По европейским проблемам представители трёх государств пришли в Стрезе к соглашению. «После этого, — заявлял Идеи, — трудно было предположить, что одна из трёх держав, только что объявивших целью своей согласованной политики коллективную защиту мира при помощи Лиги наций, предпримет действия на другом континенте, ставящие под угрозу эту организацию».
В связи с выступлением Идена в Палате общин возник любопытный диалог между ним и Ллойд Джорджем.
«Ллойд Джордж: Надо ли понимать, что в Стрезе не было обсуждения «абиссинского вопроса» между нашим премьер-министром и синьором Муссолини?
Иден: Никакого официального обсуждения там не было.
Ллойд Джордж: Было ли там вообще какое-либо обсуждение этого вопроса?
Иден: Не между главами делегаций».
Политика «умиротворения агрессора», проводимая Макдональдом и Саймоном в Женеве, подверглась критике со стороны представителей парламентской оппозиции.
«Это было наиболее крупной из грубых ошибок, совершённых английской дипломатией за эти несчастные годы», — говорил лейбористский депутат Эттли в Палате общин спустя месяц после того, как Эфиопия была разгромлена Италией и негус покинул свою столицу. «Можно ли порицать Муссолини за то, что после того, как была упущена возможность прямых переговоров с ним об Эфиопии, он считал, что британское правительство не очень серьёзно интересуется его планами относительно Абиссинии?»
Столь же резко осуждал деятельность английской дипломатии и Уинстон Черчилль.
«Совершенно очевидно, — говорил он в своей речи в Палате общин 11 июля 1935 г., — что мы своими действиями ослабили Лигу наций и нанесли ущерб идее коллективной безопасности. В результате этой политики нарушение договоров Германией не только оправдано, но даже одобрено, а «фронт Отрезы» поколеблен, если не распался…»
Франко-советский пакт о взаимопомощи (2 мая 1935 г.). После Стрезы и чрезвычайной апрельской сессии Совета Лиги наций оживились переговоры о заключении франко-советского пакта. Демократические круги Франции все настойчивее высказывались за скорейшее заключение договора. Это вынуждало Лаваля проявить большую активность в переговорах с Москвой. Разумеется, у него были и свои скрытые соображения. Лаваль считал, что успешно договорился с Муссолини. С другой стороны, и Гитлер как будто не возражал против заключения двусторонних пактов между будущими участниками общего договора о ненападении. Более того, по расчётам Лаваля, заключение франко-советского пакта должно было повысить международный удельный вес Франции и побудить Германию договариваться с ней на более выгодных для французской дипломатии условиях. А к соглашению с Германией Лаваль стремился упорно и последовательно. Де Бринон непрерывно сновал между Парижем и Берлином. В кругах, близких к французскому министру иностранных дел, уже во второй половине апреля 1935 г. проговаривались, что Лаваль заручился согласием Гитлера на «тур вальса с СССР». Дипломатические сотрудники Лаваля, которые вели переговоры с советским посольством в Париже, всячески старались придать будущему франко-советскому пакту чисто формальный характер; для этого они стремились устранить из него всё то, что могло сообщить ему силу действенного инструмента мира. В частности порядок решения вопроса об оказании помощи стороне, подвергшейся нападению агрессора, юристы Кэ д'Орсэ во что бы то ни стало хотели подчинить сложной процедуре согласования с Советом Лиги наций. Советская дипломатия отнюдь не помышляла противопоставлять франко-советский пакт уставу Лиги наций. В основу пакта она стремилась положить те статьи устава, которые предусматривали незамедлительное оказание взаимной помощи в случае акта агрессии, направленного против одной из договаривающихся сторон. В конце концов советской дипломатии удалось склонить французов к принятию соответствующих формулировок договора. Статья 3 договора гласила: «Принимая во внимание, что согласно статье 16 устава Лиги наций каждый член Лиги, прибегающий к войне вопреки обязательствам, принятым в статьях 12, 13 или 15 устава, тем самым рассматривается как совершивший акт войны против всех других членов Лиги, СССР и Франция взаимно обязуются, в случае если одна из них явится в этих условиях и несмотря на искренние мирные намерения обеих стран предметом невызванного нападения со стороны какого-либо европейского государства, оказать друг другу немедленно помощь и поддержку, действуя применительно к статье 16 устава».
Точный смысл приведённой статьи 3 договора разъяснялся в протоколе подписания договора 2 мая 1935 г. Пункт 1 этого протокола гласил:
«Условлено, что следствием статьи 3 является обязательство каждой договаривающейся стороны оказать немедленно помощь другой, сообразуясь безотлагательно с рекомендациями Совета Лиги наций, как только они будут вынесены в силу статьи 16 устава. Условлено также, что обе договаривающиеся стороны будут действовать согласно, дабы достичь того, чтобы Совет вынес свои рекомендации со всей скоростью, которой потребуют обстоятельства, и что если, несмотря на это, Совет не вынесет по той или иной причине' никакой рекомендации или если он не достигнет единогласия, то обязательство помощи, тем не менее, будет выполнено».
Приведённые формулировки статьи 3 франко-советского договора и пункта 1 протокола его подписания оценивались передовыми представителями международной дипломатии крупный успех советских дипломатов. Указывалось, между прочим, что франко-советский договор и приложенный к нему протокол подписания устанавливают важный международный прецедент: отныне отсутствие рекомендаций Совета Лиги по вопросу о действиях против агрессора не должно будет служить препятствием для выполнения сторонами обязательств взаимной помощи.
Всё же французская дипломатия постаралась внести в договор с Советским Союзом некоторые оговорки ограничительного характера.
Статья 1 франко-советского договора подчёркивала, что действие пакта о взаимопомощи между СССР и Францией распространяется лишь на те случаи, когда одна из договаривающихся сторон явится «предметом угроз или опасности нападения со стороны какого-нибудь европейского государства». Формулировкой этой статьи французская дипломатия стремилась предупредить возможность вовлечения Франции в вооружённые конфликты, которые могли бы возникнуть, например, между Советским Союзом и Японией на Дальнем Востоке. Чтобы ещё более обеспечить Францию от каких-либо осложнений, могущих произойти в результате франко-советского договора о взаимопомощи, французская дипломатия настояла на внесении в § 2 протокола дополнительной оговорки. Оговорка эта гласила, что обязательства, предусмотренные договором, «не могут иметь такого применения, которое, будучи несовместимым с договорными обязательствами, принятыми одной из договаривающихся сторон, подвергло бы эту последнюю санкциям международного характера».
Советская дипломатия не возражала против таких оговорок, хотя они и свидетельствовали о преувеличенной осторожности, чтобы не сказать боязливости, французского правительства. Со своей стороны, отнюдь не желая закрывать путь к мирному соглашению с агрессивными государствами, если бы они отказались от агрессии, советская дипломатия поддержала внесение в протокол соответствующей формулировки. Параграф 4 протокола гласил, что «переговоры, результатом которых явилось подписание настоящего договора, были начаты первоначально в целях дополнения соглашения о безопасности, охватывающего страны северо-востока Европы, а именно СССР, Германию, Чехословакию, Польшу и соседние с СССР балтийские государства». Поэтому наряду с данным договором «должен был быть заключён договор о помощи между СССР, Францией и Германией, в котором каждое из этих трёх государств должно было обязаться к оказанию поддержки тому из них, которое явилось бы предметом нападения со стороны одного из этих трёх государств».
При всей нерешительности французского правительства, сказавшейся в приведённых выше ограничительных формулировках франко-советского пакта, этот договор между СССР и Францией мог получить в дальнейшем весьма серьёзное международное значение. Так и оценивало этот дипломатический акт общественное мнение всего мира.
Всем было известно, что заключению франко-советского пакта оказали некоторое содействие и представители стран Малой Антанты. Бенеш со стороны Чехословакии, Титу-леску — Румынии видели в договоре между Францией и Советским Союзом одну из самых действительных гарантий безопасности для их собственных государств. Поэтому оба эти дипломата настойчиво убеждали французское правительство в необходимости скорейшего завершения переговоров с советским правительством.
