В отличие от ассигнования, передана земель во фьефферм не означала приобретения ренты. Нам неизвестно, расплатился ли Мариньи со своими долгами по ренте за фьефы сразу же после вступления в права собственности, но мы знаем, что в январе 1311 г.[375] все фьеффермы, полученные до этого, он сменил на ренты с казны, причем некоторые из них Мариньи получил еще в 1308 г. В то время как выделение ассигнования немедленно устранило бы обязательство выплаты ренты из королевской казны, в случае с фьефами Мариньи должен был предоставить королю расписку на сумму ренты, равную сумме «пенсиона» за свои фьеффермы.
Было ли, таким образом, предоставление фьефферма формой оплаты? Нет, ведь между сеньором, в данном случае, королем, и Ангерраном произошел только лишь обычный для сферы сделок с недвижимостью обмен, то есть обмен ренты на конкретное имущество. Мариньи пришлось заплатить деньги всего один раз, выкупая ренту. Следовательно, все обстояло таким же образом, как если бы он покупал фьеф у постороннего человека, с тем лишь различием, что он не должен был ни выплачивать продажную пошлину сеньору, ни вносить деньги за вступление в права собственника.
Очевидно, что подобная форма держания, условия которой к тому же могли варьироваться, приносила такой же доход, как и ассигнованная рента, а также давала некоторые преимущества, предоставляемые обычным правом владения, главным образом сеньориальные права. Так же очевидно, что щедрость Филиппа Красивого по отношению к своему камергеру отнюдь не была такой безграничной, какой ее иногда представляют.
3. Доходы Ангеррана де Мариньи
Пытаясь оценить денежное состояние Мариньи, мы должны рассмотреть три типа его доходов, о каждом из которых мы владеем неравноценной информацией: регулярные доходы от домена, доходы за исполнение должностных обязанностей, вкупе с неоценимым преимуществами, предоставляемыми властью, и прибыль от разовых сделок, размеры которой мы можем лишь предполагать. Добавим, кроме того, хотя это значительно уменьшит ценность приводимы нами фактических данных, что порой в документах ничего упоминается о доходе, приносимом теми или иными владениями, например, о доходе с владений, которые были совершенно бескорыстно пожалованы, и что в доступных нам источниках не осталось информации о многих сделках.
Блага, не приносившие реального дохода, как то: барщина, права патроната, замки и дома, где жил Мариньи, целинные земли, оценивались в 972 турских ливра 18 су 8 денье ренты.
Блага, прибыль от которых была довольно велика, но не регулярна, либо по причине их случайного характера (судебные полномочия, права на лес), либо из-за того, что доходы с них выплачивались самими продуктами производства (выплаты ренты зерном или другими продовольственными товарами, пахотные земли, обрабатываемые поля и т. д.), оценивались в 2479 турских ливров 12 су 5 денье. По всей видимости, сюда нужно было бы добавить также доходы от базаров и ярмарок, при том что базар в Лоншане устраивался каждый месяц, а в Экуи, помимо ежемесячного базара и устраивавшейся раз в три года ярмарки, с 8 по 15 сентября проводилась также главная ярмарка по продаже сукна; но относительно этого нам известно лишь то, что абсолютно все сеньориальные доходы получал Ангерран. Следовательно, несмотря на кажущуюся точность сведений, полученных после оценки имущества, которая была проведена в 1315 г., и содержащихся в нашем обобщающем труде, необходимо относиться к ним с некоторой осторожностью.
Прямые доходы от домена, плата от арендаторов, банальные (banal) и сеньориальные права, ренты, взимаемые десятина и полевая подать приносили Мариньи сумму, равную 4840 турским ливрам 10 су.
Добавив к этой сумме стоимость не подвергавшегося оценке домена в Гайфонтене, которая предположительно составляла 2000 турских ливров, так как именно за эту сумму земли были ассигнованы Карлу Валуа в 1310 г.[376] и именно такое количество денег они приносили своему новому владельцу в 1316 г., мы можем оценить домен Ангеррана де Мариньи как минимум в 10 293 турских ливра ренты. Также к этой сумме нужно присоединить не ассигнованные ренты, которые Мариньи в 1311 г. обменял на выплаты за свои фьеффермы, естественно, никогда не оценивавшиеся; следовательно, учитывая все вышесказанное, выходит, что в 1314 г. Мариньи получал ежегодную ренту в 3773 турских ливра 17 су 4 денье. Таким образом, в конце карьеры Ангеррана де Мариньи его регулярный доход составлял более 13 500 ливров.
Выполнение обязанностей камергера теоретически очень немного добавляло к этой сумме. Как советнику Мариньи полагалась пожизненная рента в 1000 ливров, доход от которой был учтен в вышеприведенной сумме. Помимо двух ливров жалованья, полагавшихся ему ежедневно, камергер получал шесть парижских ливров шестнадцать су в год «на облачение»[377] и свою часть от права «chambellage», тех денег, которые выплачивали вассалы короля, принесшие ему клятву верности: камергер, который представлял королю вассала, получал деньги, но сохранял их лишь на определенный период, после чего ими распоряжался камергерский казначей. Так, согласно счету 1306 г;, Мариньи получил после принесения клятвы верности 75 ливров, но поскольку его доля достигала 130 парижских ливров 8 су, некоторое время спустя кассир Берто Ле Паж вернул ему разницу.[378] Нам неизвестно, много ли клятв было принесено в том году. В любом случае, в рассматриваемом нами с точки зрения доходов Мариньи году, то есть в 1314-м, должность камергера приносила Ангеррану примерно 1084 турских ливра. Мы могли бы добавить сюда также сумму его дохода как шателена в Иссудене, но сумма его была слишком мала, по сравнению с прибылью прочих шателенов.
Следовательно, насколько мы можем судить, стабильный ежегодный доход Ангеррана де Мариньи составлял как минимум 14 600 турских ливров.
Впрочем, регулярная прибыль не была для него единственным источником обогащения. Скорее всего, состояние Мариньи увеличивали также и разовые сделки, о которых нам известно очень мало, и именно поэтому не стоило бы делать поспешных выводов о том, что они приносили Ангеррану гораздо большую прибыль, чем его обычные доходы.
Девятого июля 1313 г. он стал свидетелем частной коммерческой операции: Гуго де Конфлан продавал имущество своей жены, Бред, Бертрану де Го, виконту де Ломань и д'Овилар, племяннику папы, за 40 000 флоринов; Мариньи гарантировал, что этой суммы будет вполне достаточно, чтобы восполнить в родовых владениях детей упомянутой Бред эту часть имущества.[379] Доверенным лицом виконта был Пьер Барьер. Можно было подумать, что он занимался только лишь заключением этой сделки. Но тем временем именно Мариньи Бертран де Го передал 40 000 флоринов, и именно Ангерран обязывался выплачивать на основе этой суммы 2000 турских ливров ренты для Жанны, дочери Гуго де Конфлана.[380] В данном случае он уже не являлся простым свидетелем, какими при заключении предыдущего договора были Гоше де Шатильон или Миль де Нуайе. Но и это еще не все. Седьмого июля 1313 г. Эдуард II даровал уже известному нам Бертрану де Го замок и город Бланшфор; это произошло в Мобюиссоне, где в то время вместе со всеми придворными находился Мариньи. На деле документ о пожаловании этого дара являлся дополненной и обновленной копией точно такого же документа, уже подписанного 1 и 10 февраля 1311 г. в Англии и заверенного Филиппом Красивым во Вьенне, в апреле 1312 г.[381] Это обновление было подтверждено Филиппом Красивым, который в августе 1314 г. подписал два документа, которые составлялись под руководством Мариньи,[382] который, без всякого сомнения, ходатайствовал перед королем Англии об обновлении и дополнении этого дара. Таким образом, мы можем утверждать, что Мариньи все знал о финансовых операциях Бертрана де Го, поддерживал с ним деловые отношения. И если могущественный королевский советник не гнушался оказать помощь в деле об ассигновании ренты или послужить посредником в сделке, подобной той, что была заключена в июле 1313 г., это означало, что он находил в этом некую выгоду для себя; иначе это было бы простой потерей времени, так как то же самое мог бы сделать любой нотариус.
К этим же малоизвестным для нас «сделкам» нужно отнести ссуды королю Англии, о которых мы еще упомянем чуть позже. Речь шла об очень крупных суммах: первый раз 3000 ливров, второй раз 15 000 ливров… благодаря чему камергер и его помощник Тот Ги получили право на сбор таможенных пошлин на шерсть, шкуры и меха в Лондонском порту! Кстати, Тот Ги, торговец из Лукки,[383] который к тому же состоял на официальной должности, поскольку являлся сначала королевским слугой,[384] затем сборщиком податей в Лилле[385] и во Фландрии[386] вплоть до самой смерти в 1332 г., выполнял всевозможные поручения Мариньи; сборщик податей в Артуа, Берту де Бенжи, три раза назвал его «Тотом Ги, приближенным Монсеньора Ангеррана де Мариньи»:[387] он был помощником Мариньи как в Артуа и в Англии, по личным делам, так и в Авиньоне, по официальным поручениям.[388] Мы еще не раз встретимся с ним на протяжении нашего рассказа.
