Намерение Гитлера было точно усвоено командирами немецких соединений и частей, действовавших под Ленинградом. Например, командующий 4-й танковой группой генерал-полковник Гепнер еще в мае 1941 г. заявил, что война должна вестись как «древняя борьба германцев против славянства, защита европейской культуры от московско-азиатского наводнения, оборона от еврейского большевизма». Защита европейской культуры должна «иметь своей целью разрушение нынешней России и вестись поэтому с неслыханной жестокостью».[125]
Для уничтожения ленинградцев кроме снарядов и бомб гитлеровское командование неоднократно намеревалось использовать и химическое оружие. Так, в декабре 1941 г., как записал в своем дневнике Ф. Гальдер, было дано задание «составить расчет на использование химических средств против Ленинграда». Второй раз фашисты собирались применить химическое оружие против Ленинграда в 1943 г., после прорыва блокады города. Была спланирована специальная операция, которая должна была начаться 1 апреля. В ее ходе должны были быть использованы 1350 тыс. артиллерийских снарядов, снаряженных отравляющими веществами, которые бы уничтожили все живое внутри блокадного кольца. Однако, видимо, боясь ответного химического нападения союзных антифашистских стран, гитлеровское командование не решилось использовать химическое оружие.[126]
Таким образом, в своем стремлении уничтожить население Ленинграда, которое являлось частью стратегии уничтожения советского народа, фашисты исходили из своей расовой теории.
В свете всего сказанного не может не удивлять и не вызывать протеста заявление писателя В. Астафьева о том, что лучше было бы Ленинград сдать врагу. «Миллион жизней за город, за коробки… Люди предпочитали за камень погубить других людей», — заявил Астафьев.[127] Конечно, лишения и жертвы Ленинграда неизмеримы. Но сдача Ленинграда не означала бы спасение его жителей. Нетрудно представить, что было бы с ленинградцами, если бы советское командование, рассчитывая на «гуманность» фашистов, объявило Ленинград открытым городом. Кроме того, заявление Астафьева является кощунством над могилами погибших. Получается, что их подвиг был напрасен.
Но сдача Ленинграда, кроме гибели всего его населения, утраты крупного промышленного центра и гибели Балтийского флота, привела бы к резкому изменению обстановки на советско-германском фронте в пользу германских войск. Высвободившиеся из-под Ленинграда силы фашистов были бы повернуты на усиление группы армий «Центр», наступавшей на Москву.
Ленинград в блокаде — это легендарные дни обороны великого города, когда его защитники и население, испытывая нечеловеческие страдания и лишения, показали в сражениях с врагом невиданные образцы мужества, доблести и геройства.
С первых же дней блокады немцы начали варварские артиллерийские обстрелы и авиационные бомбардировки с целью уничтожения города и его жителей. Первые вражеские снаряды из 240- миллиметровых дальнобойных орудий, расположенных в районе ст. Тосно, разорвались 4 сентября 1941 г.[128] С этого дня начались почти непрерывные обстрелы, которые вела тяжелая немецкая артиллерия, расположенная в районе Красного Села, Пушкина, Стрельны и даже Урицка. Обстрелы вызывали большие жертвы. Они застигали ленинградцев всюду — на работе, дома, на улице, в трамвае. Вот что говорили об этом сами немцы.
Пленный командир орудия 910-го артиллерийского полка, обстреливавшего Ленинград, Ф. Кепке на допросе 31 января 1944 г. показал: «В сводках немецкого верховного командования говорилось: „Военные объекты Ленинграда были обстреляны огнем тяжелой артиллерии"… В действительности артиллерийские обстрелы города преследовали одну цель — разрушение города и уничтожение его населения… Когда наше командование еще надеялось захватить Ленинград, артиллерийские обстрелы города ставили себе целью сделать невозможной жизнь в городе и тем заставить его капитулировать. В дальнейшем, когда стало ясно, что о капитуляции Ленинграда не может быть и речи и что для штурма его у немецкой армии не хватило сил, обстрелы Ленинграда были направлены на разрушение города и уничтожение его населения. Долгое время обстрелы города были бессистемны, менялся только характер огня. Стреляли то беглым огнем, ставя целью разрушение целых кварталов и массовое уничтожение жителей города, или вели редкий методический огонь для терроризации населения. В последнее время обстрел города систематизировали. Преимущественно стали стрелять по утрам в 6–7 часов, затем днем в 17–18 часов и около 22 часов. Время это было выбрано не случайно. В эти часы поражаемость населения была наибольшей, так как жители города шли на работу, возвращались с работы, а к 22 часам собирались на квартирах.
С ноября — декабря обстрелы стали вести ночью. Цель преследовалась все та же: как можно больше вызвать жертв среди гражданского населения, которое в этом случае застигалось обстрелом в сонном состоянии.
За все время моего пребывания в полку я ни от одного солдата или офицера не слышал ни одного слова сожаления или возмущения по поводу разрушений города и массового истребления гражданского населения».[129]
Военнопленный 240-го артполка 170-й пехотной дивизии Р. Ловиен на вопрос: «На что рассчитывало немецкое командование и солдаты, производя обстрелы Ленинграда?», ответил: «Немецкое командование, а также и солдаты до последнего дня рассчитывали на то, что чем быстрее они разрушат город и истребят его жителей, тем быстрее овладеют Ленинградом и закончат войну. Я должен сказать правдиво, что разрушение города путем обстрелов было не только результатом приказов немецкого командования, а желанием каждого немецкого солдата, и, следовательно, в разрушениях жилых домов и истреблении жителей города виновен каждый солдат, виновен и я.
Как мне, так и другим солдатам и офицерам было хорошо известно, что путем обстрелов города мы истребляем его жителей, но немецкое командование приказало нам истреблять русских людей, оно убедило нас в том, что в России много людей и их надо истреблять, что если мы не истребим русский народ, то нам не победить. Поэтому путем обстрелов мы уничтожали мирных жителей — женщин и детей. Немецкая пропаганда внушила нам, что русская нация должна быть истреблена и русский народ должен быть сметен с лица земли. Мы, солдаты, верили немецкой пропаганде и выполняли то, о чем говорила пропаганда по этому вопросу…».[130]
С 4 сентября по 30 ноября 1941 г. город обстреливался 272 раза общей продолжительностью 430 часов. Бывали дни, когда население было вынуждено сидеть в бомбоубежищах почти целые сутки. 17 сентября, например, обстрел длился 18 часов 33 минуты.[131]
Артиллерийскими снарядами в осенние месяцы 1941 г. было убито 681 и ранено 2269 человек. Из них на предприятиях и в учреждениях убито 218 человек, ранено 1006, на улицах убито 395 человек и ранено 1067 человек. В домах погибло 100 и ранено 262 человека.[132]
Почти одновременно с артиллерийскими обстрелами немецкое командование начало бомбардировки Ленинграда авиацией. Первая массированная бомбардировка города была произведена 6 сентября. Через день, 8 сентября, Ленинград был подвергнут особенно жестокой бомбардировке. На город было сброшено более 6 тыс. зажигательных и 48 фугасных бомб, от которых в разных районах города возникло 183 пожара.[133]
Более пяти часов бушевал огонь на Бадаевских складах, на которых хранились для текущей потребности некоторые продовольственные товары. Правда, отдельные авторы утверждали, что на складах находилось продовольствие, которого хватило бы для населения Ленинграда на несколько лет, и что именно его уничтожение в результате пожара явилось главной причиной наступившего затем голода. На самом деле, по документам Управления внутренних дел С.-Петербурга и Ленинградской области, из 135 складских строений Бадаевских складов сгорели 27. В них огнем было уничтожено около 5 тыс. т сахара, 360 т отрубей, 18.5 т ржи, 45.5 т гороха, свыше 286 т растительного масла, 10.5 т животного масла, около 3 т макарон, 2 т муки и почти 209 т бумаги.[134]
Массированная бомбардировка города 8 сентября повергла многих ленинградцев в шок. Профессор М. М. Кольцова, работавшая тогда врачом в детской больнице на Васильевском острове, пишет, что «тогда казалось, что вокруг все рушилось и громыхало. Выли сирены… Каждому из нас казалось, что это именно около него рушится мир, настал конец света».[135]
С этого времени авиационные налеты повторялись почти каждые сутки, 108 раз бомбила вражеская авиация в сентябре — декабре 1941 г., сбросив на город 3295 фугасных и 99717 зажигательных бомб.[136]
