Несмотря на всю осторожность, с которой двигался Острянин, С. Потоцкий получил необходимые сведения о его маршруте и поспешил навстречу. За ним шел Караимович с реестровцами. По свидетельству Окольского, силы Острянина были еще малы. Оказавшись перед превосходящими силами врага, он решил обороняться, заняв ближайший удобный для этого пункт — Голтву, где и стал ждать подкреплений. Голтва находилась на левом берегу одноименной реки, впадающей в Псел, в полукружии, образованном этими двумя реками. Город, обнесенный частоколом, имел замок, от которого до правого берега, где были болота и леса, тянулся узкий длинный мост. Повстанцы укрепили Голтву, насыпав вал, перегородивший открытую сторону полукружия, а находившийся перед валом курган превратили в редут, где поставили пушки.
В конце апреля С. Потоцкий уже занял позиции под Голтвой. Свой лагерь он также обнес валом, протянутым от одной реки к другой. 25 апреля Потоцкий отправил на правый берег Пела два полка иностранной пехоты и несколько тысяч реестровцев под началом Караимовича с заданием овладеть замком с противоположной стороны — от моста. Острянин разгадал этот план и послал в тыл Караимовичу отряд повстанцев. Караимович, перейдя реку, пытался по мосту подступить к замковым воротам, но был встречен сильным огнем. Потеряв много убитыми и ранеными (был ранен и сам Караимович), он хотел вернуться к переправе, чтобы перейти на левый берег. Однако повстанцы преградили ему путь к отступлению, сделав завалы из деревьев и открыв оттуда уничтожающий огонь. Враги должны были искать спасения в болоте, где и были полностью истреблены. По свидетельству русского современника, «тех де немец и листровых казаков запорозские черкасы побили всех наголову, только ушло немец в ляцской табур 18 человек»[264].
Штурм повстанческого лагеря, предпринятый на следующий день Потоцким, был также отбит с большими потерями для атаковавших. Более того, с тыла польскому войску нанесла удар повстанческая пехота, заблаговременно посланная в обход. Она отбросила и конницу Потоцкого, когда та попыталась преградить ей дорогу.
Потерпев поражение, С. Потоцкий 1 мая отвел свое войско к Лубнам — удобному для обороны пункту — и послал в Бар к коронному гетману послов с просьбой о помощи. Он ожидал также прихода своего брата Н. Потоцкого и Иеремии Вишневецкого. Тем временем Острянин продвигался вслед за Потоцким, намереваясь разбить противника до подхода к нему подкреплений. Повстанцы тоже надеялись на приход к ним свежих сил. И действительно, их войско вскоре увеличилось до 12 тыс. человек.
6 мая под Лубнами между повстанцами и польским войском С. Потоцкого, насчитывавшим около 6 тыс. человек, началось жестокое сражение. «Поле, — пишет Окольский, — уже обильно оросилось кровью, время перешло далеко за полдень, уже миновала вечерня, а битва все еще продолжается, оставаясь нерешенною». К вечеру повстанцы сильным ударом обратили врага в бегство. Войско Потоцкого бросилось на мост, ведущий в город, но он обрушился и похоронил в реке немало жолнеров и реестровцев.
Битва под Лубнами ослабила обе стороны, не дав никому преимущества. Все же Потоцкий оказался в лучшем положении: он находился в Лубнах, а Острянин — в поле. Вот почему последний той же ночью стал отходить на северо-восток, а потом повернул к Миргороду. Перед тем как штурмовать Лубны, он стремился подкрепить свои ослабленные силы и пополнить запас продовольствия и пороха, значительное количество которого имелось в Миргороде. Но по прибытии в город Острянин узнал, что на помощь С. Потоцкому уже идут Н. Потоцкий и И. Вишневецкий. Тогда он покинул Миргород и, обойдя Лубны с юга, двинулся через Лукомль на Слепород. На дорогу, которая вела из Пирятина в Лубны, повстанческий гетман отправил полк атамана Сокирявого (1500 человек) с заданием ударить на Лубны в момент, когда к городу будут подступать основные силы повстанцев.
Но этому плану не суждено было осуществиться. 29 мая в Лубны прибыл И. Вишневецкий приблизительно с 2 тыс. пехотинцев и 12 пушками. Когда Острянин с повстанцами приблизился к Слепороду, на него всеми силами ударили С. Потоцкий и И. Вишневецкий. Сражение продолжалось целый день. Ночью Острянин отвел повстанческое войско к Лукомлю, а оттуда вдоль Сулы двинулся к Жовнину.
Позиции, занятые Острянином под Жовнином, вблизи впадения Сулы в Днепр, были невыгодны. 31 мая, дождавшись подхода других частей, С. Потоцкий превосходящими силами начал штурм повстанческого лагеря. Противнику удалось в нескольких местах прорвать оборону, захватить 8 пушек и много пороха. Считая дальнейшее сопротивление нецелесообразным, Острянин с небольшой частью войска переправился через Сулу, а затем перешел русскую границу. По дороге к нему присоединялись другие повстанцы с семьями, так что в Белгород прибыло более тысячи казаков.
После ухода Острянина оставшиеся повстанцы избрали гетманом Д. Гуню, и на следующий день сражение возобновилось с удвоенной силой. Обе стороны понесли большие потери.
Героическая оборона повстанцев у Старца. 10 июня повстанцы узнали, что в Переяслав с большим войском, в значительной части конным, прибыл Н. Потоцкий. Через несколько дней он мог появиться под Жовнином. Гуня решил занять более выгодные позиции и той же ночью (11 июня), перейдя с войском Сулу, направился к устью Старца (точное местоположение этого Старца, а их много на Днепре, неизвестно; вероятно, он находился в 15–20 км на юг от р. Сулы, вблизи Градижска). Здесь 12 июня его настигла конница Н. Потоцкого. Повстанцам пришлось укреплять лагерь уже под огнем противника. Ночью к Старцу подошли основные силы С. Потоцкого и И. Вишневецкого.
Началась длительная осада повстанческого лагеря. К польному гетману все время прибывали подкрепления. Злорадствуя, Окольский писал: «Мятежные крестьяне ежедневно наблюдали из окопа прибытие новых полков, между тем как сами они не получали никакого подкрепления». Зная стойкость повстанцев, Н. Потоцкий решил истощить их физические и моральные силы. Он разослал в разные места карательные отряды под начальством Лаща и ему подобных. Каратели, как цинично пишет Окольский, «очищали дороги от мятежных скопищ, водворяя в полях порядок, как бы в благоустроенном городе». Тщетно Гуня требовал от панов прекратить истребление мирного населения. «Уж пусть бы, — писал он Потоцкому, — вы вели войну с нами, с войском Запорожским… лишь бы оставили в покое бедных и невинных и угнетенных людей, которых голоса и безвинно пролитая кровь взывают к богу об отмщении».
Повстанцы оказывали упорное сопротивление. 25 июня войско повел в атаку сам Гуня. Ядром был убит казак, несший бунчук над повстанческим гетманом. Гуня подхватил бунчук и бросился вперед. И хотя ни тогда, ни позднее повстанцам не удалось прорвать вражеское кольцо, паны все же не смогли сломить их сопротивление. 1 июля Потоцкий отправил к Гуне своих представителей с копиями сеймовых постановлений (сейм состоялся в марте — апреле 1638 г.), предусматривавших сохранение реестра в прежнем размере. Этим польный гетман рассчитывал вызвать раздор в повстанческом войске, отколов реестровцев от основной массы повстанцев. Но войско единодушно отвергло сеймовые постановления. Характеризуя настроение повстанцев, Окольский отметил, что они «выше всего ставили крестьянские претензии».
В конце июля Н. Потоцкий предпринял генеральный штурм повстанческого лагеря. У осажденных уже кончались запасы продовольствия и пороха. Попытка казацкого полковника Филоненко с двухтысячным отрядом прорваться к осажденным и доставить им продовольствие в целом не имела успеха: пробилось всего несколько сот человек лишь с двухдневным запасом продовольствия.
Кольцо осады еще больше сжалось. Осажденные теряли последнюю надежду на помощь. Этим и воспользовалась часть реестровых старшин, примкнувших к восстанию. Как это бывало и раньше в подобных случаях, сторонники соглашения с панами начали уговаривать повстанцев принять предложения Потоцкого и отправили к нему депутацию из трех старшин — Романа Пешты, Ивана Боярина и Василия Сакуна. Те же, кто не пошел на соглашение, во главе с Гуней и Филоненко той же ночью покинули лагерь у Старца и ушли на Запорожье.
Соглашение было заключено 29 июля 1638 г. Н. Потоцкий, по словам бискупа Пясецкого, лично заверял повстанцев (имелись в виду реестровые казаки, участвовавшие в восстании), что на ближайшем сейме им возвратят утраченные вольности. Как и всегда в таких случаях, повстанцев обещали не преследовать за участие в восстании. Но когда они начали небольшими группами расходиться по домам, их стали беспощадно уничтожать.
Усиление польско-шляхетского гнета. 30 августа 1638 г. Н. Потоцкий созвал в Киеве «общую раду» реестровых казаков, в которой, однако, кроме старшин, имели право принять участие лишь по нескольку рядовых казаков от каждого из шести полков. На раде была оглашена так называемая Ординация Войска Запорожского реестрового, принятая на весеннем сейме 1638 г. Она отменяла «на вечные времена все льготы, доходы, право на самосуд (казацкий суд. — Ред.) и на выбор старшин». Вместо гетмана реестра (или старшего) назначался комиссар, избранный сеймом по рекомендациям коронных гетманов и обязательно из шляхты. Комиссару, резиденцией которого должен был стать Трахтемиров, предоставлялась военная и судебная власть в реестре и поручалось решительно подавлять любое «своевольство казацкое». Реестр должен был состоять из шести полков по тысяче казаков в каждом. Войсковые есаулы и полковники также назначались польским правительством «из шляхтичей опытных в военном деле и известных непоколебимою верностью».
