevalerie, les chevaliers» (рыцарство, рыцари).
Политическое дробление, которое было описано выше, не изменило к 1000 году радикальным образом публичной природы власти, осуществляемой графом в его pagus — административном округе, перешедшем по наследству от франкской эпохи. На судебных заседаниях (plaids) граф вершит правосудие над свободными людьми, и в некоторых регионах (например, во Фландрии) он, окруженный городской старши́ной, будет еще долго выполнять этот долг. Однако в других регионах, и их большинство, протекает процесс вырождения древнего способа судопроизводства. Сначала в Сомюре (970), затем в Шаранте, в Маконнэ, потом почти повсеместно во Французском королевстве в первой трети XI века замковая сеньория — «шателления» (châtellenie) становится центром военным, административным и судебным одновременно.
