Капитуляция
литовско-польского войска в Кремле
В начале переговоров бывший глава боярской думы Мстиславский покаялся и бил челом «всей земле», а конкретно Пожарскому и Трубецкому.
Затем Струсь и Мстиславский попросили разрешить покинуть Кремль всем находившимся там московским женщинам, на что воеводы согласились. Вышедшие из Кремля боярыни и княжны несли с собой свои драгоценности. Казаки хотели ограбить их, но Пожарский с дворянами отконвоировал женщин в свой лагерь.
Советский историк Р. Г. Скрынников писал по поводу переговоров Пожарского:
«После трехдневных переговоров земские вожди и боярское правительство заключили договор и скрепили его присягой. Бояре получили гарантию того, что им будут сохранены их родовые наследственные земли… Боярская дума, имевшая значение высшего органа монархии, согласилась аннулировать присягу Владиславу и порвать всякие отношения с Сигизмундом III. Земские воеводы молчаливо поддержали ложь, будто «литва» держала бояр в неволе во все время осады Москвы».
Скрынников Р. Г. На страже московских рубежей. М., 1986, с. 296–297
Конечно, Пожарский совершил политическую ошибку. В октябре 1612 года сидевшие в Кремле и Китай-городе бояре и князья не имело ни подчиненных им вооруженных сил, ни особого авторитета. Наоборот, сила и авторитет были у Пожарского. И он сам, своими руками, «сохранил им лицо», уберег имущество. А через несколько месяцев, вернув себе земли и заново набрав дружины, эти ничтожества вновь обрели прежнее влияние.
Пожарский мог отдать бояр под суд, лишить вотчин. А их земли раздать освободителям Москвы — своим дворянам и казакам Первого ополчения. Понятно, что после этого князь Дмитрий стал бы кумиром абсолютного большинства тех и других. Любого его противника они просто разорвали бы на куски. И нетрудно угадать, кого бы в таком случае избрал царем Земский собор 1613 года. Однако подобные рассуждения — из нашего времени, тогда как Пожарский жил совсем в другом. Он, как и его сподвижники, был связан по рукам и ногам тогдашними представлениями о чести, приличиях и традициях. Физически он мог поступить как угодно; психологически — нет. Во всяком случае, он никак не мог допустить расправы «черни» с самыми знатными московскими аристократами.
26 октября распахнулись Троицкие ворота Кремля, на каменный мост вышли бояре и другие москвичи, сидевшие в осаде. Впереди процессии шел Федор Иванович Мстиславский, за ним — Иван Михайлович Воротынский, Иван Никитич Романов с племянником Михаилом (будущим царем) и его матерью Марфой. Казаки хотели ограбить их, но дворяне Пожарского силой оружия удержали казаков и заставили убраться в свой табор.
На следующий день произошла капитуляция литовско-польского гарнизона. Принимал капитуляцию Кузьма Минин. Часть пленных во главе с полковником Сгрусем отдали казакам Трубецкого, остальных с полковником Будзилой — Второму ополчению. Казаки убили почти всех доставшихся им пленников. Уцелевших Пожарский и Трубецкой разослали по городам: в Нижний Новгород, Балахну, Галич, Ярославль и другие.
Ненависть к литвинам и полякам была столь велика, что в некоторых городах пленных линчевали. Так, в городе Галич толпа перебила всех пленных из роты Будзилы. То же случилось с ротой Стравинского в Унже. Более удачно сложилась судьба роты Талафуса в Соли Галицкой: ее освободил отряд запорожских казаков, случайно забредший туда в поисках добычи.
Литовских и польских офицеров во главе с Будзилой 15 декабря доставили в Нижний Новгород, где посадили в острог. Позже Будзила писал, что местные власти хотели всех их утопить в Волге, но вмешательство матери князя Пожарского спасло им жизнь.[211]
В тот же день 26 октября дворяне и казаки заняли Кремль, но торжественный въезд в Кремль воеводы назначили на 27 октября. С утра казаки Трубецкого собрались у церкви Казанской богородицы за Покровскими воротами; ополчение Пожарского — у церкви Иоанна Милостивого на Арбате. Взяв кресты и образа, оба ополчения двинулись с разных сторон в Китай-город. Они сошлись у Лобного места. Там троицкий архимандрит Дионисий начал служить молебен. Тем временем из Спасских ворот Кремля вышел другой крестный ход во главе с архангельским архиепископом Арсением и кремлевским духовенством. После молебна войско и горожане отправились в Кремль.
То, что они увидели там, поразило и ужаснуло всех. Церкви были разграблены, почти все деревянные постройки разобраны на дрова и сожжены. В больших чанах лежали разделанные и засоленные человеческие трупы. Тем не менее, воеводы приказали отслужить обедню и молебен в Успенском соборе.
Сразу же после изгнания оккупантов начались очистка и восстановление Кремля и всей столицы. Трубецкой поселился в Кремле во дворце Годунова, Пожарский — на Арбате в Воздвиженском монастыре. Кремлевские сидельцы-бояре разъехались по своим вотчинам.
С осени 1612 года князь Пожарский жил в Москве. Весной 1613 года царь Михаил пожаловал его титулом боярина. После этого он возглавлял ряд приказов: Ямской (т. е. почтовый), Разбойный (своего рода тогдашнее МВД), Московский судный приказ и другие. Дмитрий Михайлович прожил 64 года, что для нынешнего века эквивалентно примерно 80 годам. Ведь сколько-нибудь серьезной медицины тогда просто не существовало. В общем, хоть он и не стал царем, его жизнь вполне удалась, а в памяти русского народа остался как «спаситель отечества».
Глава 7
ПРОДОЛЖЕНИЕ ВОЙНЫ
С РЕЧЬЮ ПОСПОЛИТОЙ
(1613–1618 гг.)
Поход короля Сигизмунда
(октябрь — декабрь 1614 г.)
Король Сигизмунд III в начале октября в Вязьме узнал о капитуляции своего гарнизона в Москве. Тогда он стал собирать силы для нового похода на русскую столицу. Но литовско-польские шляхтичи устали от войны и в своем большинстве не желали участвовать в трудном зимнем предприятии. Королю удалось набрать только 5 тысяч человек, и то лишь благодаря присоединению части отряда гетмана Ходкевича.
В октябре они вместе осадили крепость Погорелое Городище. Здешний воевода князь Юрий Шаховской на требование сдаться ответил королю: «Ступай к Москве. Будет Москва за тобою, и мы твои». Король рассудил, что совет дельный и пошел дальше.
Затем королевское войско осадило Волоколамск, где стоял гарнизон под командованием воевод Ивана Карамышева и Чемесова. Защитники города отвергли предложение о сдаче и доблестно отбили три приступа. Во время третьего штурма городовые казаки атаманов Маркова и Епанчина сделали удачную вылазку и даже захватили у противника три пушки.
Пока основные силы осаждали Волоколамск, конный отряд Адама Жолкевского двинулся на разведку к Москве. Жолкевский дошел до подмосковного села Ваганьково, где столкнулся с московским сторожевым полком. После короткого боя он отступил. Но в этом бою поляки взяли в плен несколько человек, в том числе смоленского дворянина Ивана Философова. Жолкевский спросил у него, хотят ли по-прежнему москвичи королевича Владислава на царство полнолюдна ли Москва и много ли там припасов? Философов ответил, что Москва «людна и хлебна», что все готовы умереть за православную веру, а королевича на царство брать не будут. То же самое этот дворянин позже сказал и Сигизмунду.
Сведения, доставленные Жолкевским, а также неудача под Волоколамском показали королю и Ходкевичу что продолжать поход к Москве не имеет смысла. 27 декабря Сигизмунд приказал возвращаться в Вязьму. По дороге от холода и голода войско потеряло несколько сотен человек.
Избрание на царство Михаила Романова
и правда о Сусанине
Отступление противника позволило беспрепятственно провести в Москве Земский собор с целью выбора нового царя. После изгнания иноземцев этот вопрос стал для московитов самым насущным. Но победители — дворянское и казацкое ополчения — долго не могли сойтись во мнениях: все кандидатуры отметались. Вот что пишет об этом Л. Н. Гумилёв:
«Дмитрия Трубецкого не хотели видеть на престоле дворяне, ибо он, хотя и был князем, командовал казаками. Князя Дмитрия Пожарского не хотели иметь государем казаки: ведь он был вождем дворянского ополчения. Но был еще один кандидат — тихий и совершенно бесцветный человек, 16-летний Михаил Федорович Романов.
Отец Михаила, Федор Никитич Романов, интриговал в свое время против Бориса Годунова и был пострижен в монахи (под именем Филарета). По поручению боярской Думы, после того как 27 августа 1610 года Москва целовала крест на верность Владиславу, Филарет отправился с посольством к Сигизмунду III Ваза, но потерпел неудачу: поляки арестовали его и довольно плохо обращались с послом в заключении. В тяжелые времена Смуты Романов-старший был связан с тушинцами, но никакой заметной роли там не играл.
