успешно справлялись со своей задачей, явствует из многочисленных побед русских войск над татарами, литовцами, немцами и другими врагами в XIV–XV вв.
Одним из немногих образцов мастерства русских оружейников, дошедших до нас, является рогатина тверского князя Бориса Александровича [1223]. Она представляет собою великолепный образец охотничьего и боевого (для пешего боя) оружия. Рожон ее выкован из булатной стали, хорошо сохранившейся до сих пор, втулка оправлена позолоченным серебром, набитым на сталь [1224].
Говоря о русских оружейниках XV в. никак нельзя пройти мимо интереснейших данных о них, имеющихся в переписке между Иваном III и крымским ханом Менгли-Гиреем.
Ежегодно крымский хан и его вельможи просили панцыря у московского князя [1225]. Такие упорные требования русского доспеха со стороны крымских феодалов, имевших в своем распоряжении множество привозных доспехов из Константинополя, Дамаска, Багдада, Милана, являлись лучшим аттестатом работе русских бронников и киверников.
Отметим попутно, что среди русских купцов, ведших в 1480-е годы торговлю с югом, чаще других встречаются торговцы оружием и металлическими изделиями: бронники, укладчики (от «уклад» — сталь), ножевники, сагайдачники, игольники [1226].
Для того чтобы русские купцы могли выступать на международном рынке в Крыму в качестве конкурентов дамасским и итальянским купцам, их товар — оружие — должно было давно стать образцовым и первоклассным. Наличие специальных экспортеров оружия говорит о значительном развитии оружейного дела в русских городах XV в.
Не нужно думать, что экспорт ремесленных изделий из Руси — явление, присущее только концу XV в. Западноевропейские материалы случайно сохранили нам интереснейшие сведения о вывозе русских замков в Чехию. В инвентаре Бервеновского монастыря, датируемом 1390–1394 гг., среди различного движимого имущества описаны «три железные замка, в просторечии называемые русскими» (курсив наш. — Б.Р.) [1227].
Оба свидетельства относятся к одному и тому же времени — к концу XIV в. Как ни отрывочны и случайны эти показания, значение их для истории ремесла трудно переоценить.
Мы узнаём, что именно в то время, когда русское ремесло начинает возрождаться и расти, возобновляется русский экспорт в Центральную Европу.
Литейное или «котельное» дело XIII–XV вв. может быть изучено нами несколько лучше, чем кузнечное, так как сохранилось большее количество подлинных вещей и имеется несколько летописных указаний об отливке колоколов, пушек и других медных изделий [1228].
Меднолитейное дело носило название котельного. Котельные слободы в городах нередко располагались рядом с кузнечными, что, вероятно, также вызывалось условиями огнеопасности котельного ремесла. «Онтон Котельник» упоминается в летописи под 1216 г. [1229] Этот термин в качестве обозначения литейщиков вообще держится вплоть до XVII в. Но наряду с этим общим понятием довольно рано появляются особые термины для более узких специальностей: «колокольники» и «пушечники».
Изредка эти понятия смешивались: пушечники лили колокола, колокольники лили мелкие поделки. В монастыре Пафнутия Боровского есть колокол, отлитый Федькой пушечником в 1487 г. [1230] Известен крест, изготовленный колокольником [1231].
Знаменитый Аристотель Фиораванти характеризуется как «пушечникъ нарочитъ лити ихъ и бити ими; и колоколы и иное все лити хитръ велми» [1232].
Подобное смешение функций, обусловленное однородностью технических приемов, не опровергает существования более узкой специализации в меднолитейном ремесле [1233].
Древнейшим видом крупного литья было изготовление колоколов, известных еще со времен Киевской Руси.
В Северо-Восточной Руси долгое время с колоколами конкурировали «била», и первые летописные сведения о вновь слитых колоколах относятся только к XIV в.
Возможно, что и на этом сложном мастерстве, требовавшем большого опыта и знания различных производственных хитростей, отрицательно сказалось татарское нашествие. Древние колокола были небольших размеров и не требовали первоначально специальных каменных колоколен. Интересно совпадение во времени первых (после татар) упоминаний о литье колоколов с первыми упоминаниями о «колокольницах» — и те, и другие относятся к XIV в. [1234]
Летопись говорит о литье колоколов в 1342 и 1346 гг. В 1342 г. новгородский архиепископ Василий «повелѣ слити колоколъ все дневный; а мастеръ былъ с Москвы именемъ Борись» [1235]. Четыре года спустя московский мастер с этим же именем изготовил пять колоколов в Москве: «Того же лѣта на Москвѣ… слiаша три колоколы болшихъ, а два меншихъ, и лилъ ихъ мастеръ Борисъ Римлянинъ» [1236].
В 1403 г. «солiанъ бысть колоколъ во Тфери къ соборнѣй церкви… великимъ княземъ Иваномъ Михайловичемъ Тферскимъ» [1237]. С этого времени записи о колоколах и специальных сооружениях для них становятся обычными.
Древнейшим сохранившимся колоколом этой эпохи нужно считать колокол 1420 г. из Троице-Сергиевского монастыря [1238].
К массивному медному литью, может быть, нужно отнести и изготовление гирь, которые, очевидно, по внешнему сходству назывались колоколами [1239].
Во второй половине XV в. перед литейными мастерами, знавшими ранее лишь колокола, были поставлены новые, задачи в связи с возраставшим спросом на артиллерию. Изготовление железных пушек сменяется литьем медных. Указать точную дату перехода к медному литью трудно. Обычно новую технику связывают с появлением в Москве Аристотеля Фиораванти в 1475 г., так как дошедшие до нас московские датированные экземпляры медных пушек относятся ко времени после этого года. Но необходимо обратить внимание на то, что одновременно с введением медных пушек на Западе (середина XV в.) тверские известия говорят об особом искусстве пушечного мастера. Придворный писатель тверского князя. Бориса Александровича инок Фома в своем похвальном слове князю (ок. 1453 г.) говорит о мастере-пушечнике Микуле Кречетникове: «Таков бѣяше то и мастеръ, яко и среди нѣмец не обрѣсти такова» [1240].
Если допустить изготовление им пушек старым способом ковки железных полос и колец, то становится несколько непонятным почтительное удивление Фомы перед мастерством Микулы. И, наоборот, допущение нового метода, впервые примененного этим мастером, объясняет нам и ссылку на «немец», так как в Западной Европе меднолитые пушки только в это время и появляются. Трудности крупного литья были значительно больше, чем ковки; этим и объясняется то внимание, какое проявляют летописцы к отливке почти каждого крупного предмета.
Впервые Микула Кречетников со своей артиллерией упоминается в 1446 г. [1241]
В XV в. Тверское княжество было одним из передовых и наиболее связанных с Западом. Вполне вероятно, что западное техническое новшество, прежде всего, проникло именно в Тверь.
Во второй половине XV в. в Москве силами русских и итальянских мастеров создавался мощный артиллерийский парк, часть которого дошла до нас в подлинном виде и в чертежах. Особый интерес представляют пищали русского пушечника Якова, отлитые в 1483–1492 гг. [1242] Первое русское орудие мастера Якова известно нам только по описям смоленского городового наряда XVII в.: «Пищаль мѣдная въ станку на колесахъ. Руского литья, длина два аршина полтретья вершка [ок. 158 см].
