Однако великая морская битва, которой так жаждали многие венецианские капитаны, не заставила себя ждать. Султан, взбешенный потерей одного из наиболее ценных островов, находящихся недалеко от материка, отдал приказание любой ценой немедленно его отвоевать. И в начале февраля 1695 года вышел новый османский флот из 20 самых крупных боевых кораблей — так называемые sultanas (султаны), — а также 24 галеры и несколько галеонов. Антонио Дзено снова отправился им навстречу примерно с таким же флотом, состоящим из внушительной эскадры от рыцарей Мальтийского ордена. И 9 февраля, около в 10 часов утра, началась битва в стороне от острова Эспальмадор на северной оконечности пролива. Сражение было долгим и неистовым, венецианцы не раз проявляли чудеса доблести (вероятно, и турки отличились в этом сражении, но об этом венецианцы не упоминали); но когда оба флота с наступлением ночи разошлись, несмотря на тяжелые потери с обеих сторон (со стороны Венеции — 465 погибших и 603 раненых), победы не было.
Однако оказалось, что это был лишь первый этап битвы. Флоты встали на якорь вне досягаемости от орудий противника и ждали целых 10 дней. Затем, когда 19 февраля поднялся сильный северный ветер, турки снова атаковали врага. Шло сражение, ветер все усиливался. Начался шторм. Море забурлило. И уже невозможно было осуществлять близкие маневры. Венецианцы отчаянно сражались, чтобы попасть на наветренную сторону, однако их постепенно сместили в узкий пролив у стен порта. При такой погоде вход в порт, по крайней мере для крупных галеасов, был закрыт. Они могли только встать на рейде, а турки не переставали вести обстрел продольным огнем. Это была катастрофа. Венеция понесла огромные потери, Турция — относительно небольшие. Генерал-капитан созвал военный совет, но итог был, в сущности, очевиден. Венеция не имела достаточного количества людей, чтобы удержать крепость; оборонительные сооружения находились в плачевном состоянии; казна пустовала; продовольствия почти не осталось. Задолго до того, как Венеция смогла бы получить помощь, турки бы снова атаковали. А это означало, что последствия были бы катастрофическими. Лишь командующий сухопутными войсками, барон фон Штейнау, верил, что еще можно удержать Хиос, но его предложение отвергли. Как сказано в одном письме, написанном в то время, генерал-капитан плакал, как ребенок; его дух был совершенно сломлен, и он мог лишь повторять слова: «Поступайте, как знаете: все в ваших руках!»
Таким образом остров Хиос потеряли менее чем через 6 месяцев после его взятия. В ночь на 20 февраля всю артиллерию и боеприпасы, которые можно было вывезти, погрузили на корабли, укрепления уничтожили или демонтировали — если это вообще того стоило. А на утро, 21 февраля, флот покинул порт, чтобы избежать мести турок. Подавляющей части знатных католических семейств острова даровали новые владения в Морее, чтобы компенсировать то, что они оставили на Хиосе. Однако судьба и тут не сжалилась над Венецией: едва последнее судно обогнуло дамбу, как самый важный из оставшихся кораблей Дзено, «Abbondanza Richezza», перевозивший оружие и амуницию, сел на мель. Все попытки освободить судно не увенчались успехом, и его пришлось оставить вместе с нетронутым грузом на борту.
Венецианцы, совсем недавно праздновавшие взятие Хиоса, узнав о том, что остров потерян, скорее пришли в ярость, нежели опечалились. Капитаны кораблей один за другим обвиняли генерал-капитана в нерешительности, робости, непредусмотрительности, отсутствии инициативы и других лидерских качеств. Сенат потребовал немедленно начать расследование, а несчастного Дзено, двух его проведиторов и нескольких старших офицеров доставили в Венецию в кандалах. Сам Дзено скончался в тюрьме 6 июля 1697 года, когда расследование еще не окончилось, и это несмотря на то, что ранее Дзено написал в свою защиту длинную речь. Потом правительство Венеции опубликовало ее. Тот жест рассматривали как оправдание обвиняемого; однако официальные результаты расследования так никогда и не объявили.
В это время, к счастью для венецианцев, преемник Дзено, Алессандро Молин — которому на суше оказал поддержку знаменитый барон фон Штейнау — одержал несколько значительных побед. Высадке турок на Арголиде помешали, и следующее морское сражение, состоявшееся в стороне от Хиоса, помогло Венеции смыть позор, причиненный в прошедшем году. Венецианцы также одержали победу в 1697 году близ Андроса, а затем, в сентябре 1698 года, у входа в Дарданеллы, где они вновь, правда на время, получили контроль над Эгейским морем. Однако потеря Хиоса все еще причиняла боль, и рана эта кровоточила еще много лет.
Таким образом, пока Венеция участвовала в сражениях лиги в Средиземноморье, ее северные союзники палец о палец не ударили. В 1686 году герцог Карл Лотарингский отвоевал Буду. Город вернулся к империи после того, как 145 лет находился под властью турок. А падение Белграда в 1688 году способствовало тому, что большая часть Боснии, Сербии и Валахии оказалась под властью христиан. Крепость была вновь захвачена в 1690 году, но эту потерю смягчило то, что в следующем году завоевали Трансильванию. Смерть Яна Собеского в 1696 году стала тяжелым ударом, а лига получила нового полезного союзника в лице Петра Великого. По его просьбе в тот же год Венеция выслала в Россию 30 корабельных плотников. В конце концов в 1697 году принц Евгений Савойский практически уничтожил османскую армию на Закинфе, оставив на поле боя 20000 турецких солдат.
Турок не одолели, но потрепали серьезно. И казалось, что появилась возможность достигнуть мира в результате переговоров. Император Леопольд, в свою очередь, тревожился по этому поводу, так как он знал, что приближается новый кризис — на сей раз не на восточной, а на западной границе, где полубезумный и бездетный король Испании Карл II доживал свой век. На трон было два главных претендента — сам император и Людовик XIV Французский, оба являлись племянниками Филиппа III и зятьями Филиппа IV; Леопольд хотел получить свободу действий, чтобы вести предстоящую борьбу за трон. Англия и Голландия, пришедшие в ужас от одной мысли о том, что Франция и Испания объединятся под властью Людовика, предложили султану посредничество. Польша и Венеция, полагая, что они сохранят за собой завоеванные территории, были только рады тому, чтобы сложить оружие после пятнадцати лет войны. А Петр Первый в это время сделал более чем достаточно для того, чтобы вытащить из Средневековья свое государство. Приготовления очень быстро завершились, и уже 13 ноября 1698 года несколько заинтересованных сторон встретились в Венгрии в Карловице.
Переговоры прошли не так гладко, как ожидалось: представители султана обратили внимание на то, что их господин, не желающий идти на уступки, не видит никаких причин, по которым он должен отдать территории в руки христиан. В частности, он имел в виду свои владения в Средиземноморье. Венеция могла получить Морею, султан не возражал против этого. Она также могла сохранить Санта-Мауру, или Эгину, и некоторые крепости на далматском побережье. А себе он хотел оставить Афины, Аттику и все греческие территории к северу от Коринфского залива. Представитель Венеции, Карло Руццини, возмущенно возразил, но у него оказалось мало сторонников. Король, заручившись поддержкой Венгрии и Трансильвании, хотел как можно скорее добраться до дома и сообщить венецианцам, что, если они будут чинить препятствия, он не станет мешкать и заключит сепаратный мир. Республика продолжала сопротивляться, и когда 26 января 1699 года был подписан договор, среди подписавших его сторон Венеции не оказалось. Однако разум в конечном итоге восторжествовал над гордостью, и 7 февраля дож Вальер добавил и свою печать.
Хорошо, что он все-таки сделал это, поскольку договор в Карловице являлся одним из дипломатических ударов, который предрешил закат Османской империи. И Венеция, которая дольше всех остальных христианских государств вела с ней прямую борьбу, больше всех заслуживала того, чтобы принять в этом участие. С другой стороны, вынужденный отказ Венеции от своих значительных завоеваний был не просто ударом по ее самолюбию, но создавал серьезные препятствия, мешающие ей защищать оставшиеся территории. Турки взяли на себя обязательство разрушить фортификации в Лепанте и Превеце. Однако ничто не мешало им напасть на Морею со стороны Аттики или с северного побережья Коринфского залива, что они вскоре и попытались сделать.
Менее чем через год, субботним утром 7 июля 1700 года, дож Сильвестро Вальер скончался от внезапного удара после ссоры со своей женой. И, возможно, чувство ответственности за эту смерть заставило супругу поручить архитектору Андреа Тирали выстроить огромную барочную гробницу, занявшую четвертую часть церкви Санти Джованни э Паоло. В этой гробнице ныне покоятся Сильвестро Вальер, его супруга и его отец — дож Бертуччи. Наверное, так и должно было быть, что эта гробница — последняя и, вероятно, самая роскошная из всех дожеских гробниц Венеции, должна была хранить в себе останки последнего дожа XVII столетия. С избрания преемника Сильвестро Вальера, Альвизе II Мочениго, началась новая эра — скорее эра утонченности и сдержанности, нежели напыщенности и помпезности. Период, достойный того, чтобы открыть новое столетие, прежде чем сама республика закончит свое существование и войдет в историю.
