архиепископе Евфимии строится несколько зданий гражданского характера с участием немецких мастеров (в этом выборе сказалась западная антимосковская ориентация Евфимия), но все эти постройки не меняли основного типа новгородских церквей, периодизацию которых мы сейчас устанавливаем [1416].
В итоге этого крайне беглого обзора общих вопросов новгородского строительного мастерства мы можем сделать несколько выводов, совпадающих с результатами рассмотрения других элементов русской культуры:
1) новгородское зодчество домонгольского времени отражало культурные связи Новгорода с остальной Русью;
2) в XIII в., в эпоху монгольского нашествия и агрессии западных соседей, каменное строительство в Новгороде совершенно прекратилось;
3) возобновившееся в конце XIII в. каменное зодчество основывалось на новых принципах, совершенно отличных от домонгольских;
4) расцвет новгородской архитектуры происходит во второй половине XIV в.
Строительная техника новгородских каменщиков была не особенно высокой. Характерной чертой являлась смешанная кладка из кирпича, известковых плит и булыжника. Такая кладка могла быть прочной только при условии хорошего цементирующего раствора. Бывали случаи быстрого разрушения зданий вскоре после постройки [1417].
Непрочность отдельных строек не может быть истолкована как показатель низкого уровня строительной техники вообще. Многие здания стройки XIV в. выдержали шестисотлетнее испытание и стоят до сих пор без всяких подпор и починок. Конструктивной особенностью новгородских церквей второй половины XIV–XV вв. является наличие подклетов — вместительных полуподвальных помещений, служивших складами боярского имущества [1418].
Второй, более мелкой, особенностью новгородского зодчества было применение голосников, широко употреблявшихся московскими мастерами [1419].
Псковская архитектура, так же как и новгородская, не знает построек второй половины XIII в. и также переживает свой расцвет в 60-е — 80-е годы XIV в. [1420].
Планировка церквей сохранила старую домонгольскую схему (трехапсидность), но в XIV в. этот архаичный план совмещается с восьмискатной крышей и треугольными фронтонами новгородского типа. В XV в. под влиянием московского зодчества появляются ступенчатые арки в сочетании с архаичным позакомарным покрытием [1421].
Псковское строительное мастерство стоит несколько особняком от остальной архитектуры русских областей; не оказав влияния на соседей, оно восприняло элементы новгородского и московского зодчества.
В XV в. псковские архитекторы, внимательно приглядывавшиеся к строительным новинкам Москвы, Новгорода и Западной Европы, пользовались славой хороших зодчих: Иван III, задумав строить в новь Успенский собор (после того, как недостроенное Мышкиным и Кривцовым здание погибло от «труса»), посылает за мастерами одновременно в Рим и во Псков, так как псковичи «навыкше каменносѣчной хитрости» [1422].
Псковские летописи единственные из всех сообщают нам сведения о мастерах, о стоимости построек и длительности работ. Известны мастера-строители: Кирилл, построивший на свой счет церковь (1371) [1423]; Еремей, построивший каменную церковь для купеческой корпорации [1424]; Федор с дружиной, крывшие Троицкий собор свинцом [1425].
В «низовской земле», как и в Новгороде и Пскове, строительство возобновилось также только к концу XIII в. До этого лишь ремонтировали церкви, крыли их новым оловом, выкладывали мрамором пол [1426].
В Твери строительство началось после сильного пожара, уничтожившего весь город, кроме одной церкви. В 1287 г. на месте Кузьмадемьянской церкви (очевидно разрушившейся) [1427] строится каменная Спасская церковь. В 1297 г. в Твери же была поставлена церковь Афанасия [1428].
В 1290 г. поставлена церковь в Устюге Великом [1429]. Материал двух последних построек нам неизвестен; по всей вероятности, они были деревянные.
В Московском и Владимирском княжествах архитектура развивалась особыми путями. Материалом здесь служил белый камень, но обрабатывался он несравненно тщательнее, чем во Пскове. Здания Москвы, Звенигорода, Сергиева монастыря, Александровской слободы дают нам резные белокаменные фризы, резные порталы и гладкие стены из крупных квадратов [1430]. Предполагать непосредственную преемственность московской архитектуры XIV–XV вв. от владимирской XII–XIII вв. нет основании. Послемонгольское время я здесь не заполнено никакими стройками. Одиноко стоит упоминание о постройке в 1262 г. Даниилом Александровичем каменной церкви в Даниловском монастыре [1431].
Строительство началось лишь при Иване Калите, поставившем в 1324–1326 гг. Успенский собор в Кремле. Вслед за тем строится ряд белокаменных зданий [1432].
Искусство белокаменной кладки и резьбы не могло быть непосредственно передано новым поколениям домонгольскими строителями Георгиевского собора в Юрьеве. Здесь мы должны учитывать наличие материала и воздействие готовых образцов, прекрасных построек XII–XIII вв., изучать которые архитекторы ездили еще в конце XV в.
Московское зодчество сохранило старый план малых церквей, но создало новую оригинальную конструкцию здания. Древнейшим дошедшим до нас зданием Москвы является собор Андроникова монастыря [1433].
По внешнему виду собор напоминает деревянные церкви Севера. «Клеть» в центре, четыре выступа по фасадам (три высоких притвора и высокая центральная апсида), подчинение угловых конструкций центральным, куб наверху и вместо деревянного восьмерика массивный круглый барабан.
Конструктивной особенностью являются ступенчатые арки, представляющие новшество в русском зодчестве. Форма арок снаружи килевидная. Андроньевский собор является первым звеном в той цепи каменных зданий «на деревянное дело», которая завершилась созданием Вознесения в Коломенском. Ступенчатые арки широко применялись в сербской архитектуре XIV в. Появление их на русской почве связывали с именем Лазаря Сербина, работавшего в Москве в 1404 г. [1434] Второй конструктивной особенностью после ступенчатых сводов были кокошники, появившиеся в начале XV в. в развитие идеи ступенчатости. Кокошники сочетались с позакомарным покрытием. Вид раннего московского здания с кокошниками очень хорошо передает уже упоминавшееся нами кадило Сергиева монастыря 1405 г. Московско-звенигородское зодчество XV в. оказало влияние на Псков: церковь Василия на Горке 1413 г. построена с применением ступенчатых сводов [1435]. Отдельные элементы архитектуры XV в. отражены и в рисунках Радзивилловской летописи, представляющих смешение московских и новгородских форм [1436].
В итоге нашего обзора строительного дела мы можем сделать вывод, что татарское иго почти на целое столетие приостановило каменное строительство во всех областях, а после этого вынужденного перерыва (во время которого исчезли мастера-каменщики), когда появились вновь средства для сооружения дорогих зданий (конец XIII в. — начало XIV в.), каменные церкви и в Новгороде, и в Москве строили «на деревянное дело», подражая местному, особому для каждой области деревянному зодчеству.
И Москва (Звенигород, Сергиев монастырь) и Новгород создали свои формы новых каменных зданий. Расцвет каменного строительства в Новгороде падает на вторую половину XIV в., а в Москве — на начало XV в.
Обработка дерева.
Плотничное дело XIII–XV вв. очень мало отличалось от домонгольского. По-прежнему набор плотничьих инструментов состоял из топора, тесла, долота, к которому изредка добавлялись бурав и пила. Массовый материал по плотничному делу сохранился лишь от XVI–XVII вв., но изучение этого материала убеждает нас в устойчивости инструментов и технических приемов [1437]. При крупных постройках применялись блоки для подъема бревен и земли (для укрепления потолка) [1438]. Применение плотничного искусства было чрезвычайно широким: крепостные стены, дома, дворцы, церкви, мосты, мостовые, мельничные
