«активным», я начинал говорить с детьми строгим тоном, и на какое–то время воцарялась тишина, но потом поведение детей становилось еще хуже и нужно было что–то сделать. В конце концов я вновь строго выговаривал им и опять указывал, как следует вести себя. Иногда я был вынужден иметь дело со всем классом. В ночь перед «большим событием» я в точности планировал, как изложу свои огорчения и пожелания.
Проблема, с которой я столкнулся в исследуемой ситуации, заключалась в том, что все дети были по–разному восприимчивы. В каждом классе имелись очень впечатлительные ребятишки. Достаточно было не так посмотреть на них, и они расстраивались. Другие дети не отличались особой чувствительностью. Образно выражаясь, их можно было бить по голове бейсбольной битой, но они никак не отреагировали бы.
Дела обстояли плохо. Надо было что–то делать, скорее всего всему классу прочитать «нотацию». Было очевидно, что, разговаривая с ними спокойно, мягко, щадя их чувствительность, я совсем не повлияю на тех, кто нуждался в более сильном вразумлении. Единственное решение представлялось таким: сформулировать мое обращение настолько убедительно, чтобы даже самые твердолобые могли его услышать. Каков оказался результат? Слабые сокрушенно слушали меня, а трудные дети вели себя так, будто я не произнес ни слова. Таким образом, общение с ними оказалось более трудным, чем я предполагал.
У Бога те же отношения с Его земными детьми. Они очень разнятся своим отношением к Евангелию: одни очень чувствительны, другие более жестки. Вы когда–нибудь задумывались над тем, как это влияет на Божью способность передавать Его весть через Его пророков.
Данная тема серьезно интересовала Джеймса Уайта, когда он наблюдал за усилиями своей жены привести первых адвентистов на путь реформ. В 1868 году он писал:
«Г–жа Уайт нуждается в помощи всех, кто может помочь в деле истины и реформы. Как правило, людей трудно растормошить, и едва ли это вообще удается. Одни, их немного, двигаются осторожно и правильно, другие же бегут слишком быстро… Кто видит перед собой необходимость реформ и в каждом случае занимает крайнюю позицию, не допуская снисхождения и исключений, кто слишком торопит дело, тот наверняка сведет на нет всю реформу, повредит своей собственной душе и причинит раны ближним. Такие люди не помогают г–же Уайт, а сильно обременяют ее в напряженной работе…. Она трудится с убытком, а именно: обращается с убедительными призывами к людям, из которых лишь немногие способны чувствовать глубоко. Они занимают жесткую позицию и впадают в крайности. Затем, чтобы спасти дело от гибели по причине создавшегося положения, она вынуждена открыто обличать их за крайности. Это лучше, чем дать делу развалиться на части, но как крайности, так и обличения опасны для дела; они возлагают на г–жу Уайт тройное бремя. Возникает и такая трудность: то, что она говорит для убеждения неторопливых людей, подхватывают проворные и заходят слишком далеко. И что она говорит для предостережения неугомонных, излишне ревностных, неосторожных людей, подхватывают неторопливые и оправдывают свою чрезмерную нерасторопность»
(Ревью энд Геральд, 1868, 17 марта, курсив мой. — Дж. Н.).
Случай, иллюстрирующий существовавшее затруднение и описанный Джеймсом Уайт в цитируемой выше статье, относится. к совету Елены Уайт о «быстром приготовлении к работе». 21 марта 1895 года она написала большую и впечатляющую статью под таким названием (см. Принципы христианского воспитания, с. 334—367), нацеленную на исправление неправильных акцентов и отношений, имевших место в колледже в Батл–Крике. Статья содержала отдельные резкие высказывания, поскольку Елена Уайт боролась против глубоко укоренившихся неправильных представлений и, чтобы быть услышанной, хотела высказаться достаточно «громко». Она считала, что некоторые учителя стремились слишком долго задерживать учащихся в школе и по определенным предметам давать им более глубокие знания, чем требовалось.
«Если бы нам предстояло прожить даже тысячу лет, — писала она, стремясь выразить свое мнение, — такая глубина знаний не была бы востребована»
(там же, с. 334).
Но отдельные ревностные почитатели реформ поняли ее слова в ином смысле, и тут же впали в противоположную крайность. В результате 22 апреля г–жа Уайт написала в сдержанной форме два свидетельства, пытаясь вернуть реформаторов обратно к центру (там же, с. 368—380).
«Никакое движение, — писала она, — не должно занижать уровень образования, подаваемого в нашей школе в Батл–Крике. Учащимся необходимо тренировать свои умственные способности; каждую способность следует по возможности доводить до наивысшей степени развития…
Я надеюсь, что из слов, написанных мною, никто не сделает вывода, будто образовательный уровень школы следует понизить. Наша школа должна характеризоваться добросовестным и прилежным трудом»
(там же, с. 373).
Фактически Елена Уайт пыталась сказать администрации и преподавательскому составу учебного заведения, что им необходимо понять основные принципы, которые делают христианское образование действительно христианским с точки зрения качества образования. Но, как обычно, сторонники крайностей собрали все самые выразительные цитаты, говорящие в их пользу, в то время как желающие сохранить существовавшее положение, разумеется, акцентировали свое внимание на консервативных высказываниях, сделанных Е. Уайт, чтобы исправить тех, кто склоняется к фанатизму. Обе стороны проглядели намерение Елены Уайт из–за несовершенства человеческого общения и недостаточного понимания друг друга.
Другой иллюстрацией того, как Елена Уайт использовала прямые высказывания, желая привлечь чье–либо внимание, был случай с доктором Джоном Харви Келлогом, директором санатория в Батл–Крике. В 1901 году она обратила внимание группы церковных руководителей на то, что в течение некоторого времени ее беспокоит духовное состояние Келлога.
«Я писала ему очень откровенно, — доложила она присутствовавшим, — и, может быть, доктор Келлог (если он здесь), я написала слишком строгие слова, ибо я чувствовала, что должна удержать вас всей силой, на какую я только способна»
(Рукопись, 43а, 1901).
Читая произведения Елены Уайт, мы должны постоянно помнить о трудностях, с которыми она сталкивалась в процессе общения с людьми. Помимо того существовала связанная сданными трудностями проблема искажения смысла слов и тот факт, что разные люди с разным опытом по–разному толковали одни и те же слова.
«У разных людей разное мышление», — писала Е. Уайт относительно чтения Библии. «Разное образование и мышление приводит к тому, что одни и те же слова влияют на разных людей по–разному. Одному человеку бывает трудно в точности донести до другого ту же идею, которая ясно и отчетливо открыта ему самому, если собеседник имеет иной темперамент, иное образование и иные привычки мышления…
Авторы Библии должны были выражать свои идеи общеупотребительным языком…
Библия не была
