Для каждого венецианца по-прежнему Морея оставалась памятником былого величия республики, свидетельством военных побед. И в Риальто забили тревогу, когда в декабре 1714 года великий османский визирь вызвал в Константинополь венецианского байло, Андреа Меммо, чтобы сообщить ему о том, что вследствие последних событий в Монтенегро и перехвата турецкого корабля в Адриатическом море, его повелитель решил объявить войну. Это явное обвинение послужило лишь доказательством того, что на самом деле цель султана, — или, если быть точными, самого великого визиря, чей воинственный нрав очень контрастировал с миролюбием Ахмеда III, — отвоевать Морею. И снова Венеция обратилась за помощью к европейским государствам; и снова она получила уклончивые ответы, не считая одной или двух галер, предложенных папой и рыцарями Мальты.
Визирь Дамад Али-паша спланировал комбинированные операции: сухопутные войска будут двигаться через Фессалию, а в это же самое время флот будет направляться к юго-западу через Эгейское море. В течение лета 1715года они одерживали одну победу за другой. К тому времени, когда флот достиг своей цели, Тинос уже принудили к капитуляции — а трусливый военачальник, Бернардо Бальби, по возвращении в Венецию был приговорен к пожизненному заключению. Эгина тоже капитулировала, когда армия захватила Коринф после пяти дней осады. Затем та же участь постигла Нафплион, Модона и Корона, Мальвазия, остров Цитера. А на Крите в это время турки, воспрявшие духом после сообщений о победах своих соотечественников, атаковали и захватили последний венецианский аванпост в Суде и Спиналонге.[309] Жители этих городов сдались на милость турок, которые согласно договору обязались сохранить им жизни. У них не оставалось иного выбора. К концу 1715 года Венеция потеряла и Крит, и Морею. А от великих побед Франческо Морозини после двух ужасных месяцев ничего не осталось. Турки снова получили выход в Адриатическое море. А Венеция сохранила только один бастион — Корфу.
В начале 1716 года великий визирь обрушил на цитадель Корфу свою армию, насчитывавшую 30 000 пехотинцев и около 3000 кавалеристов. Венецианцы имели численное превосходство. Однако при осаде важна не численность, а опыт в наступательных и оборонительных маневрах. В этом Венеция могла положиться на компетентность и мастерство своего выдающегося военачальника, маршала Матиаса Иоанна фон дер Шуленбурга. Он проявил себя под командованием Мальборо при Оденарде и Мальплаке и после заключения мира продолжал служить республике. Зимой маршал потратил немало времени, обновляя укрепления в Корфу. И несмотря на то, что он не смог помешать высадке турецких войск, теперь маршал был готов сразиться с ними, имея оборонительную систему настолько совершенную, что аналогов ей не было.
В разгар лета осада все еще продолжалась. Однако к началу августа поступили сообщения, которые ободрили защитников, а турок должны были привести в уныние. Венеция заключила союз с императором; последний вступил в войну. Легендарный принц Евгений снова ринулся в бой. Он обратил в бегство турецкую армию, которая почти достигла Карловича — того самого города, где восемнадцать лет назад Турция подписала мирный договор, который она сейчас так бесчестно нарушила. Вскоре после этого он одержал еще более сокрушительную победу под Петервардейном, где уничтожил 20 000 солдат противника и захватил 200 орудий, потеряв при этом меньше 3000 своих людей.
Неожиданная необходимость вести войну сразу с двумя противниками, вероятно, привела турецкого военачальника к мысли о том, что если он сейчас не сможет в короткий срок захватить Корфу, потом это вообще будет невозможно. В ночь на 18 августа он отдает приказ начинать штурм, как обычно, под аккомпанемент оглушительного грохота барабанов, труб, ружей, пушечных выстрелов, отвратительного визга и боевого клича — психологическая уловка, примитивная и отнюдь не эффективная. Шуленбург и его генерал-проведитор Антонио Лоредано тут же заняли свои посты, мобилизовав всех способных держать оружие корфиотов — в том числе женщин и детей, стариков и больных, священников и монахов. После шести часов битвы ни одна сторона не добилась значительных успехов; Шуленбург решил рискнуть всем ради внезапной вылазки. Возглавив группу из 800 отобранных солдат, он ускользнул из крепости, воспользовавшись подземным выходом, и с тыла напал на турецкий фланг. Они одержали быструю и решительную победу. Турки были застигнуты врасплох и спаслись бегством, оставив после себя ружья и боеприпасы. В это время их товарищи, находившиеся на других участках крепостной стены, совершенно сбитые с толку, осознали, что штурм провалился, и тоже начали отступление, правда, более организованно. На следующий вечер, словно в подтверждение триумфа Венеции, разразился шторм — шторм такой силы, что турецкий лагерь за несколько часов превратился в болото, окопы стали каналами, завязки палаток разорвались словно ниточки, их подняло в воздух и унесло ветром. На рейде многие турецкие корабли, в одно время отплывшие от причалов, разбивались друг о друга, превращаясь в щепки.
С наступлением рассвета обнаружился весь масштаб бедствия: немногим туркам удалось спастись, и они хотели переждать это время на каком-нибудь острове, но казалось, что сами боги были против них. Уже через несколько дней в турецкий лагерь пришел приказ возвращаться домой. Корфу отстояли; Шуленбург был награжден мечом, украшенным драгоценными камнями, пожизненной пенсией в 5000 дукатов, и еще при его жизни в старой крепости изваяли статую в его честь.[310] Турки ретировались и никогда больше не пытались расширить границы своей империи за счет территорий христианской Европы.
Венецианцы не просто справились с осадой крепости, это была победа, которая оказала необычайное воздействие на их боевой дух. В ту зиму мастера Арсенала работали не покладая рук, и уже в начале следующей весны новый флот из 27 кораблей, под командованием блестящего молодого адмирала Людовико Фланджини, отчалил от берегов Закинфа и направился в Дарданеллы. 12 июня 1717 года он столкнулся лицом к лицу с турецким флотом, и после битвы, длившейся несколько дней, адмирал одержал блистательную победу. Опечалила лишь гибель самого Фланджини, которого смертельно ранили стрелой. Он настоял на том, чтобы его перенесли на квартердек, где он тускнеющими глазами наблюдал за последними этапами сражения. Месяц спустя, в стороне от мыса Матапан, османский флот снова потерпел поражение и был обращен в бегство. Взяв курс на север, Андреа Пизани мог еще до наступления зимы отвоевать как Превецу, так и Воницу. Из Далмации Альвизе Мочениго рапортовал о таких же победах. Принц Евгений к тому времени вновь занял крепость Белград, а турки отступали по всем направлениям.
Продлись эта война еще один год — Венеция сумела бы воспользоваться моментом и вновь завладеть Мореей, но надолго ли? Однако турки решили заключить мир, и это не было неожиданостью. И вот теперь Венеция осознала, насколько неблагоразумно она поступила, заключив альянс с Австрией. Король, столкнувшийся с новыми угрозами со стороны Испании, очень хотел поскорее заключить мир и не обращал особого внимания на надуманные территориальные притязания Венеции. Победа при Корфу и последующие военные успехи Венеции стали прямым результатом победы принца Евгения в Петервардене. Поэтому, когда в мае 1718 года состоялась встреча — при посредничестве представителей Англии и Голландии, — венецианский дипломатический представитель, Карло Руццини, несмотря на свой опыт ведения переговоров в Карловиче и Утрехте, обнаружил, что может оказать лишь незначительное воздействие на своих коллег. На протяжении шести часов он отстаивал интересы своего государства, требуя возвращения Венеции Суды и Спиналонги, Тиноса, Киферы и Мореи, или, в случае отказа в последнем, расширении территорий Венеции в Албании на юг до Скутари и Дульчиньо — опорный пункт пиратов, который она жаждала уничтожить. Но, к несчастью, когда он произносил свою речь, пришло известие о том, что 18 000 испанских солдат только что высадились на острове Сардиния, который принадлежал Австрии, и его не стали слушать. Венеция должна была довольствоваться Киферой, Бутринто, Превецой и Воницей и еще несколькими пограничными крепостями в Далмации — где она, однако, была обязана позволить Турции пользоваться Рагузой. Все это в действительности являлось жалкой наградой за усилия и затраты четырех прошедших лет, за героизм Шуленбурга, Фланджини и всех остальных.
В Пожареваце границы венецианской империи, каковой она тогда являлась, были перекроены в последний раз. Больше не будет ни завоеваний, ни потерь. Поэтому сейчас не будет лишним обрисовать эти самые границы. Не считая исторического города, маленьких городков и островов лагуны, Венеция занимала на материке провинции Бергамо, Брешу, Кремону, Верону, Виченцу, Полезин в Ровиджо и Тревизо, включая Фельтре, Беллуно и Кадоре. У пролива она охватывала Фриули, затем Истрию и Далмацию с островами, потом северную Албанию, включая Каттаро (Котор), Бутринто, Паргу, Превецу и Воницу; затем — Ионические острова, Корфу, Паксос и Антипаксос, остров Святой Мауры (Лефкас), Кефалонию, Итаку, Закинф и Строфады; и, наконец, юг Мореи и остров Цитеру. Это все.
