Виктор Петелин - История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

В финале описан островок в Карибском бассейне, на котором есть глубоко засекреченный научно-исследовательский центр, занимающийся тайным оружием, опасным для всего мира. Этот секрет надобно разгадать. Вот об этом правдиво вещает «Набат» Ивана Шевцова, произведение во многом журналистское, но пророческое в главной мысли.

В романе «Бородинское поле» первая книга посвящена сражению под Москвой. Майор Макаров ранен, после госпиталя возвращается в родной дом, обнимает мать, здоровается с отцом, с сестрой и её мужем, но постоянная тревога волнует его: жена с дочкой возвращалась на поезде, а поезд был уничтожен самолётами фашистов. Неужели погибли? Быстро сменяются события, возникают всё новые герои, Сталин, Шапошников, Ворошилов, Лелюшенко разрабатывают план мощной атаки против немцев. Через двадцать лет генерал-лейтенант Макаров – доктор военных наук, профессор, у него сын полковник, дочь студентка…

Генерал Макаров предостерегает: «Ты говоришь: жестокость, вероломство, цинизм… наглый вызов ООН и мировому общественному мнению. Нечто подобно уже было в истории – гитлеризм…» (Шевцов И. Бородинское поле. М., 1981. С. 326).

Вторая книга романа описывает жизнь четы Раймон – Нина Сергеевна из России, она не любит города, живёт на вилле, подаренной ей мужем Оскаром Раймоном. Оказывается, во Вьетнаме воюет её сын. Так внезапно в сюжете романа появляется бывшая жена майора Макарова: после бомбёжки она с дочкой Наташей оказалась в лагере военнопленных, в Гамбурге она познакомилась с Оскаром Раймоном, таким же военнопленным, бывшим ювелирных дел мастером, который по совету своего компаньона Исаака Блюма, как только гитлеровцы подходили к Амстердаму, спрятал «камешки» в тайник. После освобождения в тайнике Оскар Раймон обнаружил «камешки» в целости и сохранности, а семья Блюм была полностью уничтожена. С этим миллионом долларов Раймоны уехали в США.

В Америке кипят события: в ООН был поставлен вопрос о сионизме как идеологии еврейского народа. На это обсуждение пошли герои романа, два брата Виктор и Бенджамин. «Там сегодня решается судьба… Судьба великого народа и судьба самой ООН. Там будет грандиозная битва», – говорил Бенджамин. Автор делает вывод общего плана: «После принятия в ООН резолюции, объявляющей сионизм формой расизма и расовой дискриминации, подонки из «Лиги защиты евреев» решили, не откладывая в долгий ящик, завтра же, то есть на другой день, наказать аккредитованных в США представителей тех стран, делегации которых голосовали за резолюцию… На первый случай наметили нападение на посольства Ливана, Сирии, Египта, Уганды, Чехословакии, Кубы, Ливии, а также на советскую миссию в ООН» (Там же. С. 549).

На русской земле побывали Наташа с мужем, Нина Николаевна, а Флора, американская родственница, с гордостью заявила, что она «богатая»: «У меня три дедушки: Генри, Оскар и Глеб» (Там же. С. 607). Нина Сергеевна твёрдо сказала, что все люди на земле – большая родня, должны жить в ладу и в мире.

Так заканчивается этот большой многоплановый роман (1971—1975, 1977—1980).

Завершали художественные поиски Ивана Шевцова роман «Остров дьявола», над которым он работал в 1978—1984 годах, и милицейский детектив «Грабёж» (1979—1983), отмеченный точными характеристиками образов работников милиции.

В романе Ивана Шевцова «Остров дьявола» снова появляются известные читателю герои. Становится ясно, чем заняты те, кто работает на острове: доктор Дикс – нацист высшего класса, Штейнман, Веземан – «отпетые нацисты, палачи-профессионалы». Уже на первых страницах романа автор раскрывает суть исследований бактериологической лаборатории: «И вот этот самой природой созданный рай для блаженства человека силами исчадия ада, цинично именующие себя поборниками свободы совести и демократии, был превращён в злотворный гадючник, где самые омерзительные двуногие твари изобретали для человечества тлетворный яд» (Шевцов И. В борьбе с дьяволом. М., 2003. С. 15).

Снова на страницах произведения появляются наши разведчики во главе со Слугарёвым, его словами в итоге выражен творческий замысел автора романа: «Человечество нравственно больно. Тип страшной болезни – сионизма. Вирусы этой болезни поражают прежде всего мозг человечества – интеллигенцию и власть имущих, руководителей государства и государственных структур, лидеров политических партий. В былые времена роль иммунитета выполняла религия. Католицизм, православие, ислам, буддизм ревностно оберегали свои паствы от проникновения в них тлетворных сионистских вирусов, суть которых – разрушение: нравственное, духовное». Его собеседник добавляет цитатой из Корана: «…их целью будет сеять на земле разлад… Когда они будут разжигать факел войны, Бог будет тушить его. Их цель – вызвать раздоры на земле, но Бог не любит сеятелей раздора». И тут же приводит ещё и цитату из еврейского поэта Мориса Самуэля: «Мы, евреи, разрушители… Что бы ни делали другие народы для нашего блага, мы никогда не будем довольны».

Продолжался тяжёлый цензурный гнет. В качестве примера борьбы писателя за право на собственную позицию здесь уместно будет привести историю, приключившуюся с автором этой книги. Текст даётся в том виде, в котором был опубликован ранее.

Письмо секретарю ЦК КПСС М.В. Зимянину в августе 1976 года

В середине 1996 года позвонил мне главный редактор журнала «Источник», успевший привлечь наше внимание острыми и очень серьёзными публикациями «Из Архива Президента Российской Федерации», и спросил:

– Виктор Васильевич, вы помните своё письмо в ЦК КПСС в августе 1976 года?

– Конечно! Ещё бы мне его не помнить! Оно написано в один из самых тяжелейших периодов моей литературной деятельности.

– Так вот мы его хотим опубликовать, если вы не возражаете.

Я не возражал. И тут же вспомнились события тех лет после выхода книги «Родные судьбы» в 1976 году. Несколько раньше, в 1974 году, «Родные судьбы» вышли в обескровленном и урезанном виде: цензура сняла статью-очерк «Герои Булгакова», примерно пять с половиной листов, можно сказать хребет книги, на котором всё держалось. Вспоминаю, что я очень волновался за сборник, цензура слишком долго держала в своём плену, я постоянно спрашивал Валентина Сорокина о судьбе сборника, он постоянно утешал меня, уговаривал не беспокоиться, всё идёт нормально, скоро, скоро… И вот его телефонный звонок в редакцию «Литературной России», где я в то время работал зав. критикой, попросил приехать в издательство. Зачем? Он не сказал. Я что-то почувствовал, тревожно забилось сердце, тут же собрался, приехал, он очень внимательно, даже ласково поздоровался со мной. Как больного, осторожно усадил меня, предложил кофе. Тут не до кофе, я уже не сомневался в том, что он скажет, но всё ещё надеялся, что мои мрачные предчувствия не сбудутся.

– Ты мужайся, Витя, цензура сняла твоего Булгакова, но мы дадим массовый тираж, ты ничего не потеряешь.

Я с ужасом смотрел на него.

– В деньгах по крайней мере, – тут же добавил Сорокин.

Я поднялся и отошёл к окну, и слёзы невольно покатились по щекам, как я ни старался сдержать свои чувства. Мне стыдно сейчас вспоминать о своей слабости, неловко и писать об этом, но такой силы был удар, что и до сих пор при воспоминании об этом драматическом для меня эпизоде сердце моё учащённо начинает биться. Столько возлагалось надежд на эту статью.

– Витя, – понимая моё состояние, тихо произнёс Валентин Сорокин, – клянусь тебе, что мы переиздадим твою книгу с этой твоей работой. Я ничего не мог сделать на этот раз. Дошло до главного цензора, он-то и приказал снять.

Да, было такое время, что против цензуры никто не мог выступить.

Но время шло, разговоры о вмешательстве цензуры широко разошлись по нашим литературным кругам, началась борьба за восстановление книжки в полном объёме. И книжка вышла в 1976 году, как и замышлялась. И на этом настояло издательство благодаря Валентину Сорокину.

И что тут началось – просто трудно сейчас представить. Меня трепали, как только могли. Я чуть ли не предатель, знал, что подкидываю гнилой материал, и молчал. Предлагали писать объяснительные записки, в которых нужно только признать свои ошибки. Какие ошибки? В чём я ошибся? Ну что тебе стоит, Виктор Васильевич, уговаривал меня главный редактор Главной редакции художественной литературы Комитета по печати РСФСР Пётр Александрович Карелин, написать, что ты не знал о Слащове всей правды, что он действительно повесил в Краснодаре нескольких рабочих…

Ну что я мог возразить? Не в Краснодаре, а в Симферополе… А дело приобрело столь острый драматический разворот только потому, что Воронцову, помощнику Суслова, доложили, что в такой-то книге реабилитировали Слащова. Ну, Суслов просто пришёл в ярость и приказал уничтожить весь тираж книги. Свиридов, председатель Комитета по печати РСФСР, попросил дать письменное распоряжение; тогда Воронцов позвонил председателю Комитета по печати СССР и предложил ему распорядиться об уничтожении тиража, но он тоже отказался! И тут я написал письмо Н.В. Зимянину, которое и опубликовано в «Источнике»: