Такой ответ не слишком огорчил меня. Пусть уж лучше я сложу свою голову на земле отцов, но не покину ее, чего бы мне это ни стоило. Однако, если бы нам пошли навстречу, как я того ожидал, ради женщин и детей мы бы отказались от своих притязаний.
Я решил оставаться в деревне и в случае прихода войск не оказывать сопротивления и покориться судьбе. Объяснив своим воинам всю серьезность положения, я приказал им ни в коем случае не браться за оружие. Как раз в это время наш агент был отозван - до сих пор не знаю почему. Сначала я думал, что причиной послужили его попытки заставить нас покинуть деревню, и был очень доволен: мне порядком надоели его бесконечные разговоры об этом. Однако переводчик, который усердствовал в деле переселения ничуть не меньше, остался в конторе, а молодой человек, который заменил нашего агента, завел ту же старую песню. Видно, причина была в чем-то другом.
Наши женщины засеяли кукурузой несколько клочков земли. Она дружно взошла, вселив в нас надежду, что нашим детям не придется голодать. Однако белые люди снова начали перепахивать ее!
Пора было положить этому конец и выдворить пришельцев с нашей земли. Явившись к их главарям, я потребовал, чтобы они убрались с нашей земли, и дал им для этого время до середины следующего дня. Почти все из них ушли до срока, однако один остался и стал упрашивать не трогать его до осени: если он бросит свой урожай, семья его (довольно большая) будет голодать. Он обещал, что будет вести себя тихо, если я позволю ему собрать жатву. Доводы его звучали вполне убедительно и я согласился.
Мы возобновили свои игры и забавы, уверившись, что нас не тронут, как на то надеялся пророк. Но вскоре нам стало известно, что на Рок идет большой военачальник с войсками (генерал Гейнс). Я поспешил к пророку, который попросил дать ему немного времени, чтобы разобраться в этом деле. Рано утром он пришел ко мне и сказал, что ему было дано видение. Он узнал, что приход большого военачальника не грозит нам никакими бедами. Просто он хочет напугать нас, чтобы мы отдали свою деревню задаром. Он уверял меня, что военачальник не посмеет тронуть нас. Когда американцы заключали мир с англичанами, те потребовали (и американцы согласились на это), чтобы индейские племена, находящиеся в состоянии мира, никогда не подвергались нападениям. И если мы хотим сохранить за собой деревню, достаточно отвечать отказом на любое предложение этого военачальника.
Прибыв на место, военачальник созвал в агентстве совет. Послали за Ке-о-куком и Ва-пел-ло и они явились в сопровождении своих сторонников. Дом совета был открыт и их всех впустили внутрь. Затем на совет пригласили меня и мою партию. Вооруженные пиками и копьями, палицами и луками, словно перед сражением, мы появились у входа с военной песней на устах. Здесь я остановился, не желая входить в этот дом, - там толпились те, чье присутствие было совсем не обязательно и даже неуместно. Если совет собрали для нас, зачем на него пришли посторонние люди? Только после того, как военачальник отослал всех прочь, оставив только Ке-о-кука, Ва-пел-ло и нескольких их вождей и воинов, вошли мы в дом совета, всем своим видом показывая, что нас не удастся запугать. При нашем появлении военачальник поднялся и произнес речь. Вот что он нам сказал:
"Президент очень недоволен, что ему приходится посылать войска, чтобы выселять вас с земли, которую вы давно уже отдали Соединенным Штатам. Ваш Великий Отец уже не раз предупреждал вас через своего агента, что вы должны покинуть эти места. Он весьма огорчен, что вы не подчиняетесь его приказам. Великий Отец желает вам добра и требования его разумны и справедливы. Надеюсь, вы понимаете, что в ваших же собственных интересах освободить как можно скорее занятые вами земли и отправиться на другой берег Миссисипи".
На это я ответил ему, что никогда не продавали мы своих земель, никогда не получали за это вознаграждения и поэтому никогда не покинем свою деревню.
Разъяренный этими словами, военачальник вскочил на ноги с криком:
"А кто ты такой, Черный Ястреб, чтобы говорить так со мной? Кто ты такой?"
"Я из племени саков! Мои предки были саками и так зовут нас все другие племена!" - таков был мой ответ.
Тогда военачальник заявил:
"Ни упрашивать, ни платить вам я не намерен. Я пришел, чтобы выселить вас отсюда, даже если мне придется применить для этого силу. Даю вам два дня, чтобы убраться, и если вы не окажетесь по ту сторону Миссисипи, у меня найдется способ вас выставить".
Я ответил ему, что никогда не соглашусь покинуть свою деревню. Это мое последнее слово.
На этом совет закончился и военачальник вернулся в форт. Я снова обратился к пророку. Он рассказал, что ему было виденье, и Великий Дух повелел, чтобы дочь старого вождя Ма-та-таса взяла в руки палочку, пошла к военачальнику и сказала ему, что она дочь Ма-та-таса, который всегда был другом белых людей. Он воевал на их стороне, был ранен и всегда говорил о них только хорошее. Он никогда не говорил, что продал деревню. Белых людей очень много и они, конечно, могут отобрать у нас деревню, если захотят. Но она надеется, что они не поступят столь безжалостно. Если нам все же придется уйти, она просит лишь об одном: пусть нашим людям разрешат остаться до осени, чтобы они могли собрать урожай с полей. Женщины так тяжко трудились, чтобы вырастить немного зерна для своих детей. Если же мы уйдем, не собрав жатву, детям грозит голодная смерть.
Выполняя волю Великого Духа, мы послали дочь Ма-та-таса в форт в окружении нескольких юношей. Все они были пропущены внутрь. Представ перед военачальником, девушка передала ему все, что велел пророк. Но тот сказал, что не для того он послан сюда президентом, чтобы заключать договоры с женщинами и устраивать с ними советы. Юноши должны покинуть форт, а она, если хочет, может остаться.
Все наши планы рухнули. Нам предстояло либо уйти за реку, либо возвратиться в деревню и ждать появления солдат. Мы избрали второе, но узнав, что несколько наших воинов, поддавшись на уговоры агента с торговцем и. Ке-о-кука, покинули деревню и ушли на другой берег Миссисипи, я послал сообщить агенту, что мы согласны покинуть деревню, но просим разрешить нам остаться до осени, чтобы собрать кукурузу, иначе нам придется голодать.
Посланники вернулись с ответом от военачальника. Он передал, что не даст нам ни дня против установленного срока, и если за это время мы не уйдем сами, он выдворит нас силой.
Я велел деревенскому глашатаю известить всех о моем приказе: если в деревне появятся солдаты, никому не стрелять и не оказывать сопротивления. Всем оставаться в своих вигвамах - пусть убивают нас, если хотят.
Меня не оставляла уверенность, что военачальник не тронет наших людей, - ведь и я не хотел войны в то время. Будь это иначе, мы убили бы его еще на совете: там он был целиком в наших руках. Однако его мужественный вид и спокойная, но решительная манера держать себя свидетельствовали о храбрости и внушали уважение - и это удержало нас от неверного шага.
Разведчики сообщили, что к нам приближается большой конный отряд вооруженных людей. Вскоре они появились в окрестностях деревни и стали лагерем на реке Рок. В устье реки вошел пароход, на борту которого находился главный военачальник с солдатами и большая пушка! Они прошли мимо нашей деревни и вернулись обратно, не вызвав, впрочем, ни малейшего волнения среди моих воинов. Никто не обращал внимания на пароход - даже маленькие дети не прервали своих игр на берегу. Вода здесь была совсем мелкой, и пароход сел на мель, что привело белых людей в некоторое замешательство. Попроси они нас о помощи, среди моих воинов не нашлось бы ни одного, кто ответил бы им отказом. Белые люди прошли через деревню и вернулись назад, встречая повсюду самое дружеское расположение.
На следующий день истекал срок переселения, назначенный нам военачальником. Я бы предпочел остаться в деревне и стать пленником солдат, но мне внушали опасения бледнолицые, во множестве съехавшиеся сюда верхом, - вид у них был совершенно необузданный.
Ночью мы перешли Миссисипи и раскинули лагерь немного ниже Рок-Айленда. Главный военачальник созвал еще один совет, чтобы заключить с нами договор. По этому договору он обязался снабдить нас кукурузой взамен той, что мы оставили в полях. Я коснулся бумаги гусиным пером и удалился, чтобы жить в мире.
Выданной нам кукурузы оказалось недостаточно и вскоре в лагере стали раздаваться громкие причитания женщин и детей, сокрушающихся по своим початкам, бобам и кабачкам. Чтобы как-то утешить их, небольшой отряд воинов переправился на ту сторону реки, чтобы под покровом ночи тайком собрать кукурузу со своих же собственных полей. Однако белые их обнаружили и открыли по ним огонь. Посыпались жалобы, что мои люди опустошают их же собственные кукурузные поля!
От агента я узнал, что в одном из наших договоров есть статья об оказании помощи в сельскохозяйственных работах и мы можем требовать, чтобы нам вспахали поля. Поэтому я попросил его построить мне маленькую хижину и осенью распахать поле вокруг нее, чтобы я мог жить в одиночестве в покое. Он пообещал все это исполнить. От него я направился к торговцу и стал просить разрешения быть похороненным на нашем кладбище среди моих друзей и воинов. Тот охотно дал мне его. Довольный, я возвратился к своему народу.
