Уже в начале первой половины V в. все более усиливающееся и крепнувшее оногурское объединение начинает играть важную роль не только на Северном Кавказе, но и в Закавказье. Однако, несмотря на то, что первые набеги оногур на закавказские владения Сасанидов (преимущественно через Чорский проход) совершались главным образом в целях грабежа и добычи (время, когда «выходили хайландуры» у Елишэ), шахский двор предпринял ряд серьезных мер к тому, чтобы обезопасить свою кавказскую границу от гуннских вторжений. В проходе Чора были сооружены мощные оборонительные укрепления, а в Албании размещены регулярные части царской конницы.
В период освободительной борьбы в Закавказье (450 - 451 гг.) с оногурами через посредничество албанского князя Вахана было заключено соглашение, по которому они обязались предоставить восставшим военную помощь. Однако гунны не выполнили своих союзнических обязательств и не приняли участия в решающей битве на Арарайрском поле, так как, по словам Елишэ, не могли прийти между собою в согласие. Лишь год спустя оногуры под предводительством своего вождя Ерана вторглись в Закавказье и, истребляя персидские гарнизоны, дошли до Месопотамии, грабя и опустошая как сасанидские владения в Закавказье, так и византийские на Евфрате. Во время этого вторжения (452 г.) через Чорский проход оногуры разрушили часть его укреплений, что, как замечает Елишэ, особенно обеспокоило Иездигерда II, придававшего огромное значение этому проходу - форпосту иранского владычества на Кавказе. Однако после ухода гуннов в родные степи и подавления освободительного движения в Закавказье, эти укрепления были вновь восстановлены по специальному эдикту сасанидского шаха.
После смерти Иездигерда II в 457 г. и начала междоусобной борьбы за власть в Иране, албанский царь Вачэ поднял восстание против персов. Опасаясь возможного вторжения в страну гуннов, которые могли воспользоваться нестабильной ситуацией в Закавказье и причинить вред восстанию, Вачэ первым делом закрепил за собой твердый контроль над проходом Чора, уничтожив сасанидский гарнизон, появившийся там сразу же после гуннского вторжения 452 г. В 459 г. албанский царь вступил в войну с пришедшим в Иране к власти Перозом и при помощи маскутов Южного Дагестана и мелких горских племен два года вел успешные военные действия против вторгшихся в Албанию сасанидских войск. Однако в 460/1 г. нанятые Перозом за большие деньги оногуры через Аланские ворота (Дарьял) вторглись в Албанию и, в течение года находясь на территории страны, сумели подавить восстание, хотя, как сообщает Каланкатуйский, «... и на них обрушились великие бедствия (т. е. гуннов и персов), и некоторые из них пали в сражениях, а некоторые - от страшных болезней. Война затянулась, большая часть страны была разорена, но никто не покинул его (Вачэ)» - восклицает в конце албанский историк.
Именно в то время, когда оногуры находились на территории Албании (461 - 462 гг.), в степях северо-западного Прикаспия появилась из-за Волги сабирская орда, бежавшая от авар из Прииртышья. В 462 г. сарагуры, испытавшие на себе первый удар со стороны внезапно появившегося: врага, оставили свои прежние места обитания в Калмыцких степях и под давлением двигающихся на юг сабир откочевали к Нижнему Дону и Восточному Приазовью, напав в свою очередь на часть племени акатзир, вытесненных из степей Северного Причерноморья за Дон отхлынувшими из Паннонии после 453 г. гуннами Денгизиха и Эрнаха. Это событие явилось началом распада первого крупного объединения гунно-булгарских племен Северного Кавказа во главе с оногурами. К 463 г., вернувшиеся из Албании оногуры, ввиду давления на них с севера сабирской орды, вслед за сарагурами и огурами оставили свои первоначальные места обитания в Северном Дагестане и откочевали к восточному побережью Азовского моря и Кубани, откуда впервые и: вступили через Лазику в контакт с Византией, чтобы заручиться ее поддержкой в отношениях со своим новым врагом сабирами. Впоследствии именно в этом районе сложилось новое объединение древнебулгарских племен также во главе с оногурами, этническое имя которых послужило названием их новой родины - Оногории.
Однако весной 466 г. (конец марта - начало апреля) сарагуры и, очевидно, тесно связанные с ними племенным союзом оногуры и огуры, предприняли еще одно грабительское вторжение в Закавказье. Двигаясь из Западного Предкавказья, куда они откочевали под ударом сабир (возможно, из района Средней Кубани) вдоль северных склонов Кавказского хребта, кочевники попытались прорваться через обычный по их прежним вторжениям в Закавказье Дербентский проход (Каспийские ворота Приска). Такому маршруту способствовала сложившаяся к 466 г. ситуация в Восточном Предкавказье, так как продвижение сабир в степной Дагестан временно приостановилось. К тому же гунны могли рассчитывать и на ослабление внимания сасанидской военной администрации к Дербентскому проходу, особенно после подавления албанского восстания, а также на то, что Пероз отвел с Кавказа значительную часть своих войск на восточную границу, где именно в это время вел успешные военные действия против кидаритов. Однако эта попытка не увенчалась успехом, так как проход был занят сильным сасанидским гарнизоном, появившимся здесь сразу же после окончания войны в Албании и отречения Вачэ. Изменив маршрут движения, гунны через Дарьяльский проход («другая дорога» Приска) вторглись в Иберию и, переправившись на правый берег Куры (видимо, южнее Тбилиси), расположились лагерем в албанской провинции Ути у крепости Хунан, находящейся недалеко от г. Халхал. Здесь, разделившись на три части (возможно, что такое разделение и было вызвано племенным составом участников вторжения), гунны напали на Албанию, Армению и Иберию. Одновременно с двумя отрядами, разорявшими: территорию Армении и Иберии, третий отряд гуннов под предводительством своего вождя, двигаясь на юго-восток: по провинции Ути, в начале Пасхи достиг области Мец Куэнк (провинция Арцах), где и остановился на берегу реки Тертер. Здесь, грабя и разоряя окрестные селения, гунны захватили множество пленных, среди которых оказались священники из Иерусалима и ученики Маштоца. Как образно рассказано Каланкатуйским, в ночь, когда гунны проводили время в бессонном пиршестве и веселье, им предстало дивное явление, изумившее гуннского предводителя, который вместе со своим отрядом принял крещение из рук священников. Затем, освободив всех пленных, новокрещенный гуннский вождь Теофил на утро празднования Пасхи вновь прибыл в провинцию Ути к месту первоначального сбора кочевников у крепости Хунан, где и расположились на берегу Куры у разрушенного моста, чтобы праздновать там христианский праздник. В это время туда же возвратился и сам гуннский царь, расположившийся напротив Теофила. В этом месте и происходит развязка событий, связанных с последним вторжением в Закавказье булгарских племен оногурского объединения, когда по приказу царя гуннов погибает Теофил с сыновьями и крестившимися в Албании гуннами.
Как мы уже отмечали, к началу V в. на Северном Кавказе сложился военно-политический союз гунно-булгарских племен во главе с оногурами. С самого начала своего существования как новой военной силы на Кавказе это объединение сразу же дало о себе знать агрессивной политикой по отношению к своим соседям. Племенная знать, закрепляя свою власть над массой простых воинов-кочевников, стала искать пути для удовлетворения своих быстро растущих потребностей в обогащении и очень скоро нашла их, по примеру своих предшественников алан, в Закавказье. В этом отношении особую ценность представляет собой единствененное в источниках сообщение о первом появлении оногур в Закавказье, сохраненное Моисеем Каланкатуйским и в труде Степаноса Орбелиана (XIII в.).
Согласно Каланкатуйскому, во время царствования Шапура II (309 - 379) некий Бабик, сын сюникского князя Андока, бежавшего от гнева шаха в страну ромеев (т. е. в Византию), тоскуя по родному краю, вернулся домой. В это самое время «выступил гунн из страны гуннов по имени «онагур» и вызвал царя персов Шапура на единоборство. По поручению самого Шапура Бабик принял дерзкий вызов гунна и сразил его в единоборстве. Эта легенда, понятая буквально, не представляет особого интереса, за исключением, безусловно, имени гуннов, передающего этническое имя оногур. Кроме того, Бабик не мог быть сыном сюникского князя Андока, действительно жившего при Шапуре II, но является одним из его потомков; ссора же Андока с Шапуром как основной мотив легенды, была сохранена в этом рассказе, но перенесена в другую обстановку и в другую эпоху. Сам же факт вторжения оногур в Закавказье в связи с Бабиком как исторической фигурой, не IV, а V в., может быть подтвержден небольшим, но весьма ценным пояснением албанского историка в конце главы, повествующей о судьбе Бабика: «Случилось это за 20 лет до воцарения злодея Иездигерда, который пытался разрушить веру Христа и услать нас покорными маздеизму». Здесь имеется в виду сасанидский шах Иездигерд II, о котором мы говорили выше, так как уже в следующей главе речь идет о подготовке восстания в Закавказье 450 г. Следовательно, первое появление оногур в Закавказье под своим собственным этническим именем (к счастью, сохраненное Каланкатуйским) может быть датировано приблизительно 418/9 г. Это событие находится в полном соответствии с кратким указанием Елишэ на время до 442 г., когда, по его словам, «перестали выходить хайландуры». А теперь уже можно более определенно сказать, когда именно они «вышли» в первый раз.
