Короткая команда пулеметчикам приготовиться к бою, и, передав условный знак второй машине, мы полным ходом понеслись к танкам. Неизвестно, что думали деникинцы-танкисты, или они приняли нас за своих, или еще что, но через 5 минут им была подана команда: «Ни с места!» Четверо из них, увидев нас, быстро рванулись к танкам, но глаз пулеметчика Лылина не дремал. Короткая очередь из пулемета, и четыре танкиста упали мертвыми в нескольких шагах от танков. Остальные танкисты немедленно подняли руки и сдались в плен.
Пленных было 6 человек. Тут же они были обезоружены и отведены на 100 метров в сторону от танков. На них направили пулемет Катона, приказали им стоять смирно, в противном случае они будут уничтожены. Вчетвером мы начали осмотр и разоружение танков, четверо других наших товарищей, помощники и по одному пулеметчику сидели на машинах. Не прошло и 10 минут, как в кузова наших машин были уложены 4 пулемета, 12 револьверов, несколько гранат и патронных коробов с пулеметными лентами, снятыми с танков и с убитых и пленных танкистов.
В это же время на взмыленной лошади к нашим машинам прискакал наш кавалерист. Он оказался старым знакомым нам еще по Новому Осколу. Лылин поздоровался с ним, похлопал его по плечу, спросил: «Ну как, дружище, легко ли угнаться за нами или нет?» Кавалерист широко и дружески засмеялся и ответил: «За вами очень трудно угнаться». Он показал рукой на своего коня, заметил: «Видишь, как упарился мой бедный конь». Лылин в свою очередь заметил: «Вот видишь, а ты уверял нас в Осколе, что мы застрянем в снегу».
Во время этого разговора с кавалеристом я услыхал своего пулеметчика Катона, говорившего мне: «Товарищ командир, посмотрите, что там!» Он показал рукой направление. Я посмотрел в бинокль и увидел левее нас, по другой дороге, на расстоянии около 3 километров шли колонны войск. По длинным хвостам лошадей я узнал деникинцев. Первая колонна шла под некоторым углом к нашей дороге с целью выхода на нашу дорогу где-то впереди нас. Мы внимательно продолжали смотреть за колонной.
Установив машины у танков, мы в полном молчании стали ждать. Вдруг от колонны отделилось несколько десятков всадников и галопом поскакали прямо на нас. Мы ждали. На расстоянии 400 метров открыли огонь из 4 пулеметов. Всадники, потеряв несколько человек убитыми, вернулись обратно. Шло время, 5 минут, 10 минут, 15 минут, и, наконец, целое подразделение, около 300 кавалеристов, цепью понеслось на нас в атаке. Тягостное молчание. Вот я слышу крики кавалеристов, они с гиком неслись на нас. Расстояние между нами и кавалеристами уменьшается, вот 500 метров, 400 метров, и я командую: «Огонь!» Пулеметы злобно заработали. Я вижу падающих всадников, лошадей, бегущих в сторону без всадников. Пулеметы бесперебойно делают свое дело. Некоторые кавалеристы в 150 метрах от нас. Мы с помощником готовимся к броску ручных гранат.
Наконец заминка, лошади становятся на дыбы и не желают бежать на пулеметный огонь. Лошади поворачивают обратно, атака захлебнулась.
Всадники, пригнувшись к лукам своих седел, быстро удирали от нас. Пулеметы вдогонку еще злее вышибали из седел незадачливых вояк. Атака отбита. На поле в снегу осталось много трупов. Через несколько минут атака повторилась и снова была отбита. Третьей атаки противнику не удалось сделать, мы увидели лавины буденновцев, которые на большой площади в лихой атаке рубили противника. Мы уже не могли стрелять, потому что наши и деникинцы перемешались. Нам осталось только лично наблюдать эту грозную и незабываемую картину настоящей кавалерийской рубки. Через час было уже тихо. Противник разгромлен. Мы заметили кавалькаду всадников. Это были тт. БУДЕННЫЙ, ВОРОШИЛОВ, ГОРДОВИКОВ и их полевой штаб.
Подъехав к нам, Буденный подошел к танкам, за ним подошли все. Осмотрев танки, Буденный спросил нас: «Вы захватили танки?» Мы ответили утвердительно. «Как они называются?» – «Это английские танки „Рикардо“, скорость хода которых 4 км в час». – «Это не танки, а калоши какие-то», – сказал т. Буденный. Потом он посмотрел на нас и сказал: «Молодцы, ребята, что ловко прибрали их к рукам. Всех броневиков представим к награде орденом Красного Знамени. Правильно, Климент Ефремович?» – «Правильно, – ответил т. Ворошилов. – Хорошо, что они забрали танки, но очень хорошо, что они не сдрейфили и этим помогли бойцам разгромить главные силы противника», – добавил т. Ворошилов.
Вся кавалькада села на лошадей и поехала по дороге на Ростов. Мы в свою очередь, обогнав их, устремились вперед. На первом привале мы уже знали содержание приказа 1-й Конной армии.
В приказе было сказано:
«У Армянских хуторов главные силы противника разбиты, взято в плен около 4 тысяч человек, взяты пушки и обозы противника. Путь на Ростов открыт».
После привала, это было в 20 км от Ростова, все войска 4-й кавдивизии устремились вперед. Когда мы обгоняли конармейцев, они кричали нам, а мы им: «Даешь Ростов!»
Захват Ростова был настолько неожиданным, что все военные штабы и учреждения не успели эвакуироваться. Лишь немногим офицерам и чиновникам удалось унести свои ноги. В самом деле, эвакуация Ростова, по-видимому, не намечалась, так как все белогвардейские газеты за этот день заверяли своих читателей, что 1-я Конная армия разбита и находится далеко от Ростова. Поведение офицеров и др. белогвардейцев также свидетельствовало о незнании обстановки.
Были случаи, когда при продвижении по улицам и переулкам города буденновцы слышали крики от пьяных офицеров: «Какой части? Почему не отдаете чести?» Буденновцы отдавали им честь саблями, и многие белогвардейцы теряли свои головы. В этот день продолжался еще праздник Рождества Христова, поэтому во многих домах города были приготовлены праздничные ужины. Все эти ужины были приготовлены как бы для буденновцев, которые после тяжелого боевого дня охотно этим воспользовались. Бойцы нашего отряда ужинали за большим общим столом, заставленным многими очень вкусными блюдами и бутылками с вином.
Рассказывали, что тт. Буденный и Ворошилов попали в гости, где должна была ужинать военная и гражданская знать. Вся знать была убрана куда следует, а руководство 1-й Конной хорошо поужинало со своими командирами.
Надо помнить и то, что в этот день многие бойцы 1-й Конной армии пали смертью героев. В нашем отряде был убит главный механик Иоган Буш и ранено трое: начальник боевой машины т. Архипкин[42], пулеметчики – венгр т. Надь и русский т. Волков. Иоган Буш был похоронен с почестями в г. Ростове, Архипкин вскоре вернулся в строй. Надь ампутировали обе ноги, и Волкову ампутировали одну ногу.
ЗАПИСКИ ДАНИИЛА ВОЛКОВА[43]
Я, ВОЛКОВ Даниил Никифорович, родился 24 декабря 1893 г. в бедной крестьянской семье в деревне Петрищево Тарусского уезда Калужской губернии. Отец мой всю жизнь работал пильщиком на лесопильном заводе Грибаново – ст. Алексин, мать – в деревне по крестьянству. Наше крестьянство состояло из двух душ, земли, лошади, коровы. Я с раннего возраста ввиду малоземелья и бедности семьи начал трудовую деятельность: летом пас скот в селе Истомино, а зимой ходил в сельскую школу. В 1907 г. был привезен братом в Москву и отдан в ученье в булочную Котова. Здесь я был мальчиком, с утра до поздней ночи чистил железные листы, формы, катал платки, вытряхал мучные мешки. По окончании ночной работы ходил в разноску: носил на голове корзины с горячими булочными изделиями по трактирам, чайным и вокзальным буфетам. Работа была очень тяжелая, круглосуточная, в особенности заготовка дров для булочных печей, которые надо наколоть и натаскать в пекарню. Брат, оставляя меня, приказывал: «Смотри, Данилка, не балуйся, уважай хозяина и слушайся старших. В булочной ты будешь сыт, каждый день будешь кушать горячие калачи и сдобные булочки». От непосильного труда калачи и булки были не радостью и казались хуже деревенского хлеба, испеченного матерью из ржаной и овсяной муки. Хозяин еще имел бакалейную лавку, в которой приходилось работать: подносить муку, сахар и разные товары. Проработал два года мальчиком, был переведен в дощечники. Тоже было нелегко. В 1910 г. я перешел на работу в булочную Филиппова булочным подручным, работал до сентября 1913 г. В 1913 г. был призван на военную службу, отправлен в город Тулу и зачислен в 11-й Псковский полк в пулеметно-учебную команду. В августе 1914 г. началась империалистическая война, полк был отправлен на германский фронт под город Ковно. Потом наш полк был переброшен к Иваногородской крепости, Августовские леса и далее в Карпаты, Перемышль, обратное отступление; бежали без остановки до Владимира-Волынского и дальше до Бродских лесов. Во время Первой мировой войны я был дважды ранен. Будучи солдатом, потом взводным командиром, старшим унтер-офицером, подпрапорщиком, за геройство и храбрость был награжден четырьмя Георгиевскими крестами 1, 2, 3, 4-й степени и четырьмя медалями. В начале 1916 г. под деревней Сапапова я был ранен, из полевого госпиталя меня направили в Москву, в госпиталь. По выздоровлении госпитальная комиссия предоставила двухнедельный отпуск, в госпитале мне выдали за два месяца за Георгиевские кресты 24 руб. – по 12 руб. за месяц. В доме о моем приезде из родителей никто не знал. Увидя меня, мать даже от радости заплакала, встречая меня на пороге дома. На моей груди блестели четыре Георгиевских креста, четыре медали. На следующий день о моем приезде знала вся деревня. Узнал и становой пристав, правление которого находилось недалеко от нашего дома и который пришел с урядником и двумя стражниками (казаками).
