Продвинувшись к детскому саду, мы предприняли некоторые меры предосторожности. Внимательно осмотрели все помещения сада, а также прилегающие к нему дома и дворы. Некоторые местные жители без особого энтузиазма восприняли факт нашего расположения в детском саду, понимая, что это может привести к неизбежному обстрелу этой территории и открытому огневому противостоянию с «ополченцами». Город и без того подвергался систематическим обстрелам. Повсеместно были заметны результаты работы артиллерии. В дереве, перед входом в один из трехэтажных бараков возле детского сада, торчал увесистый осколок реактивного снаряда, который прошел сквозь дерево и застрял в земле рядом с ним. Так как жители связывали начало боевых действий в городе с появлением украинских силовиков, то они были абсолютно уверены в том, что обстрелы осуществляла исключительно украинская артиллерия.
Казалось бы, наше соседство должно было их успокоить, поскольку обстрелы с украинской стороны должны были прекратиться, но некоторые местные жители все равно оставались недовольны и работу артиллерии по нашим позициям ошибочно считали делом рук украинских военных.
Некоторые женщины, мужья и сыновья которых воевали на стороне ДНР, возмущались досмотрами и пытались вступать в дискуссии на тему: «Что это за война — брат на брата?» С одной из таких женщин возник конфликт по поводу мобильного телефона. У всех жителей близлежащих к садику домов их изъяли во избежание контактов с боевиками и передачи им информации о нашем месторасположении, но эта женщина спрятала телефон и была замечена за разговором. Дэн в категоричной форме потребовал отдать мобильный, но так как жительница агрессивно сопротивлялась, пришлось отнять его силой. Кроме того, местное население связывало наступивший ужас, который выражался в закрытии магазинов, отсутствии питьевой воды, электроэнергии и газа, с началом антитеррористической операции в Иловайске. В результате обстрелов были повреждены линии электропередач. С каждым днем все сложнее становилась ситуация с питьевой водой и топливом. Но сопротивления при досмотрах никто не оказывал. Один старик сам подозвал наших бойцов и показал ящик, который накануне вечером к нему во двор занесли несколько бородатых мужиков и сказали, что скоро придут и заберут. В ящике оказались заряды к РПГ-7 новой модификации, которых не было на вооружении украинских военных.
Заряды к РПГ российского образца, обнаруженные во дворе местного жителя
Зачистив таким образом несколько кварталов, мы вышли к детскому саду, ставшему нашей временной базой. Детский сад представлял собой два корпуса. Центральный одноэтажный корпус соединялся коридором с двухэтажным корпусом. Иных зданий, достаточно укрепленных и способных вместить большое количество бойцов, в этой части Иловайска не было. На следующий день к нам присоединились прибывшие в помощь бойцы батальона «Херсон» и роты «Свитязь». В детском саду имелась администрация, но само заведение не работало. В подвале здания прятались от обстрелов местные жители с детьми из соседних с садом домов.
Бойцы заняли места, где кому больше понравилось. Лично я предпочел помещение группы на первом этаже рядом с кухней, из которой был выход во внутренний двор. Вначале определился на небольшом диванчике у окна, рассчитанном на двух человек, но потом понял, что вдвоем спать тесновато и нашел себе место на полу у самого входа в помещение группы. На втором этаже было уютнее, поскольку туда снесли кровати из склада, но чувство самосохранения взяло верх. Уж слишком сильно напрягал свист пролетающих снарядов. Коба вообще предпочитал проводить ночи в заднем отсеке «халка», удобно расположившись на наших вещмешках. Бронированный корпус «халка» мог защитить его от осколков, а в случае крайней необходимости напротив задних дверей располагался вход в коридор, соединяющий два корпуса детского сада. Как по мне, то ночевать в машине было холодно, но для Кобы это не было проблемой. «Халк», «бежевый» и «куку» припарковали в небольшом дворике перед входом на кухню между корпусами здания в целях безопасности. «Халк» Дэн придумал еще и накрывать неизвестно откуда взявшейся черной пленкой на ночь, чтобы полностью замаскировать. Также во дворе садика располагались и другие машины батальона. Во время обысков в близлежащих дворах, которые по большей части пустовали, были обнаружены запасы топлива. У нашего подразделения возникла проблема с приготовлением пищи. Поварихи из детского сада хотели нам помочь, но у них не было ни газа, ни электричества. Было принято решение изъять в одном из брошенных домов газовый баллон. У местного населения ощущался острый дефицит воды и продуктов питания, но, несмотря на это, люди старались обходиться консервацией и личными запасами. У наших подразделений с собой запасов было немного, и первое время приходилось использовать то, что находили в брошенных домах, а также в вскрытом местном магазине, который хозяева оставили с началом боевых действий. Местному населению разрешили воспользоваться продуктами и водой, хранившимися в магазине. С водой стало настолько туго, что проблематично было приготовить тарелку супа, не говоря уже о том, чтобы помыться или постирать вещи. У нас с собой имелись некоторые запасы воды и продовольствия в виде сухпайков, и мы делились этими запасами с местным населением, которое нашло убежище в подвале детского сада. Лично мне было искренне жаль этих людей. Особенно детей. Все они стали заложниками сложившейся ситуации, но к представителям мужского пола мы испытывали постоянное подозрение. Они также прятались в подвале, и было не совсем понятно, почему они не покинули Иловайск с семьями, когда была возможность. Бойцы часто угощали детишек сладостями, которые попадались в сухпайках. Люди благодарили, но как-то не искренне. Чувствовалось, что делают это из страха. Они были в полной неопределенности и боялись открыто выражать какую-либо гражданскую позицию: сепаратистские настроения вызывали подозрения и являлись поводом для задержания украинскими силовиками, а поддержка действий украинских войск была чревата тем, что можно было пострадать от боевиков в случае их возвращения.
Чуть позже к нам в детском саду присоединились бойцы роты «Свитязь», прибывшие из Мариуполя на монстроподобном КамАЗе, который Ломбард обшил листами металла в мариупольском аэропорту. Если учитывать, что днем была сильная жара, а бойцам пришлось проделать весь путь от Мариуполя до Иловайска на зашитом металлом КамАЗе, в котором не было достаточной вентиляции, то претензии «Свитязей» к конструктору этого монстра кажутся вполне обоснованными. Но Ломбард и не думал, что его детище будут использовать для перевозки личного состава на такие далекие расстояния под палящим августовским солнцем. Как бы там ни было, но Ломбард вложил много сил и труда в этого монстра, за что впоследствии один из немногих был представлен к государственной награде.
Дмитрий Будым у монстроподобного КамАЗа, обшитого металлом
Позже этот монстр достался боевикам. Несмотря на то что Зампотыл при выходе бросил в кабину гранату, боевики смогли починить машину и использовали ее для своих нужд.
Руководство батальона, в лице замкомбата Печененко и командира первой роты Дока, оставалось на ночь в расположении школы. С ними находились и некоторые бойцы из состава взводов, потерявшие командиров в первом бою. На утреннем построении был назначен ответственный командир из числа взводных первой роты, и они посменно руководили личным составом, расположенным в детском саду, и ставили задачи для личного состава. А таких офицеров у нас на 21 августа оставалось двое — Хорольский Антон и Томилович Денис. Были еще офицеры и руководящие инструкторы, Спартак и Мангуст, в составе второй роты, но они были задействованы в школе. Время от времени появляясь в школе, я имел возможность изучить местность вокруг нее. Во время нашего первого прибытия к школе бойцы «Донбасса» рекомендовали нам сменить белые опознавательные повязки на рукавах на желтые, какими были помечены сами донбассовцы. Объясняли это тем, что белыми повязками себя маркируют «сепары». Чтобы прояснить для себя этот вопрос, я зашел в помещение, в котором содержались пленные боевики. То, что я увидел, произвело на меня сильное впечатление. Впоследствии, сражаясь с врагом, я не всегда испытывал к нему ненависть или злобу. К сильному противнику иногда даже чувствовал уважение. Это не мешало мне прилагать максимум усилий для его уничтожения. Противник пытается убить меня, а я, в свою очередь, по мере сил, уничтожить его. Но у меня всегда вызывало омерзение и отвращение поведение отморозков и любителей поизмываться над задержанным и поверженным врагом. Мне кажется, что при этом люди теряют человеческий облик и перестают быть людьми. Незавидна участь пленного. Я увидел полуголых сломленных и запуганных людей, восемь человек. Не помню, оставил ли я им сигарету, но точно помню, что очень хотел это сделать. Я спросил у них, в какой форме воюют и каким образом обозначают себя «ополченцы» для того, чтобы отличаться от украинских военных? Один из задержанных ответил мне, что форма у всех разная. У некоторых вообще нет никакой формы. Особых отметок или обозначений тоже многие не имели. Вид этих задержанных производил удручающее впечатление, и я не стал надолго оставаться возле них.
