11.03.1986
— «Живите как хотите» — если мы так будем относиться к Польше, это к нам вернется с убытками.
Все с нами взаимосвязано. И наше плановое хозяйство должно быть крепким. Иначе один будет жить за счет других. А тогда требуется твердая рука. Никого не обижать, но и никого не баловать. Только так можно навести порядок. Тут и нужна генеральная линия. Не пустые слова, а жесткое, последовательное нормирование во всех областях, начиная с производства. И в распределении — лишнего нельзя получить за счет другого, честного работника — только так. Получай то, что заработал. При коммунизме будет иначе, но пока нет коммунизма. Ленин говорил: строжайший контроль за производством и потреблением. Вот как это обеспечить? Нормированием. Это очень сложное дело, а другого выхода нет. Если мы не опомнимся, то худо будет.
16.10.1980
— Нам хочется удобно жить, а империализм с этим не согласен.
— Я понимаю, что он не согласен, — говорю я.
— Так ни черта вы не понимаете, — горячится Молотов, — вы только на словах это признаете. А на деле развертывается все более жестокая и опасная борьба. Только нам этого не хочется, потому что мы хотим и жить хорошо, и бороться. Ну а так ведь не бывает.
Те события, которые в Польше происходят, они могут и у нас повториться, по-моему. Если мы будем вести такую благодушную линию, что каждый день только пишем приветствия… Это болтовня, это самореклама. Нам нужна борьба, как это ни трудно, а мы создаем иллюзию…
Я смеюсь, получаю к Новому году приветствия: желаю вам спокойной жизни и прочее. Они желают спокойной жизни, а я знаю, что это невозможно. Я против спокойной жизни! Если я захочу спокойной жизни, значит, я омещанился!
Вот Сталин все-таки, я считаю, допустил величайшую ошибку — самоуспокоение. Человек настолько перенапрягся за эти десятилетия, как никто. И все-таки допустил ошибки, потому что это не Ленин.
09.11.1981
— Деньги при социализме должны быть или не должны быть? Они должны быть уничтожены.
— Снижение цен, постоянная зарплата, хлеб в столовых бесплатно лежал… Приучали, — говорю я.
— Бесплатно — едва ли это правильно, рано. Это тоже опасно, это за счет государства. А если за счет, то это надо очень умело и осторожно делать. Надо думать и о бюрократизме в государстве, потому что, если государство будет бюрократизироваться, оно постепенно будет загнивать. У нас есть элемент загнивания. Потому что воровство в большом количестве. Вот, говорят, отдельные недостатки. Какие там отдельные! Это болезнь капитализма, которой мы не можем лишиться, а у нас развитой социализм! Мало им развитой — зрелый! Какой он зрелый, когда — деньги и классы!
Не могут понять, что же такое социализм. У нас начальная стадия развитого социализма — я так считаю.
Какой зрелый? Это невероятно уже потому, что кругом капитализм. Как же капитализм так благополучно существует, если зрелый социализм? Потому капитализм еще и может существовать, что наш социализм только начал зреть, все еще незрелый, он еще только начинает набирать силу. А ему все мешает, все направлено против — и капитализм, и внутренние враги разного типа, они живы, — все направлено на то, чтобы разложить социалистическую основу нашего общества…
Ругают наш социализм, а ничего лучшего нет, пока что не может быть. А то, что есть, — социализм венгерский, польский, чешский, — они держатся только потому, что мы держимся, у нас экономическая основа принадлежит государству. У нас, кроме колхозов, все государственное.
У нас единственная партия стоит у власти, она скажет — ты должен подчиняться. Она направление дала.
— А если направление неправильное?
— Если даже неправильное направление, против партии нельзя идти. Партия — великая сила, но ее надо использовать правильно.
— А как же тогда исправлять ошибки, если нельзя сказать?
— Это нелегкое дело. Вот надо научиться… Лучше партии все равно ничего нет. Но и у нее есть недостатки. Большинство партийных людей малограмотные. Живут идеями о социализме двадцатых — тридцатых годов, а это уже недостаточно. Пройдены сложные периоды, но впереди, по-моему, будут еще сложнее. Потому что все новые обстоятельства надо учитывать, не забывая и старых фактических данных. А это трудно удержать. Многие и забывают. Прошел этап — их коснулось, не коснулось, они некоторое время об этом помнят, а потом думают больше, как устроиться в новом этапе, приспособляются соответствующим образом в идеологии. Это да.
16.06.1983
— Скоро будет семьдесят лет, которые отделяют революцию, а классы пока остаются, деньги приобретают большую очень роль. Это ни Марксом, ни Лениным не было предусмотрено.
Я все-таки постараюсь написать об этом. Хоть мне это уже очень трудно дается, но необходимость большая.
— Сейчас бытует такое мнение, что неплохо бы нам устроить небольшой процент безработицы. Некоторые так считают, — говорю я.
— Найдутся такие. Это мещане, глубокие мещане.
— Много бездельников.
— Меры должны приниматься.
— А вот как при социализме заставить всех работать?
— Это, по-моему, простая задача. Но гак как мы не признаем уничтожения классов, то и не торопимся с этим. Это имеет разлагающее влияние.
Воровства, спекуляции, надувательства много. Но это и есть капитализм в другой форме. С этим борьбы нет, на словах борются. При капитализме это вещь обычная, а при социализме невозможная. Коренной разницы не признают и обходят вопрос.
— Революционность очень сильно утратили.
— Ее и не было, — отвечает Молотов, — социалистической революционности. Демократическая была. Но дальше не шли. А теперь теоретики совсем отказались от уничтожения классов.
— Они говорят: колхозы и совхозы — теперь одно и то же, все подчиняется плану, райкому партии, разницы большой уже не видно.
— Большой разницы нет, но она имеет разлагающее влияние, эта разница. Об этом как-то надо особо говорить. Пока это очень запутанный вопрос. А если мы до этого не додумаемся, пойдем назад к капитализму, безусловно.
— Еще есть мнение, что Сталин поспешил нэп отменить.
— К сожалению, Сталин тоже об этом мало думал. Не отменили нэп — перешли дальше.
— Многие считают, что можно было еще оставить.
— Да, здесь образ мышления мещанина.
— Но таких много.
— Много! Большинство, я считаю. Не то что много, а большинство. Не разбираются в этом деле. Этому не учат, об этом нигде не пишут.
— Если б нэп продолжался, мы бы выиграли войну?
— Маловероятно. Нэпман бы пошел воевать?.. Успокаивают, будут говорить, что догматики так думают. О Ленине тоже в начале века писали как о догматике. Меньшевики, экономисты, оппортунисты. Одно из главных течений было — экономисты: задача рабочего класса — борьба за улучшение экономического положения, но не политического…
13.01.1984
— Вы говорите: как заинтересовать? Это хрущевский путь. Невольно к этому склоняетесь, — говорит Молотов.
— Я не склоняюсь к этому, вы меня не обвиняйте, — отвечаю я.
— Так вот только что говорили.
— А как сейчас стране выйти из такого положения? Резко повернуть на старый путь?
— Опять — на старый путь. Какой старый путь? Единственный. А не старый.
— Но как это сделать реально?
— Коммунистов надо воспитывать, — утверждает Молотов. — Навести порядок. Надо хорошие стихи писать, хорошие романы. Хорошие книги писать. Воспитывать — вот это очень важно.
— Не издают.
— А вот надо драться за то, чтоб издавали. За все драться. Вот за все надо драться. Иначе у нас не дается. Даром ничего хорошее не дается. Плохое идет по дорожке скользкой, а хорошее только с большой дракой. Вот это и есть революционная работа, а все остальное будет преувеличение. Кому что нравится, тот так и делает.
— Но порядка нет нигде.
— Нигде — тоже нельзя сказать. Мало, мало порядка, это верно.
— Но ведь это страшно: магазины завалены нашими товарами, а их никто не покупает!
— Неправильно вы говорите! — запальчиво восклицает Молотов. — А все советские одеты в советскую одежу!
— У меня не советские туфли, — говорит Шота Иванович.
— Вот у меня советские, — произносит Молотов.
— Но заграничная обувь лучше.
— Лучше, лучше, — соглашается Молотов, — коммунистов подтянуть надо — вот вам! А вы этого не хотите.
— Попробуй их сейчас подтяни!
— Потом много в вас, дорогие друзья, хрущевщины. Вот вы одни из главных.
— О, тогда все пропало.
— Много хрущевщины, много. Только вы не замечаете, поддакиваете.
— Мы пытаемся найти выход.
— Вы пытаетесь, пытаетесь, а у вас одни хрущевские выводы.
