Обеспокоенные положением в реестре, комиссар его Адам Кисель и польный гетман Николай Потоцкий в конце апреля 1637 г. созвали казацкую раду на р. Росава и провели там «чистку реестра». В нем остались только те, за кого поручились старосты и подстаросты. Там же казакам было роздано жалованье, которого они давно уже не получали. Кисель с облегчением писал, что наконец-то войско очищено и сведено в реестр. Но едва только Кисель и Потоцкий уехали с рады, как пришла весть: «очищенное» реестровое казачество стремится сбросить старшину и уйти на Запорожье, а население продает рабочий скот и покупает оружие.
Павлюк обратился с универсалом к украинскому народу, призывая его к восстанию. В первых числах августа 1637 г. повстанческое войско появилось «на волости». План Павлюка состоял в том, чтобы возможно скорее разгромить верных польскому правительству реестровцев и расширить восстание в Восточной Украине до прихода туда коронного войска. Оставшись в Крюкове, Павлюк «с разрешения и по приказу войска» отправил на Левобережье полковников Карпа Скидана и Семена Быховца с двумя или тремя тысячами человек. Скидан и Быховец должны были арестовать реестровых старшин, находившихся в это время в Переяславе, объединить вокруг себя местные повстанческие отряды и прибыть с ними в Чигирин.
Появление Скидана и Быховца на Левобережье содействовало усилению там народного движения. С помощью местного населения они вступили в Переяслав, схватили тогдашнего старшего реестра Кононовича, войскового писаря Онушкевича и многих других старшин и вернулись в Чигирин. По постановлению повстанческой рады арестованные были казнены. Среди тех старшин, кому удалось бежать, был заклятый враг восставших Ильяш Караимович. Явившись в Бар, он сообщил коронному гетману о происходящих на Поднепровье событиях и добавил, что следует ожидать еще худшего, так как восставшие собираются соединиться с донскими казаками и татарами и признать власть московского царя.
Конецпольский сразу же предупредил представителей власти и шляхты о новом народном восстании и приказал мстить семьям тех, кто присоединился к «бунту». «Карать их жен и детей и дома их уничтожать, ибо, — заявил он, — лучше, чтобы на тех местах росла крапива, нежели размножались изменники е. к. м. и Речи Посполитой». Были приняты меры для немедленного сбора войска. Но жолнеры собирались неохотно. Как пишет очевидец событий С. Окольский (доминиканец, служил капелланом в коронном войске, автор известного дневника кампании 1637–1638 гг.), «они взирали на новый поход не вполне благосклонным оком». Только 28 октября 1637 г., т. е. приблизительно через два-три месяца, коронное войско выступило из Бара. Вместе с надворными магнатскими командами и шляхетскими отрядами оно насчитывало около 6 тыс. человек. Начальствование над ними Конецпольский поручил Николаю Потоцкому. Войско двигалось на северо-восток четырьмя колоннами, чтобы сойтись у Белой Церкви, вблизи района восстания. Первым для сбора реестровых казаков отправился Караимович.
Тем временем восстание охватило довольно большую территорию Восточной Украины. Особенно успешно оно развивалось на Левобережье, значительная часть которого принадлежала Вишневецкому. Шляхта бежала на запад. Встретив толпы ее на сельских дорогах, патер Окольский насмешливо заметил: беглецы руководствовались тем святым правилом, что лучше лыковая жизнь, чем шелковая смерть. Подчеркивая размах восстания, Н. Потоцкий в ноябре писал: «На Заднепровье все до последнего оказачились. Княжеские (Вишневецкого) города — Ромны и все другие дают огромные толпы своевольников; и мой Нежин присоединился к ним». Несколько позднее Потоцкий снова писал: «Гультяйство сильно укрепляется на Левобережье; действительно, тут что ни холоп, то и казак».
В конце ноября Потоцкий с войском подошел к Белой Церкви, где его встретила жалкая кучка реестровцев (200 человек) с полковником Клишей. Между верхушкой реестра и «своевольниками» борьба шла повсеместно. Сложившееся положение корсунская старшина в письме Потоцкому охарактеризовала так: «Только бездельники… стремятся к своеволию, мы же, реестровые, помним свою присягу». Старшина просила Потоцкого ускорить военные действия против повстанцев.
Потоцкий и сам спешил не допустить соединения Чигиринских повстанцев с левобережными (тут, согласно реляциям севских воевод, их было 8 тыс. человек), чтобы разбить их по частям. «Это правило, — замечает Окольский, близкий к штабу польного гетмана и хорошо осведомленный в военном деле, — особенно важно в борьбе с казацкими восстаниями, которые быстро развиваются и охватывают всю Украину и Заднепрянщину, ибо на войне вообще, а в особенности в войне с казаками, необходимо искусство и быстрота».
Однако выступить на Чигирип Потоцкий не смог. Жолнеры не хотели идти дальше и требовали уплаты жалования. Напрасно офицеры уговаривали их больше думать о бессмертной славе, нежели о бренном злате. Тщетно со слезами уговаривал их и Потоцкий. Преодолеть страх жолнеров перед повстанцами и заставить их выступить в поход удалось лишь тогда, когда к Потоцкому прибыло подкрепление — Лука Жолкевский и другие паны со своими командами, а также коронная артиллерия.
Но в то время как Потоцкий ожидал подкрепления, Скидан с войском выступил из Чигирина на северо-запад — на Мошны (на р. Ольшанка). Сюда должны были подойти повстанцы из Левобережья и запорожцы, а также отряды каневских, стеблиевских и корсунских повстанцев — крестьян и реестровых казаков. Выступив навстречу Потоцкому, Скидан, таким образом, взял инициативу в свои руки.
Потоцкий, получив сведения от лазутчиков о движении повстанческих сил, двинул свои войска на Мошны двумя колоннами. Одну, небольшую, под командованием Лаща он послал прямо на Мошны, а сам с другой, большей, направился на север, в обход Мошен, к Кумейкам. Лащ попытался было атаковать повстанцев до подхода Потоцкого, но получил отпор. Узнав, что на соединение со Скиданом идет Павлюк с артиллерией, он поспешил присоединиться к Потоцкому.
5 декабря Павлюк соединился со Скиданом, приведя с собой отряд запорожцев с 8 пушками. Теперь повстанческое войско насчитывало около 10 тыс. человек. На соединение с ним из Левобережья должен был прийти Яцко Острянин с 8 тыс. человек, а из-под Киева — атаман Кизима. Но они задержались. Русские пограничные воеводы, очень внимательно следившие за событиями на Украине, объяснили это тем, что Днепр только начинал замерзать и переправа была небезопасна. Но, кроме того, следует иметь в виду, что повстанцы-крестьяне всегда стремились держаться вблизи своих мест.
Основную массу повстанческого войска составляли крестьяне и мещане. Реестровцев вместе с запорожцами насчитывалось не более 4 тыс. Подавляющее большинство восставших было очень плохо вооружено. Окольский писал: «Не все имеют ружья, иные вооружены рогатинами, косами, секирами». Не хватало и продовольствия. На Поднепровье в течение нескольких лет была засуха, выгорели не только хлеба, но и травы. Однако в повстанческом лагере царил подъем.
Бой под Кумейками. На рассвете 6 декабря 1637 г. повстанческое войско выступило на Кумейки. Павлюк и Скидан решили первыми начать бой. Под Кумейками Потоцкий занял выгодные позиции. Польский лагерь, расположенный на возвышенности, прикрывался с одной стороны болотом и речкой, а с трех других — возами, поставленными в десять рядов. За возами стояли пешие полки и артиллерия, а за ними — конница. Войско Потоцкого насчитывало 15 тыс. человек.
Приблизившись к вражескому лагерю, повстанческое войско с ходу двинулось на ту его часть, которая прилегала к болоту. Окольский писал, что «наступление крестьян представляло весьма внушительное зрелище: они шли табором, построенным в шесть рядов, с четырьмя орудиями на челе, двумя по бокам и двумя при конях, а в середине между возами шло войско… правильно разделенное на полки и сотни». Над ним развевались знамена. Повстанцев, замечает Окольский, «нельзя было упрекнуть в отсутствии сообразительности и искусства». У самого польского лагеря путь им преградило болото. Со стороны горящих Кумеек дул сильный ветер, неся в глаза густой дым и горячий пепел. Прикрываясь огнем из пушек и самопалов, повстанцы начали отходить.
Потоцкий бросил на них конницу. Остановившись на ровном месте и наскоро окружив себя возами, повстанцы трижды отбили яростные атаки польской конницы, поддержанные пехотой и артиллерией. «Хлопство проявляло такое ожесточение и упорство, — писал Потоцкий, — что все как один отказывались от мира. Те, у которых не было оружия, били жолнеров оглоблями и дышлами». Только во время четвертой атаки, уже ночью, части польского войска во главе с Петром Потоцким, сыном польского гетмана, удалось ворваться в лагерь повстанцев. Но последние быстро закрыли прорыв, и П. Потоцкий со своим отрядом оказался в окружении. Николай Потоцкий, стремясь освободить попавших в окружение, бросал един полк за другим на повстанческий лагерь. Сражение становилось все более ожесточенным. Жолнеры П. Потоцкого подожгли в повстанческом лагере возы с сеном, взорвали бочки с порохом. Но и после этого повстанцы продолжали упорно сражаться. Однако потери их были очень тяжелы. Остро ощущалась нехватка пороха. Перевес был на стороне противника. Повстанцы, чтобы избежать полного поражения, решили отступать. Еще вечером Павлюк с отрядом оставил лагерь и пошел на Чигирин. С ним выступил и Скидан. Командование повстанческими силами принял Дмитрий Гуня. Под его руководством сражение продолжалось до поздней ночи. На рассвете и Гуня с основными силами стал отступать на Мошны. Таким образом, под Кумейками повстанцы потерпели поражение.
