Рис. 40. Реконструкция флоресского человека
«С другой стороны, подавляющее большинство признаков черепа и нижней челюсти флоресского человека попадает в размах изменчивости австрало-меланезийцев, особенности строения зубов схожи с таковыми у пигмеев рампасаса; даже черты описанные первоначально для Homo floresiensis, с большой частотой обнаруживаются у популяций индонезийско-океанического региона, например, скошенность симфиза нижней челюсти и развернутость Р (Jacob et al., 2006)» (стр 162).
Таким образом, мы видим, что особенности строения черепа и скелета флоресского жителя позволяют связывать его и с современными австралийцами, и с меланезийцами. Отличия могут быть объяснены фактором изолированного островного существования «хоббита».
Другие исследователи предполагают, что в случае с флоресским человеком имела место «пропорциональная карликовость», когда размеры тела и размеры черепа и мозга уменьшаются относительно пропорционально. Имеется и предположение, что предки флоресского жителя имели небольшой мозг и обычное тело. Тело сократилось в своих размерах, а мозг остался прежним. В результате этих изменений потери интеллекта не было! Интеллект остался на том же низком уровне, что был у предков. Весьма любопытно, что описан ряд синдромов у микроцефалов, когда уменьшение мозга сопровождается уменьшением роста; при этом может редуцироваться подбородок. Отсутствие подбородка – крайне архаичный признак и классифицируется как древний. Кроме всего прочего, у микроцефалов могут выпадать зубы. Нередко возникает патологическая диспропорция скелета тела. Наиболее близки к морфотипу флоресского человека оказываются больные синдромом Ларона. Этот синдром вызывается мутацией гена инсулиноподобного фактора роста. Для этого синдрома характерно резкое уменьшение роста, а иногда и мозга, наличие патологий и диспропорций в скелете тела и отсутствие или «убегание» подбородка. Именно это характерно для «уникального» флоресского жителя. Согласно другому предположению, основой патологического состояния, характерного для «хоббита», может являться эндемический кретинизм, вызванный недостатком йода в пище.
Наличие этих параллелей, конечно, само по себе не указывает на то, что флоресский житель был аномальным субъектом. Тем более, что в случае с флоресским человеком мы имеем дело не с индивидуальной патологией, а с популяцией людей, отличающихся от других своеобразным сочетанием признаков. Строение черепа «хоббита» сближается скорее с Гомо сапиенсом, нежели с хабилисом, австралопитеком и эректусом. По мысли некоторых зарубежных антропологов, среди современных людей «хоббит» оказался ближе всего к тасманийцам и восточным индонезийцам, нежели к меланезийцам и австралийцам. Весьма интересно в связи с этим отметить, что на черепе «хоббита» надбровный рельеф имеет вид настоящего валика. Очень резко выражено заглазничное сужение. Эти признаки проявлены сильнее, чем у всех современных людей и микроцефалов. Однако сагиттального валика в теменной области головы нет. Именно такой валик характерен для крайне архаичных форм. Височные кости имеют сапиенсную форму, а сосцевидные отростки достаточно длинные, что характерно для людей современного типа. Лобные доли маленькие. Снизу они имеют ярко выраженный «лобный клюв» – признак, характерный для человекообразных обезьян и некоторых австралопитеков.
Подводя итог обзора мнений по флоресскому человеку, надо отметить главное: по всей видимости, флоресский житель является потомком Гомо сапиенс. Изменения произошли столь стремительно и носили такой глубокий характер, что многие антропологи не верят, что человек (его тело) может так сильно измениться в худшую сторону. Сходство с эректусом, хабилисом и австралопитеками имеет явно вторичный характер. Ни о каком родстве с этими древними формами говорить не приходится. Вероятно, проторенной дорогой деградации в разных регионах земного шара и в разные времена шло множество популяций человекоподобных субъектов, и существуют единые механизмы деградации физического тела людей. Эти механизмы и сходство приобретаемых в процессе деградации изменений и вводит антропологов в заблуждение относительно того, что ранние «деграданты» являются предками и предшественниками поздних «деградантов».
Чтобы понять, что проходило на отрезанных от остальной суши островах несколько тысяч или десятков тысяч лет назад, нужно точнее уяснить себе ситуацию на Земле в целом. Как свидетельствуют данные геологии, палеонтологии и антропологии, на рубеже плейстоцена и голоцена климат сильно менялся. Начало плейстоцена приходится на 125 000 лет до н. э., а конец – на 10 000 лет до н. э. Голоцен же начинается 10 000 лет до н. э.
Примерно за 75 000 лет до н. э. наступило вюрмское оледенение, которое завершилось около 10 000 лет до н. э. катастрофическим таянием европейского и американского ледников. В период оледенения вода концентрировалась в огромных ледниковых массивах, которые располагались в высоких широтах и горных местах планеты. В этот момент уровень мирового океана значительно понижался. Возникали сухопутные мосты, связывающие различные континенты и материки. Так, во время вюрмского оледенения возник обширный сухопутный перешеек в районе Берингова пролива, соединявший Евразию и Америку. Предположительно, по этому перешейку в Америку попали современные люди.
Кроме того, в плейстоцене вся территория островной Индонезии была объединена с Южной Азией в единый материк, именуемый Сундой. Именно поэтому сухопутному материку попал на Индонезийские острова современный человек. Границы материка Сунда довольно четко определяются специалистами. Чем глубже погружена материковая отмель в океан, тем раньше она ушла под воду при таянии ледников. Для справки надо сказать, что уровень Мирового океана во время последнего ледникового максимума был на 150 метров меньше современного. Иными словами, около 12 000 лет назад под водой оказались значительные участки суши. Очевидно, таяние ледников носило катастрофический характер и вошло в предания, легенды и мифы многих народов, как Великий потоп.
Рис. 41. Материки Сунда и Сахул в позднем плейстоцене, в начале Великого Потопа. Реконструкция
Австралия, Папуа-Новая Гвинея и Тасмания объединялись во время последнего ледникового максимума в суперматерик, называемый Сахулом. Между плейстоценовой Сундой и Сахулом во время вюрмского оледенения располагался 30 километровый пролив, который никогда не был сухопутным перешейком. Эту водную преграду не могли преодолеть животные, жившие в Юго-Восточной Азии, и напротив, животные, обитавшие в «большой Австралии», не могли проникнуть в Юго-Восточную Азию. Эта граница получила название линия Уоллеса и проходит между нынешними островами Бали и Ломбок. Разница между фауной этих двух островов, лежащих в непосредственной близости друг от друга, гораздо больше, чем разница между фауной Японии и Англии. Однако то, что не смогли осуществить звери, довольно легко осуществили люди. Они проникли в «Большую Австралию» еще во время вюрмского оледенения. Не исключено, что Гомо сапиенс, заселявший Австралию десятки тысяч лет назад, использовал какие-то плавательные средства. Какие именно – не известно, но эти плавательные средства позволили человеку современного типа легко преодолеть водную преграду в 30 км и заселить Австралию.
Надо особо отметить, что древние предшественники (но не предки) протоавстралийцев – питекантропы и неандертальцы – так и не сумели перебраться в Австралию. Для них водная преграда в 30 км оказалась непреодолимой.
Протоавстралийцы, попав в Австралию, оказались в изоляции на своем материке, после того, как 12 000 лет назад уровень мирового океана повысился и скрыл под водой значительную часть древних материков – Сунды и Сахула. Очевидно, глобальное изменение климата отделило популяцию будущих австралийцев от жителей Юго-Восточной Азии и Индонезии. В результате, протоавстралийцы превратились в современных австралийцев – коренных жителей материка.
Как полагают исследователи, в конце плейстоцена и в позднем палеолите Юго-Восточная Азия (ныне острова Индонезии) также была заселена протоавстралийцами. Однако многие популяции, оказавшиеся в условиях географической изоляции в связи с таянием ледника, стали изменяться. Они приобрели негроидные черты лица и фигуры (темную кожу, курчавые волосы, прогнатизм и пр.), а рост их уменьшился. Вероятно, особенно интенсивно этот процесс проходил в мезолите, неолите. В результате появились популяции, которые антропологи называют австрало-негроидами. Кроме всего прочего, в это время ярче проявилось своеобразие австралоидных локальных вариантов. Это указывает на то, что азиатские пигмеи – негритосы и южноиндийские веддоиоды – приобрели свое своеобразие уже в изоляции от остальных популяций и друг от друга. Процесс углубления расовой дифференциации особенно характерен для островных жителей. Однако соматические изменения стали происходить и у протоавстралоидов, оказавшихся на территории самой Австралии и Тасмании. Тасмания оказалась также отделена от Австралии трудно преодолимой водной преградой. Эта преграда существует, по данным геологии, по меньшей мере 8 тысяч лет. Изоляция послужила отправной точкой для формирования особого тасманийского морфотипа, для которого характерны псевдоархаические черты. На самом деле, тасманийцы достаточно молодая популяция. Они приобрели «архаизм» черт в мезолите, неолите уже после того, как оказались оторванными от своих австралийских собратьев.
