Таким образом за час до рассвета 8 августа, когда вперед поплыли британские танки и одновременно двинулся огневой вал, а за ним сразу же пошла пехота, удар этот привел к предельной внезапности. Атакующие были прикрыты густым, стелившимся по земле туманом, они обрушились на противника, который ничего не сделал, чтобы укрепить свои позиции фортификационными работами.
Канадцы и австралийцы — превосходные ударные части — мощной неудержимой волной прокатились по передовым дивизиям противника. Только севернее Соммы, где танков было мало, произошла небольшая заминка.
Чтобы увеличить наступательный порыв, все резервы также выступили в час «зеро», подражая примеру германцев 21 марта. Вскоре бронеавтомобили ринулись по дорогам, вызывая смятение в тылу германского фронта. Им даже удалось обстрелять штаб одного из корпусов противника, мирно завтракавшего в Прояре.
Конечная цель этого дня наступления (в 6–8 милях от исходной позиции) была достигнута на всем фронте, за исключением крайних точек правого и левого флангов. Но на следующий день наступление развивалось уже медленнее и какими-то судорожными толчками. После этого атака выдохлась так же быстро, как и вспыхнула.
В чем причина такого странного контраста? Почему этот изумительный прорыв не дополнился драматическим для противника финалом? Частично это случилось потому, что наступление к этому времени докатилось до старого поля сражения Соммы 1916 года — пустыни, изрытой снарядами, опутанной ржавой проволокой и брошенными окопами. Она была серьезным препятствием для движения войск, переброски подкреплений и подвоза снабжения. Полезно к случаю вспомнить, что задача поддержания равномерного темпа наступления в Мировой войне ни разу не была удачно разрешена. Опять-таки первоначальный фронт атаки не был широк, и знаменательно, что почти все успешные наступления мировой войны развивались по одной пропорции, казавшейся законом: глубина прорыва в среднем равняется половине протяжения фронта атаки.
Следующей причиной затухания наступления явилась, как и у Камбрэ, нехватка резервов. Местные резервы 4-й армии были вовремя введены в бой, но когда в пламя боя уже втянулись 13 дивизий этой армии, все, что оставалось, представляло собой только три дивизии. Они и были сосредоточены здесь Хейгом. Немцы же сумели к 11 августа усилить свои первоначальные 6 дивизий еще 18 резервными — на 10 дивизий больше, чем рассчитывали союзники.
Четвертая причина задержки лежит в самой форме, в которой проводилась атака. Она была чисто фронтальной; поэтому, чем сильнее противник оттеснялся назад, тем более крепло его сопротивление. Это всегда является недостатком фронтального удара, если только не удастся быстро протолкнуть часть наступающих войск и пустить их по тылам противника. Коннице, как всегда, было поставлено задание развить успех. На этот раз она сослужила полезную службу, захватив и удержав ряд селений, пока не подошла пехота. Но помощь эта была каплей в море по сравнению с истинной ролью конницы в войнах прошлого.
Большие результаты могли бы быть достигнуты, если бы 96 танков «Уиппет» не были привязаны к коннице, а использовались самостоятельно. Они могли бы быстро пройти в брешь, созданную прорывом, и мощно и сосредоточенно ударить в юго-восточном направлении по тылам германских войск, обращенных против французов. Так это и намечалось танковым корпусом.
Но с широкой стратегической точки зрения в приостановке наступления на этот раз, помимо нехватки резервов, сыграла роль и определенная оперативная целесообразность. 10 августа Хейг посетил фронт наступления и непосредственно ознакомился с обстановкой. После этого, когда Фош настаивал на продолжении фронтального натиска 4-й армии, Хейг возразил, считая это бесцельной тратой жизней. В письме от 14 августа он писал Фошу, что им приостановлены дальнейшие атаки, намеченные на следующий день, и что он подготавливает переход в наступление 3-й армии севернее Альберт. Фош протестовал против связанной с этим задержки, но на совещании с Саркюсом, состоявшемся на следующий день, Хейг упорно отстаивал свою точку зрения и добился своего.
В результате 3-я армия перешла в наступление 21 августа; 1-я армия (несколько севернее) — 28 августа, а 4-я армия, воспользовавшись отвлечением внимания противника, возобновила свое наступление. Австралийцы 31 августа овладели населенными пунктами Монт-Сен-Кент и Перонн и тем самым преградили противнику доступ к верхнему течению Соммы.
Эти операции демонстрировали новую стратегию последовательных атак по различным, но тесно связанным друг с другом пунктам, причем каждая атака, как только первоначальный порыв выдыхался, обрывалась и переходила к новому удару в другой точке.
Несправедливо было бы вторить некоторым британским военным историкам, отстаивая во что бы то ни стало приоритет Хейга в создании этой стратегии. Стратегию эту вполне отчетливо можно проследить в последовательных атаках, проводившихся южнее французами еще раньше, а именно: левым флангом армии Дебенея — 8 августа; правым флангом этой армии — 9 августа; армией Гумберта — 10 августа и армией Манжена — 21 августа. Но Хейг как будто первый оценил значение этой стратегии для экономии сил. В то время как Фош всецело был пропитан стремлением исключительно продолжать натиск, Хейг старался наседать на противника, возможно меньше расходуя людской материал.
Достижения 4-й армии — 21 000 пленных, взятых с 8 по 12 августа, обошлись ей всего лишь в 20 000 жизней! Успеху этой новой стратегии значительно помогли внезапность 8 августа и влияние ее на германское командование. Инстинктивный ответ германцев на потрясение выразился в стягивании к месту удара всех своих подкреплений. Этим они истощили свои резервы и привели их в состояние почти полного бессилия. Резервы армейской группы принца Рупрехта, удерживавшей фронт от моря до района реки Соммы, сократились к 16 августа с 36 до 9 дивизий. Решение, самостоятельно принятое Рупрехтом, позволило приостановить наступление британцев. Он предупредил откат армий, как это в минуты первой паники собирались сделать командующие армиями, отдав приказы об отходе войск за верхнее течение реки Соммы. Но это же самое решение впоследствии, быть может, обошлось германцам слишком дорого.
В целом основное значение 8 августа заключается в том, что ударом союзников германское командование всех ступеней было выведено из равновесия: оно или теряло способность соображать, либо способность действовать. Нередко случалось и то и другое. История 1914–1918 годов повторяет опыт всей истории: за исключением действий против выбившегося из сил или уже деморализованного противника решающий успех в бою может быть достигнут только внезапностью. Последняя же должна слагаться из многих искусно и хитро подобранных элементов.
Сцена 6. Разгром турецкой армии — Мегиддо
19 сентября 1918 года началась операция, которая одновременно была одной из наиболее быстрых решающих кампаний и представляла собой наиболее совершенное решающее сражение во всей истории Мировой войны. В течение нескольких дней турецкие армии в Палестине фактически перестали существовать.
Споры идут вокруг вопроса — следует ли смотреть на эту операцию как на отдельную кампанию, или же она представляет собой лишь сражение, дополненное преследованием? Дело в том, что операция эта началась в то время, когда имелось соприкосновение между сторонами; поэтому она как будто попадает в категорию сражений. Но операция была осуществлена главным образом стратегическими методами, причем непосредственно боевые столкновения играли в ней наименьшую роль. Данный факт привел к недооценке этой операция теми, кто признает лишь догмат Клаузевица, по которому победа оценивается пролитой за нее кровью, и твердо придерживается той точки зрения, что победе, которая не освящена и не омыта потоками крови, не следует уделять внимания.
Но величайшие победы Цезаря под Илердой, Сципиона близ Утики, Кромвеля у Престона и Мольтке у Седана (хотя последняя была скорее случайной, чем преднамеренной) окрашены той же самой бледно-розовой окраской, так как крови во всех этих случаях было пролито не так уже много. Каждый раз стратегия оказывалась настолько действенной, что само боевое столкновение скорее стало случайным дополнением к ней. Все же вряд ли найдется теперь кто-нибудь, кто станет отрицать решающее значение этих побед и то влияние, которое они оказали на ход истории.
Более серьезное возражение заключается в том, что Алленби располагал более чем двойным перевесом сил по сравнению с противником и еще большим перевесом в оснащении.[110] К тому же моральное состояние турецких войск настолько упало, что, как часто говорили, Алленби оставалось просто протянуть руки к турецкой армии, чтобы она, как перезрелый плод, сама упала к его ногам.
