"Кремлевские куранты мелодичным звоном отметили десять часов утра, а по площади все еще шла артиллерия: зенитная, противотанковая, тяжелая".
Люди на трибунах не следили за часами. Они были счастливы.
На следующий день подзаголовок газетных отчетов гласил: "В параде принимало участие 200 танков". А на фотографии танковая колонна протянулась на несколько километров по улице Горького. По этой улице утром машины шли на парад, а через два часа - на фронт.
Не было ни одной газеты, которая бы не прокомментировала сообщение из Москвы.
"7 ноября в Москве на Красной площади должен был состояться победный парад немецкой армии. Немецкая пропаганда прямо заявила, что Москва будет занята 7 ноября и этот праздник для СССР будет отравлен. Но Красная Армия 7 ноября защищала подступы к Москве и участвовала в традиционном параде..."
Газета "Тан".
"Организация в Москве обычного традиционного парада в момент, когда на подступах к городу идут жаркие бои, представляет собой великолепный пример мужества и отваги".
Газета "Ньюс кроникл".
Кроме газетного отчета и откликов прессы нет никаких документов о параде. Письменных приказов не было.
Зато фашисты незадолго до этого не жалели чернил. О параде на Красной площади шла речь в приказах. О нем трезвонили фашистские газеты. О нем в письмах с фронта писали "участники" парада: "Когда вы получите это письмо, русские будут разбиты, мы будем уже в Москве, промаршируем по Красной площади".
Эсэсовец Христиан Хельцер.
Парадное обмундирование немецким солдатам было разрешено в связи с наступившими холодами надеть на себя в бой. В нем вскоре и хоронили любителей маршировать по чужим площадям. Весь мир запомнил "парад" немецких войск в Москве. Он действительно состоялся. Через три года после Московской битвы. По улицам столицы шли германские генералы - без армий. Шли солдаты без оружия. Об этом параде никто из его участников не пишет и не вспоминает. Но Москва ничего не забыла.
7 ноября 1941 года весь мир увидел парад силы, способной сокрушить армию, поставившую на колени многие столицы Европы. Но не Москву. И люди, памятуя о самых торжественных актах на земле, никогда не забудут парад на Красной площади в дни Московской битвы. Самый оптимистический парад в истории человечества!
У ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕРТЫ
Среди многих драматических эпизодов грандиозного сражения у стен Москвы есть один, что в свое время приковал к себе внимание и главных действующих лиц, и тысяч рядовых его участников. Пятнадцать лет назад мне приходилось о нем писать, но сегодня я вновь возвращаюсь к старой теме, потому что она продолжает волновать память людей...
...Никогда еще столь беспощадный и сильный враг так близко не подступал к Москве. Главный таранный удар наносился на северо-западе, в районе станции Крюково, откуда по Ленинградскому шоссе открывался прямой путь на Красную площадь. Отсюда от фронта до Москвы - 41 км.
Но ближе всего к городу фашистские танки пробились севернее, там, где простирается Клинско-Дмитровская гряда - невысокие вытянутые холмы, овраги, поляны, перелески, реки, озера и, конечно, леса, стоящие стеной по сторонам дорог.
В конце ноября 1941 г. казалось, что фашисты дальше не пройдут, они остановлены по всему фронту перед Москвой, окончательно выдохлись... Но из последних сил рвался к городу враг, бросая в бой последние резервы.
"Вытянувшаяся в нитку оборона 16-й армии находилась все время под угрозой, где-то она могла лопнуть", - писал бывший ее командующий маршал К. К. Рокоссовский, чьи войска грудью встали на пути рвущихся к Москве танковых армад на волоколамском направлении.
Нитка фронта оказалась особенно тонкой у Красной Поляны. Вместе с нею враг захватил близлежащие деревни Катушки и Горки-Киевские, оседлавшие Рогачевское шоссе. Оно "впадает" в Дмитровское шоссе, а то, как известно, переходит в городские улицы. После падения Красной Поляны германские радио и газеты объявили, что Москва видна в артиллерийский бинокль.
Овладев деревней Катушки, командир 2-го пехотного батальона майор Бук доложил: "До Красной площади Москвы осталось 38 км. И захваченная деревня Катушки находится от Москвы так близко, как Оренбаум до Берлина".
Еще ближе - Горки-Киевские. Дорожный указатель у этой деревни показывает до Москвы 33 км. Но это еще не все. Линия фронта приблизилась к городу настолько близко, что он стал в радиусе досягаемости снарядов тяжелой артиллерии.
Захват этих в общем-то маленьких населенных пунктов обеспокоил Ставку. Жители захваченной врагом Красной Поляны позвонили по телефону, продолжавшему еще по инерции действовать, и сообщили в Московский Совет, что в поселок доставили дальнобойные орудия. Командующего армией Рокоссовского вызвал к аппарату Верховный Главнокомандующий Сталин. Это случилось ночью. Между ними состоялся такой разговор:
- Известно ли вам, что Красная Поляна занята?
- Да, я недавно получил сообщение, принимаем меры к тому, чтобы ее освободить...
- А известно ли вам, что, отдав Красную Поляну, мы даем возможность немцам обстреливать Москву, вести огонь по любому пункту города?
- Известно, но мы примем все меры, чтобы не допустить такого обстрела...
За ночь после разговора со Ставкой фронт Рокоссовского сделал все возможное и невозможное. В семь утра Красная Поляна была залита морем огня "катюш" и снарядов. Весь день шел бой, а вечером враг был вынужден отступить, оставив в числе трофеев 300-миллиметровые орудия.
"С наступлением темноты наши танкисты ворвались в Красную Поляну, захватили много пленных, машин и орудий. Противник вынужден был отойти. Однако, - как пишет маршал артиллерии В.И. Казаков, командовавший в те дни артиллерией фронта, - через некоторое время ему удалось вновь вернуть захваченные позиции".
И он опять начал пробиваться к Москве, нанося удар между Красной Поляной и Лобней...
...Поезд электрички за сорок минут со всеми остановками доставляет к Лобне. С высоты переходного моста виден обычный подмосковный пейзаж: деревенские мотивы перемежаются городскими, избы - панельными домами, проселочные дороги - шоссе. На этих полях, холмах решалась судьба Москвы. Здесь не просто поля, а поле боя, и каждая деревня - военный объект, за который происходила схватка. Как говорят очевидцы, снега почернели от копоти и гари огня и покраснели от крови людей.
Даже привыкнув к переменам, происходящим на окраинах столицы, я удивился: настолько в Лобне все за последние годы изменилось. Такие же, как в Москве, многоэтажные дома, тех же серий башни... Самая большая постройка, в 14 этажей, поднялась как раз на обочине Рогачевского шоссе. По нему 1 декабря 1941 г. от вновь захваченной Красной Поляны повели фашисты наступление на Москву.
Поднявшись на последний этаж дома, словно с высокого холма вижу поле давнего боя. Взял я с собой бинокль, чтобы проверить, в самом ли деле видна отсюда Москвы. День выдался солнечный, но с дымкой, и она-то, закрыв горизонт, не позволила мне выяснить то, что давно волновало: неужели даже золотые купола Кремля оказались в объективе биноклей артиллеристов крупповских пушек?
...Ближний план просматривается в бинокль отлично. Вот ветка железной дороги в сторону Савеловского вокзала, где проносятся зеленые поезда. Отсюда до Москвы 26 км. Стоят машины на переезде. Еще ближе колокольня и церковь, по всей видимости построенная в послепетровское время: у нее острый шпиль. К этой колокольне, мне рассказывали, пробрался ночью фашистский разведчик (там находились наши артиллеристы), и под покровом ночи ему удалось всадить нож в спину старшине...
Напротив городских домов лежит теперь Нестериха - два ряда изб в прямую линию. В нескольких стах метрах от нее, на Рогачевском шоссе раскинулась другая деревня, побольше - Горки-Киевские. А еще ближе чернеют дома соседней деревни Киёво. Самый крайний дом, зеленый, бревенчатый, большой, на четыре семьи, мне хорошо известен. В нем жила семья Ивашенковых, мать и пятеро детей.
Перед этим домом разыгралась схватка, которая останется в памяти людской, хотя и называют ее "боем местного значения". Одно зенитное орудие противостояло здесь 23 танкам, что кажется невероятным. Есть еще одно волнующее обстоятельство: за орудием находился дом, откуда не ушли мать и пятеро детей. Она верила, что солдаты не отступят с этого рубежа. Защитят ее.
Зенитному орудию, которым командовал сержант Гаик Шадунц, уроженец Нагорного Карабаха, удалось тогда подбить головной танк, а затем по одной расстрелять спешившие к нему на помощь три другие машины. Удалось тогда подавить и стрелявший по орудию миномет, а всего за один бой побить шесть танков. За этот подвиг Шадунц удостоен ордена Красного Знамени.
Дети Ивашенковой посадили в огороде, где стояло тогда орудие, три березы, и те сегодня вымахали выше крыши. Они напоминают о том, что тут шел бой 3 декабря 1941 г. На бревенчатой стене появилась мемориальная табличка, говорящая прохожим, что в этом доме жила Евдокия Трофимовна Ивашенкова, "активная участница обороны Москвы".
