Называя одной из главных причин неудач Красной Армии в начале Великой Отечественной войны несвоевременное приведение войск в полную боевую готовность, антикоммунисты, во-первых, игнорируют политические причины «оттягивания» момента официального приведения войск в полную боевую готовность, а, во-вторых, гиперболизируют роль момента приведения войск в полную боевую готовность в неудачах начального периода войны.
В отличие от антикоммунистов, не учитывающих, что в 1941 г. на мировой арене, кроме СССР и Германии, действовали и другие страны, и рассматривающих действия Сталина и Гитлера в 1941 г. в отрыве от окружающего их мира, как бы в безвоздушном пространстве, советское правительство понимало, что подготовка к войне предусматривает не только меры внутриполитические, но внешнеполитические. Это дважды подчеркнул Сталин в речи перед выпускниками военных академий 5 мая 1941 г. Сначала он сказал: «Мало иметь хорошую технику, организацию, надо иметь больше союзников…», а затем еще раз вернулся к этой теме: «Чтобы готовиться хорошо к войне — это не только нужно иметь современную армию, но надо войну подготовить политически. Что значит политически подготовить войну? Политически подготовить войну — это значит иметь в достаточном количестве надежных союзников и нейтральных стран…»[21]
С союзниками у СССР в предвоенные годы было плохо. Причина очевидна — СССР и остальные европейские страны имели противоположные общественные системы и не испытывали доверия друг к другу.
В 1940–1941 гг. советское руководство предприняло большие усилия, чтобы к началу войны иметь как можно больше союзников и нейтральных государств. Кбе-что удалось. Главное достижение — 13 апреля 1941 г. в Москве был заключен советско-японский договор о нейтралитете, который сильно ослабил ось «Рим-Берлин-Токио» и для СССР свел к минимуму вероятность войны на два фронта. Но это был, пожалуй, единственный крупный успех советской дипломатии. В целом же положение было очень тревожным: большинство европейских стран привычно (как это было в XIX веке при Наполеоне и как это имеет место в XXI веке при Буше и Обаме) прибились к сильнейшему на тот момент — Гитлеру.
Как на союзников СССР к весне 1941 г. мог рассчитывать только на Англию и США. Но в то время никаких симпатий к СССР эти страны не проявляли. Буржуазное общественное мнение в Англии и США не делало различий между СССР и Германией, считая их «тоталитарными странами». Даже после нападения Германии на СССР газета «Уолл-стрит джорнэл» 25 июня 1941 г. писала: «Американский народ знает, что принципиальная разница между мистером Гитлером и мистером Сталиным определяется только величиной их усов. Союз с любым из них будет оплачен престижем страны». Аналогичными высказываниями была полна и пресса Англии.
Ситуация осложнилась после прилета 10 мая 1941 г. заместителя Гитлера по партии Гесса в Англию, что реально могло привести к заключению сепаратного мира между Германией и Англией.
В этих условиях союзниками СССР Англия и США могли бы стать только в одном случае — если явным инициатором войны станет Гитлер. Именно поэтому, чтобы не дать малейшего повода Германии обвинить СССР в агрессивности, Сталин до последнего не давал санкцию на официальное приведение войск в полную боевую готовность. Правильность политики Сталина подтвердилась с началом войны — 22 июня 1941 г. в мире никто не сомневался в том, что войну развязал Гитлер. Общественные симпатии Англии и США повернулись в сторону СССР: Черчилль уже 22 июня выступил по английскому радио с поддержкой СССР, а 9 июля 1941 г. президент США Ф. Рузвельт в послании на имя М. И. Калинина писал: «Американский народ ненавидит вооружённую агрессию (курсив мой — В. Л.). Американцы связаны тесными узами исторической дружбы с русским народом. Поэтому естественно, что они с симпатией и восхищением наблюдают за титанической оборонительной борьбой, которую ведет сейчас русский народ». Тонкая политика Сталина в мае — июне 1941 г. в последующем привела к формированию мощной антигитлеровской коалиции.
* * *
Что касается момента приведения советских войск в полную боевую готовность, то утверждениями типа «будь наши войска развернутыми для боя, они не понесли бы столь катастрофических потерь»[22] антисоветчики чрезмерно завышают его влияние на исход приграничных сражений в начале войны. Ведь разгром главных сил трех особых военных округов (118 дивизий) произошел не 22 июня, а во время встречных сражений 24–30 июня 1941 г., когда вступавшие в бой войска уже были приведены в полную боевую готовность. В связи с этим американский историк Роджер Риз в книге «Сталинские солдаты поневоле: социальная история Красной Армии. 1925–1941 гг.» совершено справедливо замечает: «Элемент внезапности помогает объяснять, почему войсковые части на границе поначалу оказались в замешательстве, что поставило их в невыгодное положение. Но это никак не объясняет, почему в боях потерпели неудачу выдвинутые из тыла корпуса и армии, у которых оставались недели на подготовку. Внезапностью можно объяснять, почему германские ВВС застали сотни самолетов на земле и уничтожили их в первый же день войны. Но этим никак не объяснить, почему советские самолеты были застигнуты на земле на третий и четвертый день войны». Кстати, второстепенность момента приведения войск в полную боевую готовность на исход боев подтверждает и современный опыт: Югославия и Ирак знали точные даты начала войн против них, но это им не помогло[23].
Для успешного отражения удара агрессора более важны: наличие необходимых для отражения нападения агрессора сил и средств; морально-политическое состояние народа и армии, их готовность к жертвенной борьбе с агрессором; необходимое сосредоточения сил и средств и умелое их применение на направлениях главных ударов агрессора; обученность личного состава и боевая слаженность подразделений и частей армии.
В 1935–1941 гг. в СССР была проведена ряд большая работа по повышению боеготовности Советских Вооруженных Сил: Красная Армия в 1935–1939 гг. была переведена на кадровую основу; в сентябре 1939 г. в стране была введена всеобщая воинская обязанность, началось серийное производство нового поколения образцов вооружения и военной техники (танков, орудий, самолетов и т. д.), число войсковых соединений возросло с 98 дивизий до 303 дивизий, в приграничных округах были созданы и развернуты армии прикрытия численностью в 186 дивизий с учетом 16 дивизий второго стратегического эшелона, прибывших в армии прикрытия до войны, а также осуществлена подготовка Западного ТВД к войне — аэродромы, укрепрайоны, дороги. В последние месяцы перед войной были предприняты дополнительные меры по укреплению приграничных округов, о которых говорилось выше.
В результате огромных усилий народа и советского правительства к июню 1941 года Красная Армия обладала необходимыми для отражения гитлеровской агрессии силами и средствами: по общей численности и оснащённости боевыми средствами войск она не уступала вермахту, а по ряду видов боевой техники (танки, самолеты) даже его превосходила.
* * *
Что касается морально-политического состояния войск, то антикоммунисты всячески пытаются доказать, что оно было низким. В книге «Заметки о войне» Г. Попов даже говорит «о крахе социализма в первые десять дней Великой Отечественной войны». По его представлениям, в первые десять дней войны с немцами никто не воевал: «Народ — и соответственно армия — не хотел умирать за советский строй, за сталинский социализм, за диктатуру пролетариата. А вот потом, когда народ понял, что немцы хуже большевиков, начало расти сопротивление врагу, и война приняла характер отечественной»[24]. Это утверждение никакого отношения к действительности не имеет.
Во-первых, народ и армия сражались с фашистами с первого дня войны. Свидетельствует начальник штаба наступавшей на Минск 4-й немецкой армии генерал Блюментрит: «Первые сражения в июне 1941 г. показали нам, что такое Красная Армия. Наши потери достигли 50 процентов. Пограничники защищали старую крепость в Брест-Литовске свыше недели, сражаясь до последнего человека, несмотря на обстрел наших самых тяжелых орудий и бомбежку с воздуха… Поведение русских войск даже в этой первой битве являло собой поразительный контраст с поведением поляков и западных союзников, когда те терпели поражение. Даже будучи окруженными, русские держались за свои позиции и сражались».
Свидетельствует начальник генерального штаба немецкой армии генерал-полковник Ф. Гальдер — 29 июня 1941 г. он записывает в дневнике: «Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека… Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. Теперь наши войска должны сражаться в соответствии с учебниками ближнего боя. В Польше и на Западе они могли пренебречь правилами, но здесь снова пришлось вспомнить о них».
